Маловероятное. Эпизод 7: ...И светлые тени

— Привет, папочка, извини, мне некогда! — пискнула Гермиона на бегу и помчалась дальше.

* * *

Мать Гермионы стояла к ним спиной, глядя в окно. Её плечи поникли и еле заметно тряслись, как от плача. Когда она обернулась на звук шагов, в её поведении не было ничего искусственного или запрограммированного — только глубокая печаль, сменившаяся новой надеждой.

— Гермиона, ты всё-таки вернулась!

Её лицо выражало такую искреннюю и насквозь человеческую радость, что Гермиона невольно засомневалась с новой силой. А что, если этот образ и правда имел какое-то отношение к её родителям? Что, если это что-то вроде связи… или их памяти, не стёртой, но запертой внутри её собственной из-за каких-то дефектов заклинания?

— Быстрее! — тянул её за руку Снейп.

Два метра от двери до шкафа, казалось, растянулись на километры. Краем уха Гермиона слышала, как Снейп с грохотом распахивает дверцу, как зовёт её. Она чувствовала, как он тащит её куда-то туда, в темноту без очертаний, откуда доносилось слабое дуновение ветра, хотя какой ветер мог быть в шкафу? Но её взгляд всё ещё был прикован к фигуре матери. Вспыхнувшая было во взгляде той радость, сменилась глубокой печалью и непониманием:

— Дочка! Ты же не оставишь меня здесь? Не покинешь меня снова? Возьми меня с собой!

Она протянула к ней руки, и Гермиона протянула навстречу свою, ничего так не желая в тот момент, как увести маму из этого ужасного места… Но резкий рывок сзади — и Гермиона буквально влетела в шкаф спиной вперёд, упав на холодный пол и чувствительно приложившись затылком к дереву. Дверной проём перед ней захлопнулся. Воцарилась темнота.

* * *

Хотя, строго говоря, темнота вовсе не была такой уж всепоглощающей, как вначале показалось. Откуда-то сверху просачивался голубоватый полусвет, обозначая размытые очертания… — нет, не предметов, потому что здесь было пусто — но самого помещения. Это был узкий и длинный коридор, заканчивавшийся с другой стороны ещё одной парой дверей: тяжёлых, дубовых, окованных металлом. Вот так шкафчик.

— А здесь они нас не достанут? — кряхтя и потирая ушибленные при падении места, осведомилась Гермиона.

— Ну во-первых, не «нас», а «вас», — поправил Снейп, сидевший неподалёку прямо на полу. — Образы вины видят и могут охотиться только на самого человека и его кровных родственников. А я, слава Мерлину, в их число не вхожу… А во-вторых, да, сюда они не проникнут.

— И… — осторожно спросила она, — эти образы вины, они… есть у каждого?

Она подошла чуть поближе и, подражая Снейпу, тоже уселась на полу по-турецки. Когда Гермиона опиралась на правую руку, то в пальце что-то кольнуло, как будто она его перележала, а теперь начинали бегать мурашки. Она еле заметно поморщилась и опёрлась спиной о стенку коридора. Спокойно сидеть после всех этих безумных пробежек казалось чем-то невероятным.

— У каждого, кто совершил в своей жизни то, о чём жалеет, а потом не потрудился привести память в порядок! — назидательно заметил Снейп, отвечая на её вопрос. — То есть… да, почти у каждого.

— Раз уж мы сидим здесь и, в порядке исключения, меня никто не пытается догнать, может, вы скажете, чем именно они опасны? И почему пытаются обнять?

Стенка приятно холодила спину и затылок. Гермиона с наслаждением прикрыла глаза, впитывая этот момент неожиданного отдыха без остатка. А вот не надо было жаловаться на скучную жизнь! Хотя, если быть совсем честной, на проверку эссе по Серпенсортии она бы всё равно это не променяла. Снейп вытянул ноги — они почти коснулись противоположной стены — вздохнул и начал:

— Образы вины — магическая разновидность совести. Они находят самые тёмные воспоминания человека, те, в которых он чувствует себя безоговорочно виноватым — и принимают образы тех, перед кем он виноват. Впрочем, это вы и сами видели…

Гермиона коротко кивнула, поощряя его продолжать.

— Магия основана на равновесии и возмездии. Поэтому и совесть у магов стремится к возмездию. Обнимая человека, образ вины… м-м… приговаривает его к той же судьбе. Поэтому самые тяжёлые последствия — когда обнимает тот, кто в настоящем мире уже умер. Но потерять память — тоже не самое большое удовольствие. Кстати, на будущее, — Снейп перекатился набок и пристально посмотрел Гермионе в глаза. — Если такой призрак всё же когда-нибудь вас схватит, успейте сказать «Обмен».

— И что тогда произойдёт?

— Вы получите только половину вреда. Зато тот человек, образ которого вас обнимает, наполовину излечится. Если он ещё жив, конечно.

— Значит, я могу излечить родителей прямо сейчас?!

Она резво вскочила на ноги и уже собиралась распахнуть двери шкафа, когда Снейп поймал её за руку и потянул обратно.

— Стоять! Вы можете хотя бы иногда сначала думать, а потом делать?! И чего вы этим добьётесь?

— Пустите! — Гермиона безуспешно пыталась вывернуться. — Я вполне могу позволить себе пожертвовать половиной воспоминаний. Это ведь… это ведь даже будут не знания, а что-то ещё. Эмоциональные связи, привязанности… Так? Зато они снова меня вспомнят!

— Не дурите, Грейнджер! Их двое. Вы потеряете не половину памяти, а всю, потому что две половины равны целому! Они вас вспомнят, а вы их забудете… Кому это надо?

— Мне! Мне это надо… Потому что так я помогу им и избавлюсь от чувства вины. Я… — она почувствовала, что вот-вот расплачется снова, — я всё перепробовала, но ничего не помогает! Я украла их память и даже не спросила разрешения. Если я всё забуду, значит, так мне и надо!

— Сколько пафоса! — Снейп разжал руки — как показалось, не без оттенка брезгливости, — и сам подтолкнул её к дверям. — Давайте, выходите! Обменяйте свою жизнь на две полужизни, только чтобы тешить себя фальшивым «я сделала всё, что могла». Возможно, помнить наполовину — гораздо хуже, чем забыть насовсем, но какое вам до этого дело! Вы ведь великий специалист. Настолько великий, что даже ни разу ни к кому не обращались. «Я всё перепробовала», — передразнил он её. — В вашу светлую голову не приходила идея, что то, что не получилось у вас, вполне может получиться у других?

Это было как удар по голове. Гермиона обернулась к Снейпу и застыла, не в силах сказать ни слова и только поражённо тараща глаза. Сердце пропустило удар, а потом забилось всё быстрее, точно с каждым толчком питая медленно разгоравшуюся внутри лампочку надежды. Да, это было серьёзное нарушение, и чтобы родителей могли осмотреть, ей придётся официально заявить о своём преступлении в Аврорат. Но… даже если её посадят — а ведь могли и не посадить: героиня она Войны или нет? — всё это не имело значения перед шансом, что кто-нибудь найдёт способ вылечить её родителей.

— Я… я не знаю. Вначале пробовала сама… потому что это преступление… а потом даже…

Она беспомощно развела руками, останавливая сбивчивый поток собственных слов. Снейп на это только досадливо фыркнул:

— В конце концов, если вы боялись авроров, то могли обратиться за помощью ко мне.

— К вам?!

— А что такого? — он выглядел почти оскорблённым. — В свете сегодняшних событий я как-то больше похож на специалиста по памяти, чем вы.

— Простите… — пробормотала Гермиона, окончательно стушевавшись. — Я не думала, что вы согласитесь. Что вам это вообще будет интересно.

— А я и не говорю, что это интересно, — хмуро оборвал её Снейп. — Но это ещё не означает, что я не могу попытаться. Я не обещаю вам, что начну заниматься этим завтра же, — предупредил он. — Я даже не обещаю, что у меня получится. Но я сделаю, что смогу…

Он резко развернулся и быстрым шагом направился в противоположную от шкафа сторону — туда, где узкий коридор заканчивался коваными дверями, на ходу продолжая:

— Но чтобы разобраться, мне необходимо знать, что именно вы сделали. Вся ваша память. Нетронутая и неиспорченная. Поэтому перестаньте ломать комедию и отойдите от двери. Мы выйдем другим путём!

— Что там? — уже в который раз за сегодняшний день спросила Гермиона.

— Вы-то сами как думаете? — отозвался Снейп, берясь за дверное кольцо. — Ваши призраки сюда за нами последовать не могут. А ваша спальня — точка входа. Из этого следует, что это место…

— Перемычка между моим сознанием и вашим? — наконец догадалась она. — Так этот коридор… что-то типа тамбура?

— Верно, — подтвердил Снейп, рывком распахивая створки. — Если мы не можем выйти через ваше сознание, то придётся выходить через моё.

* * *

Признаться честно, Гермиона ожидала, что за дверями её будет ждать уже знакомая галерея, по стенам которой развешаны зеркала-воспоминания. Поэтому когда вместо этого её взгляду открылась какая-то помесь картотеки и лабиринта, она на некоторое время утратила дар речи. Вокруг поднимались высокие, в четыре человеческих роста, стеллажи, заполненные, как ей вначале показалось, папками. Потом — огромными кассетами. Затем — клавишами. Разноцветные продолговатые прямоугольники отливали металлом различных оттенков: тусклый свинец и блестящая латунь, светлое серебро и тёмное железо, застенчиво сияющее золото и опереточно-яркий зелёно-розовый сплав, названия которого Гермиона не помнила, но знала, что им часто покрывают шурупы и металлические уголки. Стеллажи петляли, плавной спиралью с ответвлениями сворачиваясь куда-то к невидимому пока центру. А над ними…

Гермиона запрокинула голову и так и застыла. Высоко над шкафами выгибался забранный в переплёт стеклянный купол, за которым поблёскивали звёзды. Миллиарды миллиардов звёзд.

— О боже… тихо прошептала она, — как это… прекрасно! Но почему здесь всё другое?

— Вы имеете в виду, не такое, как когда вы сюда вломились? — ехидно поинтересовался Снейп, казалось, с большой неохотой поднимая взгляд к звёздам. — Потому что, когда вас приглашают, вы видите настоящую картину. А когда залезаете как нерасторопный воришка в соседский сад, то ничего, кроме проекции собственной организации воспоминаний, вы не увидите. Коридор с зеркалами! — он возмущённо фыркнул. — Какое убожество!

— Простите! Я, по крайней мере, пыталась быть вежливой, — вспылила Гермиона. — А так мне в вашей голове тоже не очень-то нравится!

Она сердито прибавила шаг. Судя по всему, они должны были вот-вот выйти к центру. Но всё же — как в его голове оказались звёзды?

— А вот и врёте, — тихо и беззлобно заметил Снейп. — Вы правда были восхищены. Что делает честь вашему вкусу… Это моя голова, так что здесь мне даже не надо напрягаться, чтобы читать ваши мысли, — пояснил он. — Я просто их слышу. И нет, это не звёзды. Это нейроны. Нейронные импульсы.

— Вы правда слышите все мои мысли?

От неожиданности она даже затормозила.

— Да, и это не доставляет мне особого удовольствия, — он без лишних церемоний схватил её под локоть и повёл дальше. — Не волнуйтесь, это ненадолго.

* * *

Чем дальше они заходили, тем больше Гермионе казалось, что стеллажи как-то зловеще кренятся и даже — хоть это и было очевидным бредом — следят за ней, причём с неприкрытой враждебностью.

— А здесь не опасно? — впервые после их со Снейпом перепалки подала она голос.

Он только фыркнул: