Босиком за ветром

Позже по улице бродили озабоченные печальные люди, ездили машины с важными чиновниками и не такими важными родственниками. Вернулась баба Люба, злая и уставшая. Прикрикнула на суетливых женщин, по неосторожности подошедших слишком близко к её палисаднику. Местный почтальон тётя Женя с огромной сумкой, которую она носила как барсетку, и незнакомая женщина, тоже, наверное, какая-нибудь тётя, сразу же отошли. А крупная дама в пятнистом халате сдвинулась нарочно медленно, всем своим видом показывая, что делает одолжение. Крис не особенно запоминал имена местных, но эту назвали совсем уж чудно – Поликарповна. Она встала рядом с мамой Вити, притянула к себе ещё почтальона и незнакомую «тётю» и с жадным любопытством наблюдала за разворачивающейся трагедией. Ждала, когда проедет грузовик, вызванный из Абинска, и, словно кровожадный радар, ловила горькие эмоции сыновей тёти Светы.

Крис сидел на корточках у дома Витька, задумчиво бросал ножик в землю под ногами и прислушивался к разговорам. Версии были разные, но объединяло всех удивление и непонимание.

Поликарповна размышляла вслух:

– И чего ей в жизни не хватало? Семья, дети вон какие вымахали. Дочки-отличницы.

– Петька пил, – произнесла тётя Женя с явным осуждением.

– Ну и чё? У всех пьют. Не вешаются же. А Света никогда на него не жаловалась. Всё в дом, в семью. Такая хозяйка была.

– Да, она готовить любит, – сказала незнакомая «тётя» и сразу же поправилась: – Любила. Вечно на печке что-то булькало.

– И всё одно не хватало их ораве, – напомнила Поликарповна и покосилась на маму Витька.

– Ну, так Петька же пил.

Помолчали.

– Так если хорошо всё было, чего она к Зофье ходила? – задумчиво протянула тётя Настя.

– Откуда ты знаешь, что ходила? – заинтересовалась Поликарповна.

– Спрашивала у меня, чем платить за гадание.

– И чем?

– Откуда я знаю? Зофья всем разную цену называет, а какую – рассказывать нельзя.

– Так это ничего ещё не значит, – размышляла вслух Поликарповна. – Может, собиралась, но не ходила.

– Может, и не ходила, – согласилась почтальонша. – Но повесилась.

– Да что ей в голову ударило? Муж нормальный, у некоторых и такого нет, дети здоровые. Хата. Хозяйство, даже машина есть! Может, не сама?

Тётя Настя вздрогнула.

– Сама. Там табуретка кухонная лежала, вся в навозе. Хряк необутую ногу Светы успел погрызть, докуда достал.

Крис отвернулся, будто это могло спасти от яркой картинки, которую нарисовало безжалостное воображение. И всё-таки тётя Света ходила к ведьме. Он это знал абсолютно точно, но также знал, что никому об этом не скажет, словно ему доверили какую-то тайну. Что же такое сказала Зофья, что тётя Света повесилась в загоне с поросятами? Почему-то именно эта неприглядная подробность не выходила из головы. Поросята в навозе и погрызенная хряком нога.

По улице пробежал старший сын тёти Светы, а за ним мама Джека. Она остановилась напротив Поликарповны и доложила:

– Нашли записку, – она выдержала драматичную паузу и добавила: – «Детей я прощаю. Простите и вы меня».

Два дня деревня гудела и обсуждала неожиданное самоубийство. Шёпотом передавали информацию, что тётя Света собиралась к Зофье. А может, и ходила. Но после похорон всё вернулось в обычный ритм, только в «Пекаря» почему-то больше не играли. Дима каждый день приходил в компанию, но это не мешало ему поливать грязью и деревню, и всех подряд. Делал он это будто между делом, под прикрытием шуток. Досталось даже Джеку. Он похвалил его силу и тут же принизил умственные способности, «которые, в принципе, не нужны, чтобы прибить корову». Михе прилетело за его маниакальную суеверность, Витёк получил за сутулую спину, «лопатки на которой торчат словно острые сиськи», но это ничего, они хотя бы есть, не то что у Машки, у неё их никогда не будет, потому что она мужик. Только так он её и называл. Криса какое-то время не трогал. Легко вычислил в нем городского и делал вид, что они на одной стороне. Оба несчастные, выброшенные из цивилизации на остров к диким папуасам.

Крис хорошо помнил, как его приняли в компании и глумились над именем, поэтому с удовольствием слушал острые шутки Димы, а тот и рад был стараться. Придумывал всё новые и новые оскорбления, закутанные в три слоя насмешек.

Миха хвастался развалинами с первого дня, но только через неделю Дима решил, что пора посетить местную достопримечательность. Когда они переходили мост, Машка бросила взгляд на Криса, хитро сощурилась, но обратилась к Диме:

– Заодно и с Маугли познакомишься.

Крис споткнулся, Славку он не видел уже несколько дней. После сбора крапивы они встречались всего один раз у заводи, огороженной ивами. Крапиву больше не рвали, видимо, её уже было достаточно. О встрече заранее не договаривались. Просто встретились на той самой поляне, где осталась только стерня от крапивы, а потом пошли к речке.

Славка бродила по перекинутому над рекой стволу дерева, добираясь до самого края, возвращалась назад почти бегом. Даже не покачивалась, наступая на неровности или тонкие ветки. Быстро перебирала босыми ногами и цеплялась пальцами за выступы.

Крис наблюдал за ней с завистью и восхищением. Она словно не касалась поверхности. Как легко ей давались прыжки, лазанье по деревьям, она не боялась упасть или оступиться! Он хотел бы её догнать или забраться на кривой ствол над рекой, но не смог дойти даже до середины. Славка всё так же молчала, хотя смеялась в голос. Про немоту Крис больше не спрашивал, безгласная Славка его вполне устраивала. Если для общения ей не хватало кивка или выразительного сердитого взгляда, она чертила буквы палкой на земле или выводила их ивовой веткой прямо на воде.

Подзадоренный Славкой, Крис разулся и, закатав края брюк, опустил ноги в Капиляпу. Вода обхватила щиколотки, озноб поднялся мурашками от стоп до самой макушки. Солнце припекало, а от реки веяло прохладой, словно из погреба.

Славка бродила вокруг него, висела на ветке дерева вверх-ногами, бесстыдно демонстрируя трусы и доставая длинными косами до самой земли. Рвала рогоз и, размочаливая тугие коричневые початки, бросала в воду.

Набегавшись, упала на траву рядом с Крисом и закрылась от солнца согнутыми руками. Свет пробивался через длинные ветки ивы, тени бродили по коже, подвижными пятнами расцвечивая то нос, то лоб. На Криса нахлынуло странное безмятежное состояние, похожее на полусонную негу, как бывает утром в выходной или каникулы, когда не надо никуда торопиться, а из кухни пахнет чем-то вкусным. Все дома, и впереди целый день безделья… Только вот ни дома, ни семьи у него больше не было.

Он сам не заметил, как рассказал Славке про развод родителей, про освежёванных кроликов за окном его спальни, а потом и про тётю Свету. Сам же разозлился на себя за болтливость. Немота Славки как-то странно действовала на него, словно он бросал слова в пропасть, а вместе с ними свой страх, боль и злость. И они летели легко, словно бумажные самолётики, но падали при этом словно тяжеленные булыжники. Гулко и безвозвратно.

Славка слушала внимательно, когда рассказ свернул на загон с «поросями», приподнялась и, сев напротив Криса, взяла его за руку. Он опустил взгляд на её тонкие пальцы с неровными ногтями, на фоне его белой пухлой руки её кожа казалась ещё смуглее. Она перекинула косу на грудь, вытащила из неё золотистое перо фазана и воткнула в шевелюру Криса. Уже второй раз она украсила его на свой лад. Сразу не отодвинулась, погладила по голове, словно щенка, провела по щеке грязным пальцем и улыбнулась.

Крис поймал её взгляд.

– Тётя Света ходила к твоей маме?

Славка кивнула, больше ничего не добавила, а Крис, несмотря на бурливое любопытство, не решился расспрашивать. Позже они катались на лодке, и Славка разрешила ему пошлёпать вёслами по воде. Грёб он из рук вон плохо, но обещал научиться.

А сейчас он шёл почти той же тропой, но уже с ребятами. Дима всю дорогу возмущался и подозревал, что его ведут в бурелом на съедение енотовидным собакам. Крис с удивлением отметил, что с каждым днём его шутки кажутся всё менее смешными и всё больше кусачими. Утром Дима назвал его пухляком и изобразил на себе складки, как у гусеницы. Крис вспыхнул и с трудом промолчал. На личном опыте убедился, что лучше не реагировать, иначе задирать будут ещё чаще и больнее.

На развалинах Дима на какое-то время отвлёкся от злословия. Оторопел от увиденного и забыл, что это дыра и глухомань, которой нельзя восхищаться.

Он сразу же забрался на лестницу.

– Офигенно! И почему никто себе тут до сих пор хату не построил и не живёт?

Миха оглядел белеющие колонны, укутанные плющом.

– Живёт. Мёртвая дева.

Дима спустился ниже, но не до земли, спрыгнул с третьей ступеньки и рассмеялся, глядя Михе в лицо.

– Ну да. Хорош заливать. Мёртвая дева! Сто лет бродит, и никто не видел.

– Почему сто лет? Она пропала не так давно, – вмешался Джек.

– Её моя бабушка знала, – добавил Миха, – а пожар в поместье и проклятые драгоценности – это другая история. Хотя Домовой считает, что Кристина что-то украла, поэтому и умерла. Проклятие.

Крис обошёл зубчатую стену и потрогал шершавый камень.

– У каждых развалин должен быть свой призрак.

Витёк хмыкнул, бросил на Миху короткий взгляд.

– Я живу тут всю жизнь, почему тогда я эту деву никогда не видел?

Дима сощурился, вглядываясь в глубь леса.

– А я вижу. Вон там что-то в белом бродит.

– Это Маугли, – уверено заключила Машка и сразу же посмотрела на Криса.

Он сначала растерялся, его взгляд заметался по краю поляны, где мшистые самшиты уступали место столетним дубам. Там действительно стояла Славка и смотрела в их сторону.

Дима усмехнулся.

– Кто? Та дикарка, о которой вы рассказывали? Славик?

– Дочка Зофьи, – предостерегающе напомнил Миха.

– И чё? Зофья ваша такая же реальная, как Мёртвая дева. Вы тут все одну траву курите, походу, эволюция на вас отдыхает. А эта, – он махнул рукой в сторону Славки, – вообще недопревратилась, так и бегает полуобезьяной.

– Сам ты обезьяна! – не выдержал Крис. – Хотя нет, не обезьяна, скунс вонючий.

Дима приблизился к нему и с наигранным изумлением вскинул брови.

– А кто это у нас заговорил? Сынок дипломата? А что ты мне сделаешь? Ты же меня не догонишь, пухлячок.

Крис бросил взгляд над его плечом, увидел, что Славка уже отошла от дуба и идёт прямо к ним. Почему-то разволновался ещё сильнее, покраснел и начал заикаться.

– Хватит уже в-всех обзывать, д-дебил.

Дима оглянулся, увидел, что предмет их ссоры совсем близко, и нарочно поторопился уколоть больнее:

– Чего это ты вскипел? Неужто в Маугли втюрился? Подходящая невеста для пухляка, блин, прости, забыл, сынка дипломата и актрисы.

Крис не успел ответить и кинуться на обидчика, услышал голос Славки и застыл.

– Язык твой ядовитый отсохнет, Волки откусят голову, а муравьи выжрут глаза. Только тронь его, будешь ночами ссаться и орать от кошмаров.

Миха изумлённо охнул и прикрыл рот, будто это он произнёс странную угрозу, Витек, Машка и Джек неосознанно сбились в кучу. Крис и вовсе опешил. Она не немая! Голос у Славки был не девчачий и вообще не детский. Низкий, рокочущий и одновременно глухой.