С оттенком помешательства

— Да где ж ты б узнала!?

Перехватила мои руки и поочередно поднесла к своим губами. В любимых глазах стояли замерзшие слезы. Моя мама... Моя сильная духом мамочка все еще болезненно переживала те воспоминания.

— Никто не знал, а потом и вовсе все забылось, — вдохнула полной грудью и уставилась в стену. Не мигая. В одну точку. — Примерно три месяца назад мне предложили работу. Предупредили, что территория дома большая и запросы у хозяина ого-го, но меня это не смутило. Деньги обещали приличные. Вот так я и встретила свою былую любовь. В замызганном переднике и со шваброй в руках. Мы конечно оба были в шоке. Сначала вели себя крайне отстраненно друг с другом. Я даже хотела отказаться от работы, но меня не отпустили, сослались на дебильный контракт. А по нему я обязана проработать у Арсения до конца года, — она взяла паузу, перевела дух и продолжила бесцветным голосом: — Однажды мы разговорились. Вспомнили наши вечера, проведенные у него дома. В результате Арсений позволил себе лишнего. Он... он поцеловал меня, а я никак этому не препятствовала.

Поцеловал? И все?

Тем не менее на лице мамы отразилась гнетущая скорбь. Угрызение совести выкручивало ей пальцы. Она винила себя в случившемся. Корила, но и себе в тот момент противостоять не могла, как не могла противостоять поцелуям когда-то любимого мужчины.

— Так вы вместе теперь?

— Я бы так не сказала. Да, Арс проявляет знаки внимания. Да, он буквально заваливает меня подарками и всячески намекает на нечто большее, а я... боюсь.

— Чего?

Она плотно сжала свои губы. Дрожащий подбородок свидетельствовал о том, что ее мучает что-то. Дерет изнутри и обкладывает колючей проволокой.

Мне стало так жаль свою маму. Хотелось непременно разделить с ней всю ту боль, что изводила ее. Забрать всю себе! Уберечь от страданий! Она заслуживает счастья с достойным мужчиной.

И не на пару месяцев... А на всю оставшуюся жизнь.

Но Бергер совсем не тот мужчина!

— Пойми, дочь, Арсений мужчина достаточно видный. Вокруг него столько женщин... Красивых, молодых и готовых на все... А я...

Ответ прозвучал несколько неуверенно. Будто изначально она хотела сказать совершенно другое.

— А ты лучше всех них вместе взятых! Ты еще так молода! Ты встретишь достойного мужчину! А говнюки пусть достаются всяким дурам!

— Ли-и-ина! Все не так просто.

— Он уже бросил тебя однажды! Если такое повторится, знай, я сотру его в порошок! — на полном серьезе прорычала.

— Скажешь тоже! — отмахнулась и поднялась из-за стола, не желая более дискутировать. — Вот когда влюбишься сама, тогда и погорим.

— А может я уже, — ляпнула ни с того ни с сего, не уследив за неконтролируемым языком.

Я вздрогнула, покрывшись коркой льда. Замерла в позе стойкого оловянного солдатика и глазенки свои выпучила на маму, которая теперь смотрела на меня так, словно желала просканировать содержимое моей души. Вывернуть наизнанку и выбросить из нее все лишнее. Ненужное мне. Уничтожить.

— Не поняла, — послышались стальные нотки. — Что значит "уже"?

— Может, я уже влюбилась?! Ты не думала об этом? Мне ведь уже восемнадцать — самый подходящий возраст для первой влюбленности.

Мама хмыкнула, сложила руки на груди, и, сощурившись, внимательно отслеживала мою реакцию.

— И в кого же, позволь узнать, ты влюбилась? — настороженно. — Кто он? Где живет?

Сердце затрепетало в груди раненой птицей. Во второй раз за день я умудрилась подставить себя. Но если перед Севером облажаться еще куда ни шло, то с мамой нужно быть предельно осторожной. Нельзя бросаться такими громкими словами. Иначе они могут выйти мне боком.

— Его зовут Тимоти, живет на соседнем континенте, — первое, что пришло в глупую голову. — Вот только как я буду противостоять его армии фанаток, если когда-нибудь он ответит мне взаимностью? Ума не приложу.

Несколько секунд мама еще держала холодный и запредельно сосредоточенный вид. А затем щеки ее раздулись, и она тихонечко рассмеялась в сложенный кулак.

— Так он актер, что ли?

— Ага. Хорошенький.

— Лина, ты неисправима, — улыбаясь, она покачала головой из стороны в сторону. — Так, хватит на сегодня сказок! Поздно уже. Отправляйся спать. И пусть тебе приснится этот твой Тимоти...

— Ну, мам, — захныкала почти натурально. — Я хотела телек перед сном посмотреть. Я тихо... Время ведь детское.

— А ты у меня кто? Дите и есть! — отчеканила с напускной строгостью. — Все, дочь. Не спорь. Чтобы через три минуты была в постели. Зайду — проверю.

— Вот где ты видела, чтобы восемнадцатилетних девочек мамы укладывали спать?

Мама лишь с искренней нежностью в голосе произнесла:

— Спокойной ночи, моя взрослая девочка. Завтра расскажешь мне о поездке.

Сполоснув в раковине кружку, она вдруг скорчилась и пережала двумя пальцами переносицу.

— Что такое? — забеспокоилась я.

— Да говорю же, мигрень... Еще ухо простреливает. Продуло, наварное.

— Ты только не вздумай заболеть! — поцеловала ее на сон грядущий, а через две минуты наш дом погрузился во тьму.

Однако на следующий день мама все же заболела. Она слегла с температурой, а утром не смогла подняться с кровати.

Напичкав ее таблетками и медом, я наказала ей не вставать с кровати до тех пор, пока температура не придет в норму.

— Дочь, поднеси-ка телефон. Предупрежу, что немного задержусь, а то совсем что-то хреново!

Мама не любила отлынивать от работы. Ради лишней копейки могла забить на собственное здоровье. Но сегодня я не могла позволить себе отпустить ее в таком виде.

А я на что? Я ведь уже выросла. И готова помогать ей всем, чем только смогу.

С энтузиазмом и особым рвением я предложила свою кандидатуру на подмену:

— Зачем беспокоить людей в такую рань? Даже не думай! Я сама выполню всю работу. Ты только проинструктируй меня!

Дело было не только в желании помочь маме... Мне нестерпимо хотелось посмотреть Арсению Андреевичу в глаза. Хотела понять, насколько серьезны его намерения.

Через час я уже открывала двери современного особняка Бергеров. Специальным ключом. Для особых случаев, как выразилась мама.

Будучи полностью проинформированной и готовой впахивать до седьмого пота, я вошла внутрь безлюдного здания.