Бронзовая Жница

Краль громогласно каркнул, и девочка вздрогнула. А Эйра ответила, несколько сбитая с мысли:

— Нет-нет, я лишь дала ей за тебя денег. Чтобы ты могла стать артисткой в каком-нибудь театре, не проституткой.

— Просто так дала? — недоверчиво допытывалась Артистка. — Ты точно не утащишь меня с собой? Я не пойду, Жница!

Эйра вздохнула. После нежностей с Мораем она уже и позабыла, что не все воспринимают её ремесло столь спокойно и с интересом.

Для таких, как Артистка, схаалиты были лишь злыми тёмными демонами, что могли заразить её безумством и навсегда увлечь за собой на грязные дороги в поисках незахороненных костей. Само их появление могло быть не к добру — не говоря уж об их услугах.

— Просто так дала, — сказала она. — Не бойся. Мне их тоже дали просто так, а мне деньги не нужны. Тебе пригодятся больше.

Такой ответ пришёлся Артистке по душе, но всё равно она ушла, бормоча:

— Я не испугалась… и пошла бы с ним… в моём возрасте принцесс замуж выдают… Диатриссе Ланашае семь — а её сватают уже…

— Дур-рочка, — каркнул Краль ей вслед и взлетел на крышу «Дома культуры». Эйра вынесла ему немного вяленого мяса с кухни за старания; но мясо им и самим было в роскошь, поэтому порция вышла скромной. После этого она отправилась спать — и слушала, как сопит бессонная Артистка.

На следующий день она решила, что отправится в путь с грядущим рассветом. А этот вечер посвятит Лордским Склепам. Она долго выбирала, что надеть из своих чёрных платьев, будто собиралась на свидание. Артистка и Грация с самого утра отсутствовали; похоже, маман всерьёз пошла пристраивать её каким-нибудь меценатам. Поэтому галдежу в «Доме культуры» никто не препятствовал.

— Я ходила вместо неё в резиденцию с багровой крышей на Мшистой, такой особняк ни с чем не спутаешь, — докладывала Маленькая. — Но мужик привередливый. Ему и впрямь только крошечных подавай — бюст ему не нравится, за каждую морщинку неделю отчитывает.

— Козлище, — буркнула Ехидная. — Хорошо, что он не тронул Артистку. А откуда у тебя столько денег, Жница? Маргот дал?

— Да. Теперь их стало куда меньше, — вздохнула Эйра. — Но я всё равно не оставлю вас без подарков. Все эти украшения и пояса с золотой окантовкой мне в пути не понадобятся. Одежда схаалитки — ряса да тёплый плащ, перчатки и вымазанные глиной сапоги. Всё остальное будет ваше.

Глаза некоторых девушек заблестели. Но Злая вдруг подошла и чувственно хлопнула её по плечу.

— Знаешь, я долго думала и поняла: в этом есть смысл, — сказала она. — Отсюда мы уходим лишь в чьи-то руки, на содержание или замуж. Но что если и впрямь пойти самой? Я не вынесу праведных толстосумов. Хочу настоящих мужиков, как были у маргота — прибиться что ль к какой разбойничьей шайке?

— Хочешь, так шевелись, — хмыкнула Внимательная. — В ближайший лунар паладины окончательно всех разгонят.

— Паладины эти скоро тут тоже будут, — усмехнулась Болтливая. — Как гости, в смысле! Не как куртизанки же…

Девушки рассмеялись, но во многих взглядах Эйра видела задумчивость.

«У вас у всех есть то, зачем вы пришли в этот бренный мир. И нынче прекрасная возможность для вас понять, зачем».

В шестом часу вечера Грация и Артистка вернулись; девушки приступили к работе; а Эйра, укрывшись глухим чёрным плащом, взялась за свою сумку, чтобы проверить, всё ли для её дела на месте.

Амулет из ключей, поганое зелье, перья, змееголовник…

«А где эта странная личинка?» — подумала она. — «Неужели выронила… где я в последний раз доставала своё добро? В логове у Скары?»

По спине пробежали мурашки, и она подумала, что даже в тот миг большого волнения вряд ли выронила бы целую ильмию. Тем более, в сумке для неё хватало места.

«Ладно… посмотрим, погонит ли меня жадность в драконье гнездо».

Она оделась, взяла лопату и пошла в Лордские Склепы.

По улицам гуляла звенящая пустота. Возникало чувство, что был введён комендантский час. Нет-нет да и промелькнёт кто в переулке — но скрытно, тайно. Эйра решила не играть с судьбой и на всякий случай тоже придерживалась глухих теней. Она обходила каждое зарево от уличного фонаря и пережидала стук копыт каждого всадника.

Её терпение было безгранично — ничто теперь не торопило Жницу.

За час осторожного пути она смогла выйти из городских кварталов в пригород. Контраст между ними был разительный. Освещённый фонарями задумчивый Брезар сменялся удушливой тьмой густого тисового леса.

«Так происходило всегда, и так всегда и будет происходить. Из пылающих золотом чертогов я буду уходить в кромешный мрак».

Перехватив лопату поудобнее, она устремилась вперёд. Морось заполнила воздух. Мелкая влажная пыль скрадывала оставшиеся позади огни и прятала её шаги.

Тяжело ей давалась дорога по развезённым копытами тропам. Повсюду лежали забитые бродячие псы. Раньше они раздражали Жницу; но вид множества покрытых кровью меховых тушек вызывал тоску.

Схаал приходил за каждым по отдельности. Он был в своём праве забирать одного или многих; но лишь он. Насильственная же смерть всегда оставляла чувство незавершённости и сожаления.

Она свернула с хоженых патрулями троп и углубилась в лес. Ожерелья из паутинок, покрытых дождевыми каплями, повисли меж ветвей. И с каждым шагом становилось всё труднее держать путь к последнему пристанищу маргота. Ноги не желали передвигаться. Взгляд сам терялся в кустах, будто позабыв дорогу.

Но она раз за разом успокаивала дрожь измученного сердца и возвращалась к нужной тропе.

Она кралась меж можжевеловых кустов, когда услышала голоса дозорных. Из-за ветвей показались патрульные Воинства Веры. В белых плащах и богатых пластинчатых латах, они неспешно брели по дороге, ведущей от Лордских Склепов. И вели свои толки.

«Они наверняка следят за кладбищем хотя бы вполглаза», — подумала Эйра. — «Но я не замышляю ничего плохого. Я лишь должна попрощаться с Долиной Смерти… и с тем, кто был её душой».

Она убедилась, что рыцари удалились, и перебежками добралась до погоста.

Было тихо. Редкие капли, спадая с тисовых иголок, постукивали о каменные монументы. Бархатная синяя тьма обволакивала всё — склеп маргота Минорая; розовый куст, под которым покоились сокровища Моргала; могилы Мааля и Морлея; надгробный камень Вельга; холмик Вельвелы; и последнюю насыпь. На ней остались следы огромных гьеналовых лап — размером с тарелку.

На негнущихся ногах Эйра приблизилась. Воткнула рядом лопату и оперлась на неё. Не поставили ни таблички, ни плиты; через годы этот холм сравнялся бы с землёй, стирая память о том, кто покоится здесь.

«Нельзя плакать. Я не плачу по нему, ибо у меня есть лишь один возлюбленный. За меня плачет дождь на моих щеках».

Содрогнувшись, она сжала зубы. Она не могла видеть безмолвную груду земли вместо того тёплого, подарившего ей любовь человека, которого она обожала во всей его открытости, порочности и беспринципности. Он был ярок, как звезда по имени Сердце, что раньше луны поднималась над горизонтом. Без него потускнела не только Бреза.

И Эйра не могла отпустить его, не прикоснувшись к нему в последний раз.

«Я жрица, но и человек; у меня может быть моё желание и моя маленькая слабость, как и у любой души», — подумала она и остервенело схватилась за лопату. — «Я никого этим желанием не утруждаю, кроме собственных мышц».

Взмах за взмахом она отбрасывала в сторону мокрую землю. Никогда она не копала так быстро. Почти двухметровая могила далась ей за считанные десятки минут, и она раскопала её целиком огромной ямой, чтобы ничто не помешало ей открыть крышку дубового гроба.

Руки её дрожали. Морось мешалась со слезами, но всё в ней тянулось вниз. Она разорвала аанитские печати, что держали крышку, и откинула её.

И села на колени чуть сбоку от своего возлюбленного, глядя на него с болью и нежностью.

Он лежал, будто заснувший после долгой изнуряющей битвы. Одетый по похоронной традиции в чёрный кафтан с бархатным плащом, он имел право лишь на один элемент гербового цвета; то была янтарная брошь у него на груди. Красивая; в ней была заточена бабочка-комета с длинными хвостами внизу крыльев. Руки его были сложены на груди и на рукояти его проклятого меча — Судьболома. Гарда в виде расправленных драконьих крыльев переходила к эфесу-хвосту, а в основе волнистого клинка виднелось нечто вроде гравировки, что изображала драконью морду. Меч его и то был драконом.

На лице застыло выражение пережитой боли. Оно чуть расслабилось, онемело. Но всё равно угадывалось то, что он пережил в свой последний миг.

Высокий, плечистый, полубог среди людей и дракон среди доа. Его отдающие краснотой светлые волосы теперь словно отражали пролитую кровь. Эйра потянулась к ним и не сдержала своих рыданий.

Это был безжалостный маргот, рабовладелец и тиран. Но с нею он был ласков, как не был ласков ни один медоточивый гость; и с ним она нашла мимолётное счастье, которым так боялась забыться, чтобы потом не мучиться разлукой.

Но мука эта всё равно настигла её.

Она присела к нему ближе, склонилась. Взяла руками его лицо. С нежностью провела большими пальцами по щекам, смакуя каждый шрам и каждую неровность. А затем, содрогаясь от всхлипов, уткнулась лбом в его лоб. И прошептала в его губы:

— Морай, милый Морай, надеюсь, ты нашёл счастье и покой за чертой. Конечно, там нет драконов; но горя тоже нет…

Она сжала челюсти и подавила рвущиеся из груди стенания. Любовно запустила руки в его волосы. Здесь, в уютном мраке могилы, они были одни. Как в лордской опочивальне. Она чувствовала себя под его защитой, в тепле вечно горящего огня его души, и ей хотелось остаться здесь навсегда — гладя его и с обожанием поправляя на нём плащ и брошь.

Капли дождя падали сверху. Они шевелили выбившиеся светлые волосы и почти белые ресницы. Эйра с горестной улыбкой наблюдала за этим; так казалось, будто он спит и ему снится сон.

Алкая ласки, что он мог бы ей дать в полудрёме, она вновь уткнулась лбом в его лоб и улыбнулась. Сделала длинный прерывистый выдох.

«Не плачь», — сказала она себе. — «Не плачь. Морай был нужен Схаалу — его дух теперь наверняка в его руках. Тёмный бог милостив, и даже самые прожжённые чёрные души приходят к нему…»

Если желают.

Желал ли Морай?

Эйра не хотела знать ответ. Она зажмурилась сильнее, сжала зубы; и вдруг её окатило холодным потоком воды. Это ветви, раздвинувшись, стряхнули с себя дождевые капли — прямиком в могилу. Вода прогремела по откинутой крышке и согнутой спине схаалитки.

Девушка спешно отскочила от тела маргота.

«Ещё не хватало, чтобы меня застали с трупом!» — испугалась она.

Но её уже увидели — из черноты леса на неё глядел единственный красно-рыжий глаз с узким змеиным зрачком.

Скара, Смерть из Брезы, пришёл к захоронению своего лётного супруга. Его шипастое тело, блестящее от множества дождевых капель, нависло над могилой. И стало холодно и тошно от его мучительного взгляда, от его скрипнувших зубов и врывшихся в землю острых когтей.

Он понял с поистине человеческой ясностью, злостью и болью, что смерть разлучила их.

Морда с тяжёлой челюстью нависла сверху, перекрыла дождевое небо. Эйра сжалась, беззащитная и безвольная перед огромным хищником. Кем она была ему? Если не врагом, то уж точно не другом. Скара знавал только Морая; иные люди служили ему лишь пищей.