С оттенком помешательства

А я — очередная марионетка, которая могла потешить его раздутое эго, пока не надоест. Я — сука, которую он не смог приручить...

Перевела дух, рукавом вытерла кислотные слезы и снова набрала мамин номер.

"Телефон выключен или находится вне зоны действия сети".

Запрятав телефон в карман толстовки, я нашарила там мелочь. С ладошки пересчитала. Убедившись, что хватит на проезд, резко распахнула дверь и буквально напоролась на непроходимое препятствие. Ян стеной стоял у двери в кладовую.

— Ты на кого так кричала? — спросил он.

— Ни на кого. Дай пройти.

Я была зла на весь мир. На всех, включая Яна. И единственным моим планом было — поплакать в одиночестве... в месте, где я смогу разобраться в своих чувствах. Где мне никто не помешает слиться с тишиной.

А Бергер, как назло, препятствовал осуществлению моего плана.

— Это ты с Довлатовым цапалась?

Как долго он подслушивал? Все ли слышал? И что понял вообще?

Я уставилась на него во все глаза, дословно пытаясь вспомнить все то, о чем мы "говорили" с Севером.

Бессмысленно. В голове была одна каша под соусом обиды.

— Это тебя не касается! — вякнула я, тщетно стараясь обойти его.

Сделала шаг вправо, переступила влево, а Ян повторял за мной движения словно моя тень.

— Как раз касается! Вы вели речь обо мне, насколько понял! — внезапно он обхватил мое лицо руками и всмотрелся в глаза, заглянул под слезную пелену. — Он тебя тоже достает, да? Лин, он тебя запугивает? Пристает? Что, ответь?

Одно попадание. Второе точно в цель и следом третье. Ян попадал в яблочко, но он об этом не узнает.

— Ничего! — не получилось одернуть его руки. Я мученически простонала и зарылась носом в своих ладонях. — Мы просто... просто... Да не важно!

Ян прищурился, руки скрестил под грудью. Миг — и янтарные глаза потускнели, будто взялись ледяной коркой.

— Ясно, ты тоже повелась на него, — в бесцветном голосе улавливались холодные нотки разочарования, сменяющиеся обвинением. — Ты переспала с ним, а теперь тоже жалеешь, так?

— Тоже?

— Ну, вчера он Козлову в тачке своей драл. Теперь, вижу, и ты убиваешься по нему! Вы чё на него липните? Что в нем такого? У него же на лбу написано "мудила". Или надеешься особенной для него стать? Да ты хоть усрись, не выйдет ни черта! Такие, как он, не признают никого, кроме себя!

Все расслышала. Каждое слово. Но лучше бы не слышала!

— Что? Он был с Козловой вчера? Где?

— В "Черном Золоте".

— Когда?

— Да поздно уже было.

Я отказала ему в разговоре, а он отправился искать утешение у Козловой? Или она просто удачно ему подвернулась?

Ненавижу! Сволочь! Мерзкий ублюдок!

Ощущение, будто открыли форточку в душу, плюнули туда, а закрыть забыли. Сквозит теперь страшно. И смрадом несет. Вонью тошнотворной.

— Тебя отвезти до дома?

— Нет, — замотала я головой, ощущая отвратительную слабость в ногах.

— Давай я хотя бы вызову тебе такси? Куда ты сейчас в таком состоянии?

Не сразу поняла, что не так со мной?

Лишь обратив внимания на свои дрожащие руки, и слезы скатывающиеся на них с подбородка, поняла, что меня накрыла истерика. Психика не вынесла удара в спину. Сломалась.

Сама виновата. Только я и никто больше. Нужно было прислушиваться к голосу разума, а не следовать зову сердца. Как выяснилось, и собственное сердце порой так же предает, как и подлые люди.