Пепел и пыль

Глава 6

На третий день наших тренировок Татьяна тащит меня на самую высокую гору. Дорога туда не должна занимать больше пятнадцати минут, но из-за того, что мысленно я нахожусь совсем в другом месте, иду медленно и несколько раз падаю, сдирая кожу на коленках. Это единственная физическая боль, которая меня беспокоит: спасибо клятве, у меня нет одышки, в боку не колет, да и мышцы ног совсем не ноют.

— Зачем нам туда? — спрашиваю я.

Татьяна идёт чуть впереди. Чтобы ответить, она оборачивается на меня через плечо:

— Увидишь.

Очень информативно. А я-то надеялась, что кураторша заведёт полноценный разговор и поможет мне отвлечься. Ведь всё, о чём я могу думать днём и ночью — Кирилл. Он жив, и он — фейри… До сих пор не верится. Лия даже проверила его с помощью своей книги, которую нам, к счастью, тоже удалось отыскать среди завалов вместе с Нитями. Магия подруги — зрелище красочное: когда пергамент догорел, тонкая белая дымка окружила Кирилла с ног до головы. Она должна была вернуть фейри его настоящий облик: и Кирилл остался Кириллом.

По совместительству, это был последний раз, когда я видела его. После у меня хватало смелости лишь на то, чтобы подойти к двери, за которой его и его команду решили временно удерживать в качестве заложника.

Подойти, шумно выдохнуть и поскорее ретироваться прочь.

Зато другие стражи не побрезговали выведать у Кирилла всю необходимую информацию: и то, что пойманными вместе с ним оказались оборотень, сирена и дриада, и то, что они все вместе зовут себя пиратами, и то, что в столицу они попали совершенно случайно — только хотели разжиться чем-нибудь, что можно будет потом выменять на еду, магию или одежду. Согласно словам Кирилла, которые мне пересказал Ваня: пираты воры, но не убийцы. Наверное, именно поэтому Доурина и не выслала их из страны, а дала добро разместить под нашу охрану и ответственность в подвале одного из домов. Стражам оставалось только на всякий случай нацепить на каждого из пиратов специальный ограничивающий предмет, вроде железных наручников или серебряного ошейника.

— Я думала, ты боишься высоты, — говорит Татьяна, когда мы останавливаемся на небольшом ровном выступе.

Она снимает с моей спины тяжеленный рюкзак и достаёт оттуда две пары боксёрских перчаток. Одну протягивает мне.

— Бен вам сказал?

— Тебе стоит держать язык за зубами, если не хочешь, чтобы твои страхи были использованы против тебя.

Татьяна машет руками в обе стороны, разминая мышцы и суставы. Я повторяю за ней.

— Поэтому вы и притащили меня сюда?

— Ты, — поправляет Татьяна. — Не вы. Это во-первых. — Она замолкает и встаёт в подготовительную к бою позу. — А во-вторых, основная часть твоей силы в теории может состоять из правильного использования твоей слабости.

Точку в её фразе ставит звонкий шлепок перчатки о перчатку — так Татьяна приглашает меня «на ринг».

Тренер из неё хороший, но слишком жестокий. Каждый раз, когда я пропускаю удар, — а это происходит слишком часто, — мне прилетает по рёбрам или щекам с такой силой, что перед глазами пляшут звёзды. При этом Татьяна не кричит и не говорит мне, что я делаю неправильно: просто бьёт до тех пор, пока я не соображаю, что её комбинации повторяются через раз. Так я и начинаю подстраиваться, выставляю нужные блоки и вроде как даже пытаюсь наносить ответные удары, правда, либо промахиваюсь, либо ещё больше получаю на орехи.

— Где ты витаешь? — Татьяна хмурит брови, останавливаясь.

— Нигде, — отвечаю я и откашливаюсь. Последний удар до сих пор стоит комом где-то в лёгких. — Просто по части боёв я всё ещё отстой.

— Я не об этом, — Татьяна снимает перчатки и бросает их на землю. — В свой первый день с защитниками ты старалась, но у тебя не получалось. Сейчас у тебя получается, потому что после каждого повторения сила клятвы закрепляет это движение в мышечной памяти, но при этом ты не проявляешь абсолютно никакой заинтересованности процессом. — Татьяна оглядывает меня с ног до головы. — Это так тебя тот рыжий мучает?

Я молча пожимаю плечами. Татьяна достаёт из рюкзака складной арбалет. Она ничего не говорит о том, стоит ли мне тоже вооружаться, поэтому я только снимаю боксёрские перчатки и роняю их рядом с Татьяниными. Татьяна приводит арбалет в рабочее состояние. На её поясе в ряд висят стрелы в полтора раза меньше стандартных.

— Я буду стрелять, ты будешь отбиваться, — говорит Татьяна спокойно. — Бери меч.

Наводит на меня арбалет и целится, прищурив один глаз. Я едва успеваю вытащить меч из ножен и выпрямится, как первая стрела пролетает в сантиметрах от моего лица, поднимая ветер.

— Что ты делаешь? — пищу я.

— Пока ты не можешь работать головой, я заставлю тебя работать инстинктами.

Очередная стрела пролетает так близко к плечу, что рвёт рукав футболки.

— Татьяна!

— Следующая полетит в правое бедро.

Зная Татьяну, она не шутит. Я готовлюсь почувствовать адскую боль, а вместе с этим покрепче обхватываю рукоять меча и чуть приседаю.

Просто на всякий случай.

Слышу, как щёлкает механизм затвора. В голову приходит неожиданная мысль, и я прокручиваю меч так, что стрела бьётся о его лезвие и чуть меняет направление. Только благодаря этому она не входит в моё бедро, а лишь царапает его.

— Инстинкты, — повторяет Татьяна довольно.

Царапина сочится мелкими каплями крови, но это не отвлекает меня. Лишь злит. Чертовски.

— Левое плечо, правое плечо, левый бок, живот, голова, — произносит она, заправляя арбалет оставшимися стрелами.

Вытягивает руку, целится. У меня внутри до предела натягивается невидимая струна, готовая вот-вот лопнуть.

Глаза Татьяны вспыхивают недобрым азартом.

Щелчки раздаются подряд, один за другим. Выпад вперёд — левое плечо. Поворот — правое плечо. Косой замах — левый бок. Прокрутка — живот. Косой блок — голова.

Стрелы звенят, когда сталкиваются с моим мечом, но удачно защитить мне удаётся только голову. Остальные всё-таки находят точки соприкосновения с моим телом, хоть и слабые из-за уменьшенной мною скорости их полёта.

Татьяна коротко смеётся. Держу пари, моё горящее лицо сейчас кого угодно бы рассмешило.

— Вот, что я называю прогрессом! Не понимаю, почему Дмитрий всё время критикует мой метод преподавания? Ведь вас по-другому работать не заставишь!

Интересно, Татьяна в курсе, что способ: «Научи ребёнка плавать, скинув его с лодки в озеро» работает только до первого летального исхода?

Я таращусь на меч в правой руке. Поднимаю взгляд на предплечье. Символы клятвы, которые некоторое время назад окончательно растворились на коже, сейчас переливаются едва заметным глазу серебристым светом.

Я чувствую силу. Для меня больше нет ничего невозможного. * * *

После тренировки я остаюсь в горах, только выбираю самый низкий выступ. Это противоположная сторона, поэтому отсюда не видно столицу, но зато можно разглядеть на горизонте маленькую точку — поселение, куда сегодня на вечерне-ночное дежурство отправились Лиса и Нина.

Нам повезло, что коалиция фениксов, ведьмаков и оборотней не такая уж и большая по площади. Надеясь на то, что нападение не пойдёт дальше её границ, Татьяна и Доурина составили план дежурств стражей и добровольно вызвавшихся местных жителей. Всего нас собралось около двадцати, чего вполне достаточно, чтобы отправлять по двое-трое в каждое поселение на полдня. Затем — смена на другую точку или отдых.

Сегодня у меня выходной. Как и каждый день, за редким исключением. А все из-за Дмитрия, который ясно дал понять, что для меня в приоритете должны быть исключительно тренировки с Татьяной и лекции Максима.

— Чего делаешь?

Я оборачиваюсь. Бен ловко забирается на выступ, подтянувшись на руках. Отряхивает ладони о штаны, выпрямляется. Глядит сначала вдаль, потом на меня. Щурится. Вчера он был с Лизой в Дарэме, и сегодня у него тоже выходной, в отличие от Лизы, которая изъявила желание дежурить с Лукасом и Рэмом.

Из-за Рэма, разумеется, а не из альтруистических побуждений.

Хорошо, что хранители и миротворцы тоже посещают в штабе занятия защитников, поэтому элементарные навыки рукопашного боя у них, несмотря на правила, присутствуют.

— Просто сижу, — отвечаю я.

— Просто сидишь, — повторяет он, кивая. — Очень осмысленно. Лучше бы пошла, да успокоила своего друга. Не знаю, что он там наговорил красноволосой, но она со слезами на глазах вернулась в дом после того, как еду им отнесла.

— Я ему в няньки не набивалась. К тому же, колдовать он не может, вы же его обезоружили.

— Ну да — наручниками из железа. Они ослабляют его силы, но чтобы полностью их его лишить, нужно блокировать органы чувств, то есть добавить к наручникам ещё как минимум кляп и повязку на глаза. А это уже извращениями попахивает.

Бен присаживается рядом, вытягивая вперёд ноги. В тот вечер, когда мы поймали Кирилла, он, прежде чем попытаться в него выстрелить, боролся с волком из банды пиратов по имени Север. В память об этой драке у него остались глубокие порезы на плече — ровные линии с рваными краями. Сейчас они уже схватились, но в первый день выглядели ужасно, даже кости проглядывались.

— Не хочу с ним разговаривать, — говорю я.

— Почему?

— Он мне соврал.

— Он инсценировал собственную смерть, а не бросил тебя беременную.

Моё удивление едва ли можно выразить одними приподнятыми бровями.

— Когда это вы успели стать лучшими друзьями? Помнится, именно ты держал его на мушке пару дней назад.

Бен кивает, подтверждая мои слова:

— Верно. И, в случае чего, я всё ещё готов его убить. Просто, как мне кажется, ты должна быть счастлива, что он на самом деле жив. Я бы многое отдал за то, чтобы вернуть родных людей с того света, а тебе такой шанс в прямом смысле на голову свалился.

Бен подтягивает одну ногу к себе, обхватывает её руками. Смотрит на горизонт, а я краем глаза слежу за ним. За последние дни нам удалось немного сблизиться — если этим словом можно объединить разговоры урывками, постоянные перепалки и одно совместное дежурство, в течение которого мы, пожалуй, достигли наибольшего прогресса, когда Бен предложил скоротать время за метанием ножей в бочку с вином.

Да, Бен всё ещё закрытая для меня книга, но теперь, по крайней мере, я могу прочитать её название.

— Могу спросить?

Бен, не глядя на меня, кивает.

— Можешь, конечно, но сразу предупреждаю — ты не в моём вкусе.

— Даже не претендую, — фыркаю я. — Мне просто интересно, почему Бен, а не Андрей?

— Деда моего так звали. Точнее, Вениамин, но Веня — не очень солидное имя было для крутого мужика в кожаной куртке.

— Похоже, вы точно родственники. Зная тебя, хотелось бы глянуть на твоего дедушку.

Бен грустно хмыкает, и раньше, чем он поворачивает голову в мою сторону, я уже понимаю, где ошиблась. Поэтому не удивляюсь, когда слышу:

— Он умер, когда мне было тринадцать.

— Чёрт. Извини. Вы были очень близки?

— Предки не хотели лишать себя молодости, так что меня дед растил с пелёнок. К сожалению, первыми смерть забирает лучших, и в тринадцать пришлось вернуться обратно к отцу с матерью. Но там мне особо никто рад не был. — Бен изображает на лице гримасу отвращения. — Короче, не самый классный период в моей жизни. Если бы не Марк, не знаю, может меня до сих пор пытались бы соскрести с дивана. Когда я попал в штаб, родители прожили вместе ещё месяц, а потом развелись. Сейчас мама живёт во Франции, а отец в Старом мосте с новой пассией, кажется, года на четыре всего старше меня. — Бен замолкает. Трёт переносицу костяшкой указательного пальца. — Но мне плевать на них, вообще-то.