Бронзовая Жница

17. День конца

После этого Морай прилёг вздремнуть; и весьма рассердился, когда его разбудили. Впрочем, это был Рияз.

— Маргот, — поклонился он. — Пленник настаивал на том, чтобы увидеть вас.

— Пускай заходит, — пробурчал Морай и завязал штаны.

В его опочивальню влетел Вранг под конвоем из двух других Перстов Мора. Он был странно бледен и весь обливался потом, так что маргот почуял неладное и быстро сел.

— Морай, — выпалил младший лорд. — Мальтара! Где она?

— Не знаю, — Морай взглядом послал Рияза на поиски. — Что с тобой?

— Эт-то… — Вранг будто задыхался. У него покраснели зенки, и Морай встал, опасливо глядя на него. Брат нащупал у себя в кармане платок. Он продемонстрировал марготу завёрнутое в него обычное деревянное кольцо. Морай склонился над ним, не притрагиваясь, и быстро спросил:

— Это она тебе дала?

— Да.

— Надел?

— Да, на вот этот палец…

Внешне на руке ничего не отражалось, кроме небольшого покраснения, но она уже отнялась ниже локтя. Морай сходу понял, что это.

«Яд тисовых лягушек. Сперва вызывает усталость, а затем, когда достаточное количество проникает в кровь и добирается до сердца, приходит агония. Любимое орудие Мальтары».

— Давно? — сразу спросил он, не давая растерянному Врангу никаких объяснений.

— Наверное, час назад… может, меньше…

«Она пришла ко мне после него. Этим уменьшила свой срок на отход. Ради того, чтобы со мной переспать?» — скривился Морай. — «Это в её духе. Она дальновидная, но никогда не упустит возможности выразить свои чувства».

— Ладно. Час, особенно если ты лежал, ещё может быть твоим спасением, — сказал маргот. — Снимай рубаху! И на стол.

— Ч-что? — испугался Вранг. Но Персты Мора своё дело знали и уже вцепились в него, сдирая с него одежду, а затем опрокинули его на стол в гостиной.

Морай смахнул упавшие на лицо пряди. Сонливость как рукой сняло. Он ринулся к украшенной богатой резьбой стойке, где у него хранился Судьболом. Вынул меч — и вышел с ним в гостиную.

— Силаса позовите! — рявкнул он в воздух незримым слугам. А сам обеими руками взялся за рукоять меча; гвардейцы без труда сделали то, что от них требовалось, оттянув руку Вранга в сторону от его бока. А один догадался обрывком рубашки замотать затянуть мышцы на уровне подмышки.

Вранг весь дрожал, в ужасе распахнув глаза.

— Б-брат, — выдохнул он, ловя его взгляд. — Брат, постой, я прошу, это же… врачи же… противоядие…

— Если доберётся до сердца, бесполезно, — сказал Морай, примериваясь, где лучше отнять. Он провёл клинком по его взмокшему предплечью, затем дальше локтя, к самому плечу… Не то чтобы он знал доподлинно, как следовало действовать, но времени на консультации не было.

«А Силас слишком туго думает».

— Морай, нет! Пожалуйста! — Вранга задёргался в жалких попытках вырваться. — Не надо! Может, мне поможет противоядие, я не хочу… нет, нет, нет!

«Без правой руки тебе будет неудобно», — признал Морай. — «Но лорду без брата — то же самое, что и без руки».

Поэтому он без лишних переживаний примерился, занёс меч и отсёк злосчастную руку почти у самого основания. Вместе со столом.

Брызнул целый фонтан крови. Лязг, хруст, крик и грохот разлетелись по комнате. Морай резко выпрямился, встряхнув кисти. Конечность была отделена; Вранг разразился воем. Гвардейцы вытащили его из обломков стола.

Тут и Силас подоспел. Юркий старик с лысиной и пышными бакенбардами, он без лишних слов кинулся бинтовать обрубок. Он туго затянул плоть, и его усилиями удалось быстро унять кровь. После чего он заткнул Вранга, дав ему выпить макового сока с травами. Тот остался сидеть, покачиваясь, прямо на полу.

Брат что-то бормотал себе под нос. Но лихая смесь из кровохлёбки, дурмана и макового сока смазывала его слова и мысли. Он словно погрузился в сон наяву.

Хотя Морай по себе знал, что боль это не умаляет. Просто она доходит до разума не столь остро.

Силас не обладал ни каплей эмпатии. Он всмотрелся в огромные зрачки Вранга и сразу же выпрямился, полагая свою работу сделанной. И спросил:

— Что лечим-то, маргот?

— Тисовую лягушку, древолаза, — бросил Морай. На побелевшего Вранга тяжело было смотреть. — И если у тебя есть лекарство от идиотии, тоже дай ему.

«Знал ведь, что Мальтара ему завидует, и принял подарок. Ну не дурак ли? Или просто до сих пор считает её той наивной малявкой, какой она была много лет назад?»

Ярость захлестнула маргота. Он крепко стиснул меч, покрытый кровью брата. И развернулся к двери.

«Я догоню тебя, собака», — только и успел подумать он; Рияз уже объявился у на пороге.

— Она отбыла, маргот, — сказал он быстро. — Дозорные дают противоречивые указания. Похоже, у неё есть двойники. Ваш брат что-то говорил про Арракис…

«Она тебе наврала», — напряжённо соображал Морай. — «В Арракис сейчас ни один дурень не побежит — там всё кругом истыкано заставами и дозорными. Ты пошла бы Пещорным или Ядвинным трактом; и ты знаешь, что я бы так подумал. А значит, ты запутала следы и поехала в Маят».

— Разошлите соколов, — велел он. — На мои границы. Никому не давать проезда до моего особого распоряжения.

«У тебя было меньше часа, куда ты денешься? Действительно, только в сторону Маята. Потому что Маятова дорога идёт кущами и скалами, там можно спрятаться и переждать. А может даже найти какой-нибудь скрытый путь через горы, который я ещё не стерегу».

— Выслать за ней всех моих ищеек, — продолжал он. — Но на сторону Маята — с задержкой.

«Я настигну её сам — с небес».

Он помчался, как гончая, напавшая на след. Лестница, конь, седло, галоп, дорога; кусты мелькали перед глазами, давило пасмурное небо.

«Какова шлюха!» — кипел маргот. — «Впрочем, только шлюх таким сравнением оскорблять!»

Она не могла не знать, что он разглядит её почерк.

«Хочет, чтобы я усвоил, что её ревность смертельна. Не к шлюхам она ревнует; к брату. Ибо ревность её не женская, а родственная. Но она не вправе рушить мои планы своей дуростью!»

Привычным рывком он соскочил с седла и побежал в тёмный зев пещеры. Соскользнул вниз по стёртым камням, захрустел сапогами по костям и кинулся вглубь грота. Угольно-чёрная махина ожидала его на груде останков. Он прокричал:

— Скара, вставай!

Его гневом можно было поднять в воздух хоть сотню драконов.

Он налетел на спавшего зверя и боднул его плечом в щёку. Затем хлопнул по носу ладонью… и замер.

Скара был холодным, как мрамор.

Кровь громыхнула в ушах. Морай дрогнул и сделал шаг назад. Дыхание сбилось, перед глазами поплыло. Болезненное марево смазало всё: прикрытое драконье око, серебрящуюся гриву, тупые шипы.

Он содрогнулся всем телом и вновь кинулся вперёд. Упрямо положил руку на чешую.

И опять тот же мертвенный холод обжёг его.

— Скара, — вырвалось у него из груди, как мяуканье у потерявшего мать котёнка. Он задрожал и упёрся обеими руками в драконий нос, словно надеялся согреть его. — Скара!

Но, даже замерев, даже остановив дыхание и замедлив сердце, он не слышал ничего. Ни самого слабого сопения, ни отзвуков кипящей крови в сосудах. В гроте царила гробовая тишина.

— Скара, — прошептал Морай в пустоту. И прижался всем телом к навсегда уснувшему дракону, позабыв всё, с чем явился сюда.

Ибо всё утратило смысл, даже он сам. Он словно иссяк в тот же миг.

Почил много лет мучившийся Скара; и маргот Драконорез своей душой умер вместе с ним.

Таково было величие и страх лётного брака. Взаимная жизнь. Взаимная смерть. Сила драконьего жара могла склонить чашу весов в пользу исцеления, когда умирал человек. Страсть Морая долгие годы делала то же самое для Скары. Но канат оборвался — и концами ударил по обоим.

Они стали слишком близки. Они стали друг другом. И поэтому дальнейшая жизнь маргота была невозможна, словно нечем стало дышать.

Много часов, до самой ночи, никто не видел Морая. Никто не слышал, чтобы взревело небо, и чёрный дракон поднялся в погоню; никто не заметил жуткой тени в небесах. Поэтому соглядатаи Астралингов уже считали минуты, когда отправят в Арракис знаменательную весть.

Ждать пришлось до полуночи.

Тогда в Покое увидели, как маргот, пошатываясь, один бредёт вниз по тропе. Сей же час множество почтовых соколов покинуло город. Морай смотрел на этот рой — и знал, что это значит.

Но был безразличен.

В Покое его ожидали многие. Напряжённый Шакурх, тяжело смотрящий генерал Шабака, задумчивый Дурик, запыхавшийся с дороги Мавлюд.

— Объявляем боеготовность, маргот? — быстро произнёс генерал Шабака, что держал в руках сразу несколько свёртков для отправки на границу.

Морай смерил его и всех остальных равнодушным взглядом. И, ничего не ответив, пошёл к себе.

Однако его не собирались оставлять в покое так просто. Когда он брёл по коридору, за его спиной раздался скрип ступеней. Грузный купец Мавлюд догнал его.

— Маргот, — обратился он. — Ваш лётный супруг оставил этот мир. Но при его помощи вы выстроили это всё! Целая Долина Смерти — ваше царство, ваше королевство! Ваш кузен на ладан дышит, вот-вот сдохнет; и тогда — вы владыка всей Альтары! Да вас сам диатр одарит титулом марпринца! Вы станете вторым в очереди наследования Проклятого трона! Ну если вам всё равно на это всё, и на свою жизнь, ну хоть по инерции, хоть как-то… попробуйте дожать, и вы увидите, что оно того стоит.

Морай поднял на него глаза. Он был растерян и половину слов пропустил мимо ушей.

Ответил он коротко:

— Беги, Мавлюд. И все остальные, на кого зуб у Астралингов, тоже пускай бегут. Кузен будет здесь уже утром.

Тот сжал кулаки. И выпалил:

— Что ж вы, даёте приказ тысячам своих бойцов сдаться?! Тех, кто поверил в вас, и тех, кто всю жизнь сражался за вас? Тех, кого без вас предадут суду?

— Да, — оборонил Морай и хлопнул дверью, удалившись к себе.

Ему никого было не нужно. Он вышел на балкон с видом на задний двор, оперся о перила и скрестил лодыжки. Холодный горный ветер щекотал покрытое шрамами лицо. На воздухе дышалось легче, и россыпь сияющих звёзд впервые привлекла взор маргота.

«Как красиво», — подумал он почему-то.

В тот день, когда его забыли у горных озёр, и он бродил один, он тоже смотрел на звёзды. Ему было шесть лет. Его с лёгкостью мог отыскать и сожрать горный ирбис. А может, стая горбатых гьеналов.

Но никто не тронул его, а он и не знал, какая опасность ему грозила. Он беспечно созерцал небо и представлял себя там.

«С тобой, Скара, я обрёл жизнь, а без тебя её не было. И не будет».

Имели ли смысл эти звёзды теперь, когда к ним нельзя подняться? Может быть. А может быть и нет.

«Может, я и правда слабак, что не способен жить дальше без него», — вяло подумал Морай. — «Может, я должен превозмочь это. Но мне не для чего. Вот и всё».

Скрипнула дверь. Даже не оборачиваясь, он знал, что пришла она — его Чёрная Эйра. Она приблизилась и остановилась рядом.

Он повернулся к ней и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.

— Какие яркие звёзды, — прошептала жрица и тоже оперлась о перила. — Разгал раскинулся небесной рекой во всей своей красе — вечный ночной дракон. И такой волнующий холод. В этой тьме величие смерти бесконечно.