Следователь по особо секретным делам
Читать книгу "Следователь по особо секретным делам"
5
Насчет перемещений туда и обратно Николай всё понял, как только увидел ожившую репродукцию картины Лейтона.
– Только ходоков таких очень уж мало среди нас, – продолжал говорить отец великого писателя. – А когда они приходят обратно, то порой приносят с собой такие подарки, что поневоле подумаешь: timeo Danaos et dona ferentes[5].
– И что же это за дары такие? – заинтересовалась Лара. – Вы сами видели что-то этакое? Или просто знаете понаслышке?
– Да уж не понаслышке, барышня. – Бывший лекарь осклабился. – И могу предъявить вам и вашим спутникам кое-что на обозрение.
Михаил Достоевский вытянул из-под ворота своей полотняной рубахи какой-то засаленный шнурок, на котором висел маленький, слегка заржавленный ключик. А потом поднялся с дивана и отпер верхний ящик письменного стола, задвинутого в самый темный угол его кабинета.
– Про Никольские-то храмы, – отставной лекарь вскинул глаза на Скрябина, – вы, милостивый государь, всё верно поняли. Вас ведь и самого Николаем зовут?
– Угадали. – Старший лейтенант госбезопасности снова не испытал удивления: сверхинтуиция обитателей здешнего мира была очевидна.
– Ну, тогда вам это тем паче придется по нраву.
Михаил Андреевич выдвинул ящик и вытащил из него небольшой мешочек из темно-коричневой замши. А потом, не растягивая завязанные на несколько узлов шнурки на нем, протянул его Николаю.
– Что это? – почти хором спросили Лара и Сергей Иванович Хомяков.
А Скрябин взял мешочек и стал распутывать его шнуры. Ему отчего-то не хотелось использовать свой карманный нож и разрезать их.
Инженер Хомяков и Лара с любопытством придвинулись к нему. А вот отставной лекарь – тот напротив: уселся за свой письменный стол и демонстративно отвернулся. Шнуры всё не распутывались, и Николай не утерпел: стал ощупывать содержимое мешочка прямо сквозь замшу.
– Что там? – повторила вопрос Лара.
– Похоже на монету не совсем правильной формы. И, если судить по весу мешочка, это – золото.
– Вы правы, сударь, – отозвался из-за своего стола Михаил Достоевский, а потом тоже процитировал отрывок из акафиста Святителю Николаю: – Видеша отроковицы, на брак скверный нищеты ради уготованныя, великое твое к нищим милосердие, преблаженне отче Николае, егда старцу родителю их нощию узельцы три злата таяся подал еси, самаго со дщерьми избавляя от падения греховнаго.
Как-никак, Михаил Андреевич был сыном священника – должен был знать канонические тексты.
И эти его слова произвели поразительное воздействие. Узел на замшевом мешочке распустился будто сам собой. И на ладонь Николая выпала золотая монета диаметром чуть больше двух сантиментов, по форме – не совсем круглая: с краями как бы слегка смазанными. На аверсе её отчетливо выступало изображение бородатого мужчины с диадемой на голове.
– Солид Константина Великого! – ахнула Лара – она первой вспомнила название старинной византийской монеты.
– Да, да, – снова покивал отставной лекарь. – Золото 900-й пробы. Жаль, что здесь на него ничего не купишь.
– То есть, – спросил Николай, – этот солид – из числа тех самых? Которые Святитель Николай бросил в окно разорившемуся богачу, чтобы тот смог дать приданое своим дочерям и выдать их замуж – не отдавать в публичный дом?
– Точно так-с! И один из переходчиков сумел, вообразите себе, притащить сюда из вашего мира эту реликвию. Глупец! Думал, что при помощи неё он сможет переправить здешние души к месту вечного упокоения!
Лара протянула руку, взяла с ладони Николая монету и шагнула с ней к окну, из которого струился блеклый сероватый свет.
– По кругу написано имя императора Константина, – благоговейным шепотом произнесла она. – Это – один из первых солидов. Их как раз и начали чеканить в то время, когда Святитель Николай был архиепископом Мир Ликийских.
– Да подлинная эта монета, не фальшивая! – Бывший лекарь издал неприличный смешок. – Не сомневайтесь, барышня!
– Так почему же тогда, – спросил Николай, – вы уверяете, что она бесполезна?
– Бесполезна – потому что имеется одно непременное условие. Этот кусочек золота отправит потерянную душу куда следует при одном условии: если на него упадет луч солнца. А где вы тут солнце видите, жаворонки мои?
– И кто доставил эту монету сюда? Кто он – этот ваш «переходчик»? – спросил Николай.
– Понимаю, к чему вы клоните. – Михаил Андреевич Достоевский снова хохотнул. – Вы желали бы с ним увидеться, чтобы он вас отсюда вывел. Ну, так что же – я вам путь к нему укажу. Да что там: подарю вам на прощание и эту монетку, которая привела вас в такую ажитацию. Но сперва вы должны будете кое-что сделать – не только для меня, но и для всех нас, кто тут очутился. А, покуда не сделаете, сия вещица побудет у меня.
Солид выпорхнул из Лариной руки, словно маленькая золотая бабочка. А одновременно и замшевый мешочек прыгнул обратно – на стол отставного лекаря. Монета нырнула в мешок, и коричневые шнурки на нем стянулись сами собой.
Скрябин видел и раньше похожие фокусы. Да что там: сам не раз проделывал нечто подобное! Но такой прыти и ловкости от бывшего лекаря он уж никак не ожидал.
Однако лекарь тут оказался не при чем.
– Эту вещь, – сказал он, – подарил мне один из бывших моих пациентов, которому я когда-то спас жизнь. И перейти к новому владельцу она сможет, только если я сам, по своей воле, её передам. А для того, чтобы я вам её отдал, вот что вы должны будете сделать.