Седьмое евангелие от «ЭМ»

– Видишь, в анализе крови,… – он назвал какое-то непонятное слово, – короче, число это потихоньку растёт, а этого не должно быть.

– И что надо делать? – насторожился Франц.

– Для начала надо показаться урологу. Это по его части, но сделать это надо обязательно.

– Когда?

– Чем раньше, тем лучше.

После трёх перенесённых операций не хотелось испытывать судьбу и Франц отправился к урологу.

– Быть того не может, – уролог таращился на экран монитора, – тебе делали операци на почке?

– Делали на мочеточнике, какой-то затор каменный убирали.

– Искусственный мочеточник ставили?

– Может и ставили, не знаю.

– Когда это было? – допрашивал уролог.

– Два года назад, – вымолвил Франц, – а что случилось?

– Быть того не может! – повторил врач, – похоже в тебе забыли временный мочеточник и ты с ним два года ходишь?

– Я ничего такого не чувствую.

– Бывает медицинские инструменты во время операций забывают, но установить временный мочеточник и забыть…

– Снова операцию делать?

– Делать, никуда не денешься. Операция не должна быть сложной, хотя… за два года он мог там и капитально врости…

Операцию назначили на январь и Францу пришлось на месяц сдвинуть свой семинар. А до нового года вышли ещё две книги Франца. Вторая книга называлась «Поэзия разума». Именно эту книгу он обсуждал когда-то с Мартином Гарднером, который собирался помочь её издать в Америке, если она появится на русском языке. И вот она появилась, но не было уже самого Гарднера. Третья книга «Закоулки и перекрёстки математики» открывала работа Франца «Теория касательных сфер». «Как специально для семинара» – подумал Франц. А в приложении к этой книге была опубликована сказка Франца «За разностью потенциалов».

* * *

Палата была трёхместной. У окна лежал парень лет сорока.

– А я большую часть жизни нахожусь здесь, – говорил сосед у окна, – пару недель дома побуду и опять сюда.

Франц даже сразу не разобрался, что он без ног. Только, когда увидел у окна стоявшую коляску, сообразил: парень-то не встаёт, всё время под одеялом. А когда увидел, как ему приходят менять памперс, то понял, что что-то с ногами. А ног и не было. Были какие-то два отростка, в которых и ноги-то узнать было невозможно. В воображении рисовалась страшная картина, как толкают человека в мясорубку огромных размеров ногами вперёд. Уже наполовину затолкали, а потом вдруг взяли и вытащили. Вот и остались от ног жалкие обезображенные отростки.

Второй мужик был постарше Франца и очень словоохотливый.

– Что ты там всё время пишешь, – спрашивал он Франца.

– К семинару готовлюсь, – говорил Франц, – сразу после операции.

– А ты кто по профессии?

– Математик.

– Да, ну? – словоохотливый выпучил глаза, – настоящий математик? Вот это мне повезло – никогда в жизни не видел живого математика.

– А мёртвого видел? – вставил безногий.

– Нет, я в том смысле, что прожил всю жизнь, а математика никогда не встречал. Для меня вся математика в школе осталась,… синус там какой-то. А что такое синус, хоть убей, не вспомню. А тут – профессия математик. Что ж ты делаешь? Синус считаешь?

– Когда-то на вычислительном центре работал, потом математическим моделированием занимался, сечас немного преподаю, семинары веду…

– Живой математик! Это надо же… Семинар, синус…

На следующий день Франца увезли на операцию с самого утра. Перед операцией появился специалист с компьютером, установил на груди у Франца какую-то штуковину и подключил проводки к своему лэптопу.

– Готово! – сообщил он после несколких нажатий на клавиши, – отключил твой дефибриллятор, после операции сново включу.

Операция длилась несколько часов. Сначала удалили временный мочеточник, а потом почистили мочевой пузырь от камней. Из мочевого пузыря было выведено две дренажных трубки – мочевой пузырь надо было промыть так, чтобы никакой, даже самой мелкой каменной крошки не осталось внутри. Камни оказались достаточно большими и, прежде чем их вытаскивать, их надо было раздробить.

– Когда домой отпустите?

– Месяца через два.

– Как, через два? – Франц был потрясён.

– Дней через десять сделаем вторую операцию, а там как пойдёт…

– Какую вторую операцию?

– Почку тоже надо почистить. Там серьёзные камешки.

Франц понял, что семинар его накрылся медным тазом. Когда Тамара его навестила, Франц попросил её позвонить шефу инженерного общества и сказать, что семинара не будет в ближайшие месяцы.

Вместе с Тамарой приехал в больницу и младший сын со своей супругой. Они приехали в Косвиг навестить Гошкину тёщу.

– Ты знаешь, Гоша, – сказал Франц, – а ведь твой шар может быть первым прибором для связи с тонким миром.

– Какой шар?

– Ну, тот, что ты мне подарил. Шар висит в электромагнитном поле.

– И как им пользоваться?

– Шар можно раскрутить не прикасаясь руками. Я пробовал. Нужен сильный магнит. Поводишь им около шара и тот начинает вращаться. Когда я «откинусь», ты шар себе забери, а я оттуда буду его раскручивать.

– Об этом ещё рано говорить, – смущенно сказал Георг, – и долго он крутится?

– У меня неделю крутился без остановки. Висит себе в воздухе и потихоньку вращается. Один раз крутился, крутился, вдруг замер и начал вращаться в другу сторону.

– Без твоего участия?

– Без моего.

– А потом остановился?

– Да нет. Так и крутился ещё несколько дней. Маманька наша, – Франц паказал пальцем на Тамару, – заставила остановить.

– Надо было ролик снять.

– Я Мишку нашего попросил – он снял. Самое интересное, что шар вращался с ускорением.

– Это как?

– Сначала делал оборот на шесть секунд, а дня через два, перед тем, как выключить, стал вращаться за пять секунд оборот. На ролике всё заснято.

– А откуда он энергию черпал?

– Дело в том, Гоша, что эксперимент был поставлен не корректно. Я в эти дни комнату проветривал. Его могло движением воздуха подталкивать, например. Он же у меня на столе стоял прямо перед окном. Выйду из больницы, попробую всё повторить более корректно.

В этот момент пришла медсестра и вручила какой-то документ. Франц, не читая, пердал его сыну.

– Что там?

Гоша быстро пробежал его глазами.

– Просят подписать, что ты согласен. Если во время операции что-то пойдёт не так, то почку придётся удалить.

Франц подписал документ.

Через десять дней сделали вторую операцию. Снова отключали дефибриллятор. Потом анестезиолог не попал шприцом в нужное место и на запястье вздулась шишка величиной с теннисный шарик. Врач принялся выдавливать содержимое шишки назад в шприц, и было очень больно. Но тут на Франца надели маску и всё исчезло. Он опять не видел снов. Да и увидеть не мог – наркоз отключает сознание и подсознание.

Операция продлилась более десяти часов. Франц отходил после наркоза очень тяжело. Его рвало так, что казалось все внутренности вывернутся наизнанку. После этой операции требовался период реабилитации и Франца отправили в другой корпус. В голове был полный туман.

Зима кончилась. Наступила двадцать третья весна в Германии. Франц вдруг ясно вспомнил предыдущие дни.

Сначала не могли включить дефибриллятор – мужик с лэптопом застрял где-то в пробке, он ехал из другой больницы. Потом заходил хирург. Потом Франца мыли. Шрам на боку был ужасающих размеров – почти тридцать сантиметров, но абсолютно не болел. А к двум существующим дренажным трубкам добавилось ещё три. Все они выходили из левого бока и каждая из них заканчивалась специальным мешком для сбора жидкости. На мешках была нанесена шкала, чтобы можно было определять, сколько жидкости вышло из пациента. «Две трубы направо, три – налево. Точно распяли на кровати», – шутил про себя Франц. Реабилитационная палата была рассчитана на троих, но одна койка была свободна.

* * *

– «Пролог кончился, начиналась реальность жизни», – …

* * *

На крыше реанимационного корпуса находилась вертолётная площадка и, несмотря на отличную шумоизоляцию, иногда было слышно, как прилетает или улетает вертолёт.

Через два дня Франца перевезли назад в отделение урологии, где палата была уже на двоих. Соседом оказался ветхий дед и, кажется, ещё и глухой. Прямо за обширным окном находился квадратный городской сквер. С одной стороны сквера стояла стена жилых домов какой-то полуготической архитектуры. Листвы на деревьях не было, и стена домов, лепившихся друг к другу, хорошо просматривалась из окна Франца. Оставалось дождаться, чтобы сняли швы и вытащили ненавистные дренажи. Франц обложился книжками и тетрадками, которые принесла из дома Тамара, и принялся творить.

Удивительно глубоко шагнула современная физика. Стандвртная модель (СМ) позволяла моделировать события начала развития Мироздания буквально, до мельчайших первых мгновений своего существования. Ничего тогда не было. Был один какой-то кварковый бульон. О какой геометрии можно было говорить…?

Франц кое-как сел на кровати, тихонько переложил дренажные трубки от левого бока на правую сторону, взял три дренажа в одну руку, два – в другую и медленно поднялся. Потом тихонько двинулся к туалету. В туалетном зеркале он себя не узнал. «Всё, стригусь налысо и начинаю новую жизнь, а то на чёрта стал похож», – подумал Франц, рассматривая незнаковое отражение в зеркале. В этот же день он заказал к себе в палату парикмахера.

Через пару дней в палату постучали, что немало удивило Франца – здесь все появлялись без стука. Соседа навещали бесчисленные дети и внуки и шастали туда-сюда, а медсёстры были вообще, как у себя дома. И вдруг кто-то стучится.

Сначала Францу показалось, что пришёл ребёнок – настолько она была маленького роста, – но при более внимательном взгляде было понятно, что это женщина. В палату вошла не то китаянка, не то вьетнамка. Их много было в восточной Германии.

– Парикмахер кому нужен, – тихонько сказала китаянка.

– Идите сюда, – позвал Франц и сел на кровати.

Китаянка ловко упаковала плечи и шею Франца в чёрную материю.

– Как будем стричься?

– Оставьте пять миллиметров по всей голове, какая тут прическа…, – Франц обречённо махнул рукой.

Через несколько минут всё было кончено. На голове Франца остался ровный седеющий пятимиллиметровый ёжик. Можно было творить дальше.

«Всё должно начинаться с математики, – думал Франц, – а физики сначала строят свои теории потом подгоняют под них математику». Если предположить, что первые мгновения существования нашего мира можно описывать какой-то геометрией, то это должна быть только проективная геометрия и никакая другая. Все остальные геометрии рождаются уже из проективной. Стоп! Но ведь с начала Большого Взрыва и до кваркового супа ещё было какое-то время. Пусть ничтожно малое, но оно было. Пол Девис пишет, что в это мгновение и могло родиться само пространство из ничего. Из НИЧЕГО! Из какого-то пра-пространства, в котором есть только выход или вход, или вход-выход, как одно и то же. Можем ли мы это понять, можно ли такое явление описать математически. И тут Франца осенило. Бутылка Клейна! У бутылки Клейна как раз одна дырка. Она же и вход, и выход. Это и должно быть математической моделью первого мгновения. А ведь бутылка Клейна – это две проективные плоскости, соединённые коридором. Франц представил концентрические сферы соединённые попарно между собой трубчатыми ходами. «Как мои дренажи, – мелькнуло у него в голове, – какая-то Туннельная сфера». Название понравилось Францу, а дальше пошло, как по маслу.