Спецгруз из Мурманска

ПОБЕГ ИЗ ДАРТМУРА

Наверное, это были самые долгие три четверти часа в моей жизни. Наполнив мешки, мы погрузили их в кузов и начали распределять по блокам. Я то и дело поглядывал на часы. На фоне открытой освещенной двери изморось казалась тонкой серебряной вуалью. Минут пять я сыпал уголь в бункер возле одной из печей. Когда я вернулся к грузовику, уже стемнело, туман покрыл землю непроницаемым одеялом. При мысли о том, что мы можем заблудиться, меня охватила паника.

Грузовик медленно покатил на плац. Вокруг нас горели тюремные огни. Туман оказался не таким густым, как я думал. Тут Берт дернул меня за рукав.

— Не пора ли, дружище?

Я показал ему часы. Стрелки на светящемся циферблате стояли на семи сорока.

— Держись рядом со мной, — шепнул я. — Ускользнем при первой возможности.

Грузовик остановился у очередного блока. Мы спрыгнули на землю и начали снимать с кузова мешки. Охранник вошел в котельную присмотреть за разгрузкой угля.

— Берт, — прошептал я, — скидывай ботинки.

Через минуту мы уже крались в тени вдоль высокой стены одного из блоков. Добравшись до угла, остановились. Фары грузовика позади нас заливали сиянием гранитную стенку, над нашими головами тускло светились оконца камер, впереди лежала непроглядная тьма. Сквозь тюремные носки я чувствовал колючий холод земли. Ни единый шорох не нарушал молчания ночи. Колени у меня дрожали. Мы прислушались.

— Пошли, — сказал я и взял Берта за руку.

Мы очутились на открытом месте. Ноги наши ступали совершенно бесшумно. Дважды я останавливался, чтобы оглянуться на тюремные огни и запомнить расположение блоков относительно сарайчика с красками, но мы все равно врезались в стену, а не в сарай. Свернув налево, ощупью двинулись вперед в надежде, что увидим строение, в котором хранились лестницы, на фоне тюремных блоков. Пройдя ярдов пятьдесят, мы налетели на совершенно другое здание, и я понял, что идти надо в противоположную сторону. Мы быстро зашагали обратно. До восьми часов оставалось лишь десять минут. Теперь время летело с невероятной быстротой. Я боялся, что «птенчики Борстала»[1] начнут бунт раньше назначенного срока. А когда он начнется, тюремное начальство, вероятно, осветит прожекторами стены.

Я увидел нужные нам сарайчики, и мое сердце бешено забилось. Мы ощупью пробрались вдоль стены и отыскали дверцу сарая с краской. На ходу я вытащил из кармана ключ. Теперь все зависело от того, подойдет ли он. Я начал нашаривать ключом замочную скважину, рука моя неистово тряслась. Ключ вошел, и я попытался повернуть его. Меня охватил ужас: он не поворачивался. Что-то заедало, бородка не влезала в замок до конца. Я попробовал вытащить ключ, но его заклинило.

— Придется забивать его в замок, — шепнул Берт чуть погодя.

Мы прислушались. Вокруг ни звука. Часы показывали без пяти восемь. Берт сжал в руке ботинок и начал бить им по ключу. Казалось, что стук разорвал тишину в клочья. Мне подумалось, что охрана слышит его и уже бежит сюда со всех сторон. Но вот стук прекратился, и Берт хмыкнул. Ключ повернулся в замке, мы влетели в сарайчик.

Вытащить длинную зеленую лестницу было секундным делом. Мы закрыли дверь, но ключ намертво засел в замке. Пришлось оставить там этого немого свидетеля нашего побега. Мгновение спустя мы оказались у стены.

Натянув ботинки, мы установили лестницу и мгновение спустя уже стояли на верхушке стены, втягивая лестницу следом за собой. Огни тюрьмы горели ясно, и у меня было ощущение, что нас видят. Однако черный фон болот скрадывал наши очертания. Перевалив лестницу через стену, мы установили ее с внешней стороны и в следующий миг были уже внизу. Лестницу мы оттащили подальше, спрятали в высокой траве и бросились бежать.

К несчастью, у нас не было компаса, но я слишком хорошо знал округу, чтобы сбиться с пути в самом начале. Спустившись с холма, мы очутились у дороги, которая соединяла шоссе на Эксетер с магистралью на Тевисток и Тубридже и огибала стороной Принстаун. Мы продолжали бежать. Внезапно у нас за спиной разверзся ад: тихая тюрьма разом взорвалась какофонией звуков. Низкий сердитый рокот набирал силу и скоро заполнил ночной воздух. Бунт начался точно в срок.

Мы пересекли дорогу и полезли на противоположный склон, чуть забирая вправо. Оглянувшись, я увидел под крышей одного из блоков оранжевое сияние.

— Похоже, они что-то подожгли, — задыхаясь, выпалил Берт.

— Дай Бог, чтобы пожарным не понадобились лестницы из того сарая, — сказал я, и словно мне в ответ зазвонил тюремный колокол, заглушая своим зычным гласом шум бунта.

— Как ты думаешь, это из-за нас или из-за свары? — спросил Берт.

— Не знаю…

Идти стало труднее, и мы уже не бежали, а скорее ковыляли, спотыкаясь о камни.

— Может, отдохнем минутку, Джим? — предложил Берт. — У меня колики в боку.

— Отдохнем, когда перейдем через шоссе Эксетер — Принстаун.

— Что там за огни внизу?

— Тубридж, — ответил я. — Там есть кафе. А прямо над ним через холм идет дорога на Дартмут.

Гребень холма впереди нас осветили лучи фар, потом машина перевалила через верхушку и устремилась вниз — снопы света, описав дугу, упали на гостиницу и два моста. На мгновение блеснула серебром вода, потом машина поползла вверх, к Принстауну. Во тьме светились лишь два красных огонька.

Но вдруг в тюрьме вспыхнули прожекторы, из главных ворот выехало несколько машин с зажженными фарами. Они тоже свернули к Принстауну.

— Пошли, Берт, — сказал я. — Давай руку. Надо пересечь дорогу, прежде чем патрульные машины минуют Принстаун и въедут в Тубридж.

— Как ты думаешь, у нас есть шанс? — спросил Берт, когда мы, спотыкаясь, двинулись дальше. Я не ответил. Я рассчитывал, что побег обнаружат через час или два, не раньше. Теперь же наши шансы представлялись мне весьма слабыми. Но мы были уже недалеко от дороги. Если удастся пересечь ее, то, даст Бог…

— А что если угнать одну из тех машин возле кафе? — предложил Берт. — Там три штуки. Вон подфарники виднеются.

— В наши дни люди не оставляют ключи в замках зажигания, — ответил я.

— Тихо! — Берт остановился как вкопанный. — Слышишь? Что это?

В голосе его слышался страх. Издалека до нас донесся собачий лай.

— Боже мой! — закричал Берт и бросился бежать. Его дыхание было похоже на рыдания.

Лай преследовал нас, теперь он заглушал гвалт в тюрьме. Это был жуткий звук. Мы достигли гребня холма, идти стало легче. Дорога была почти рядом.

— Пересечем шоссе и пойдем к реке, — выдохнул я. — Так мы собьем собак со следа.

В это время свет какой-то машины полоснул по фасаду гостиницы, и я увидел выходящего из дверей человека. Он направился к одному из автомобилей на стоянке.

— Берт, — сказал я, — ты готов рискнуть?

— А что я, по-твоему, тут делаю? — спросил он, и в его голосе мелькнули нотки былого озорства.

— Прекрасно. Смотри вон на ту машину. Ее владелец один. Если он свернет сюда, выходи на дорогу и ложись на самой верхушке холма, тогда он не успеет заметить, что на тебе тюремная одежда. Лежи так, будто тебя сбила машина. Если он остановится, покличь на помощь; остальное — моя забота. Смотри только, чтобы никто не ехал навстречу.

— Ладно, — кивнул Берт. — Гляди, он отъезжает.

Машина с включенными подфарниками тронулась с места, медленно взобралась на дорогу и остановилась, будто в нерешительности. Зажглись фары, их лучи описали широкую дугу и ярко осветили нас. Набирая ход, машина поехала вверх по склону в нашу сторону. Берт нырнул на дорогу, я перешел на другую сторону и лег в мокрую траву на обочине. Лай собак, звон колокола, гвалт в тюрьме — все звуки стихли. Я слышал лишь рычание приближающегося к нам автомобиля.

Свет фар упал на распростертого на шоссе Берта и указатель, стоявший на развилке на Дартмут. Берт вяло взмахнул рукой, машина замедлила ход и стала. Берт что-то крикнул, дверца открылась, и водитель вылез наружу. Он был в нескольких футах от меня, когда я поднялся из травы, и у него хватило времени только на то, чтобы повернуться. Мой кулак угодил прямо ему в подбородок.

— Порядок, Берт, — выговорил я, сгибаясь под тяжестью оглушенного водителя. Берт уже вскочил. Я оглянулся на гостиницу. Все тихо. Зато гребень холма за мостом был залит светом автомобильных фар. Времени у нас осталось ровно столько, сколько понадобится этим машинам, чтобы добраться сюда. Мы запихнули водителя на заднее сиденье, и Берт нырнул в машину следом за ним. Я прыгнул за руль, и мы тронулись, выбрав правую ветвь шоссе. Машина была старая, но пятьдесят миль давала легко. Я все время давил на акселератор, и через десять минут мы уже катили вниз по пологому склону холма к Дартмуту. Я переехал короткий горбатый мост, свернул влево вдоль кромки воды и остановил машину среди высоких кустов утесника. Берт уже успел связать водителю руки и заткнуть ему рот, теперь связывал ноги.

— Постараюсь вернуться как можно скорее, — пообещал я. — Самое большее — через четверть часа.

На деле же я обернулся еще быстрее. Мы уже давно не виделись с отцом Генри Мэнтона, но он сразу меня узнал. Перечисляя, что мне нужно, я чувствовал страшную неловкость, а Мэнтон сокрушенно качал головой. Он ничего не сказал, только спросил, какой размер у моего друга. Оставив меня в прихожей, ушел и через несколько минут вернулся с грудой одежды и несколькими парами ботинок. Здесь был костюм Генри. Я знал, что размер у нас почти одинаковый. Для Берта хозяин дома дал мне собственный старый костюм. Рубашки, воротнички, галстуки, шляпы и плащи — он не забыл ничего. Когда я взял узел с одеждой под мышку, Мэнтон сунул мне в руку трубочку из купюр.

— Тут восемнадцать фунтов, — сказал он. — Жаль, что так мало, но это все, что есть в доме.

Я попытался было поблагодарить его, но хозяин подтолкнул меня к двери.

— Генри любил тебя, — тихо сказал он, — и не хотел, чтобы ты думал, будто он был другом только на погожий день. Удачи, мой мальчик. — Мэнтон положил руку мне на плечо. — Хотя, боюсь, ты ступил на тернистый путь. Не беспокойся: одежду и деньги можешь не возвращать.

Я снова принялся благодарить его, но он мягко выставил меня в ночь и закрыл дверь. Он понимал, что мне надо спешить. Я торопливо вернулся к машине, мы с Бертом переоделись на берегу Дарта, привязали к узлу с тюремной робой камень и утопили его в черных быстрых водах реки.

Потом я вновь вывел машину на дорогу, и мы покатили на юг, к Тотнесу. Но далеко уехать не удалось. Перед деревушкой Постгейт дорога опять пересекала Дарт, здесь стоял узкий горбатый мост, отмечавший, очевидно, южную границу Дартмура. Если полиция установила кордоны, то один из них, скорее всего, как раз на этом мосту. Поэтому, не доезжая до Постгейта, я загнал машину в кусты на верхушке холма перед мостом. Бедняга водитель был слишком напуган и за все время поездки даже не попытался высвободиться. Когда я склонился над ним, чтобы извиниться за нашу вынужденную грубость, он только посмотрел на меня широко раскрытыми от страха глазами.

Мы оставили его, крепко связанного, на заднем сиденье и поспешили вниз, к реке. Склон холма был крут и усеян валунами, тьма — кромешная. Не слышалось никаких звуков, кроме плеска омывавших камни волн Дарта. Мелкая изморось липла к лицу. Река с рокотом несла гальку. Под ногами ломались сухие кусты, мертвым ковром покрывавшие замшелый камень, — когда-то здесь проходило русло реки. Идти по ним в темноте было довольно опасно.