Боцман Корякин

Он предположил, что на лицо обычный любовный треугольник, замешанный на "бабках", как теперь говорят в мире бизнеса. Скорее всего, какой-нибудь ушлый юрист, не пожелавший служить системе государственной юриспруденции и промышляющий на ниве частного предпринимательства. Долго ждать подтверждения этому предположению не пришлось. Из дверей, ведущих на кухню, облизываясь словно кот, вышел его бывший одноклассник Иосиф Шульман или просто Ёся, в школьные годы незаменимый провокатор драк и конфликтов. Только он при своей хилой внешности и удивительному бесстрашию мог организовать их из ничего. Юркий и скользкий в решительный момент он ускользал, оставляя друзей биться до крови за его выходки. Его излюбленное выражение, заимствованное у Алексея Толстого "Я ваша мысль, а мысль убивать нельзя", как нельзя лучше соответствовала его сути, и охраняло его как талисман во всех случаях. Без Ёси не решалось ни одной проблемы среди мира подростков города, и, когда он уехал на учебу в Питер, этот интересный и насыщенный событиями мир распался на множество незначительных, которые привели к ненужным и бесчисленным войнам. Он рухнул, потому что исчезло главное — мысль. Корякин и прежде слышал о возвращении Ёси, но со дня окончания школы встречаться с ним не приходилось. Узнать худенького, с большой головой, еврейского мальчика в бархатной курточке и коротких штанишках на подтяжках, в этом грузном джентльмене в прекрасном костюме из блестящей ткани цвета мокрого асфальта было трудно, если бы не по-прежнему оттопыренные губы и большая голова. Она стала, пожалуй, еще больше, особенно лоб, который теперь кончался где-то в районе затылка.

Лоб приветственно качнулся, губы растянулись в улыбке, обнажив вставные неестественной белизны зубы, при этом глаза, словно видеокамеры, ощупывали Корякина, четко фиксируя видимые и невидимые параметры бывшего одноклассника. От Алексея не укрылось, как вздрогнула Зинаида, потянулась было навстречу юристу, но вовремя опомнилась и опустила взгляд в тарелку.

— Боже мой, — разводя руками, пропел дискантом Ёся, продолжая "просвечивать" боцмана, и плюхнулся на стул напротив, отчего тот жалобно заскрипел.

— Килограммов сто не меньше, — отметил Алексей, — но подвижен, как прежде.

Глядя, как Ёся изучает его, он решил пока промолчать.

— Неужели это ты Коряга? Это ж, сколько мы с тобой не встречались. Лет этак двадцать пять, а вот слышать о тебе приходилось. Ну и как, до капитана дослужился?

— А я такой задачи перед собой не ставил. Ты же знаешь, я из тех, кто "служить бы рад, выслуживаться тошно".

— Ну и дурак, — не меняя приветливого выражения лица, выпалил Ёся. — Отсутствие продвижения по службе свидетельствует об отсутствии должного интеллекта и силы воли, — продолжил он и внезапно стал серьезным, — а папашка твой, не пример тебе, здорово поумнел и в Германии время зря не терял, какой дом отгрохал и, судя по всему, на этом не остановится.

— А сын за отца, Ёся, не отвечает. Я пускай и неблагодарный сын, а отца уважаю, и осуждать его не собираюсь.

— Да и мне его осуждать не за что, — на лице Ёси на секунду появилось замешательство, но только на секунду. — Большое он дело по нынешним временам задумал, а такое одному не поднять, даже если кто-то наверху не возражает. По уму теперь нужно жить и по понятиям, разве не так?

— Это, верно. Правильно говорите, Иосиф Давидович, — произнес Вадик, а Зинаида утвердительно затрясла головой.

— Вот все и стало на свои места, и третий объявился, — решил Алексей. — Интересно, какую роль играет он в бизнесе нашего города. Судя по всему — немаловажную, иначе чего ему торчать здесь, а не в Питере. — Не знаю, не знаю. Там за бугром говорят, что в России жизнь по понятиям закончилась, и законы уважать стали. Без законов до великой смуты недалеко. Выходит, вот это все, — Алексей обвел руками зал, — тоже по понятиям и закон безмолвствует?

На лице юриста застыло удивление. Немного помолчав, он собрался.

— Не ожидал я такого от тебя Корякин. Помнится, ты ярких способностей не проявлял и особых надежд не подавал. Уж не окончил ли ты вечерний университет Марксизма?

— Да нет Ёся. Я свои университеты у акул капитализма на палубах многих судов под разными флагами окончил. По понятиям теперь только пираты, да наркобароны живут, ну еще африканские диктаторы. Их время проходит, а знаешь почему? — Корякин сделал паузу. — Надоело всем перед "буграми" прогибаться, времена не те.

— Занятно говоришь. Тяжело вам с папашей будет, хотя попробовать можно. "Безумству храбрых поем мы песню", как говорил когда-то один пролетарий, а сам на Капри неплохие денежки проматывал, — юрист был явно раздосадован.

— Ладно, — взмахнула ручкой Зинаида, — очень вы уж заумно тут рассуждаете. За тобой Алексей такого раньше не водилось. Рассказал бы что-нибудь про Японию, очень хочу на гейш посмотреть, какие они?

— Да такие же, как ты, Зин. Только в кимоно и сильно наштукатурены, — сказал Алексей

От этих слов у Вадика отвисла челюсть, а юрист от души захохотал.

— Хам, — огрызнулась Зинаида.

— Это ты зря. Очень подходящая характеристика, — Ёся встал и, не подавая руки, стал прощаться:

— Приятно было встретиться. Надеюсь не в последний раз. Если что, обращайся, — он протянул Корякину визитку.

— Ой, я забыла спросить его про договор, — спохватилась Зинаида и кинулась следом за Ессей.

Вадик задергался, но остался сидеть, только нервно сжимал и разжимал кулаки.

— Скажите Вадим, а Иосиф Давидович случайно не ваш компаньон?

— Нет, но он нам много помогает.

— И, разумеется, не бесплатно?

От этого вопроса хозяин кафе задергался еще больше.

— Если бы не он, пришлось бы платить гораздо больше, а так надежнее, и менты не подкопаются.

Эта информация для Корякина была очень важна. Он прекрасно понимал, что прошлое отца от поборов не защитит, откат платить все равно придется. От этого не спасет и наличие среди акционеров сына мэра.

— Что ж, — решил он, — встреча с Ёсей весьма кстати.

— Послушайте, Вадим, — обратился он как можно доверительней, — раз уж вы в курсе наших планов, хочу вас спросить кое о чем. Иосиф Давидович постоянно живет здесь или бывает наездами?

— Нет, у него здесь дом и супруга, и только изредка он ездит в Питер по делам. Его юридическая контора в центре, рядом с мэрией.

— Тогда, если не затруднит, а в каких отношениях он с мэром и милицейским начальством?

— А черт его знает. Говорят, мэр его побаивается. У Давидыча большие связи в администрации губернатора и в Думе. Из-за этого его и менты боятся. У них последний начальник половину состава разогнал, почти всех, кто рэкетом занимались. Они в охранные структуры подались подальше от города в основном ближе к порту Усть-Луга. Нам легче стало, да только он и за нас собирается взяться, — последние слова он произнес с грустью. — Все они одинаковы — им бы только доить нас.

— Ну, не стоит прибедняться, — успокоил его Алексей. — У вас-то дела, судя по всему, идут не плохо.

— Да это все Зинкина заслуга. Она до меня с Борисом, сыном мэра гуляла. Тот на ней даже жениться хотел, да папаша ему пригрозил. Боб обос…ся, ну, я Зинку и уговорил. Она баба ништяк, мне с ней клёво. Я, морячок, на ней жениться хочу, а она резину тянет. Говорят, ты ее в люди вывел, она тебя уважает. Так и сказала мне, что ты самый честный мужик в ее жизни. Может, скажешь ей пару слов за меня, и я в долгу не останусь.

— Крепко же она тебя повязала, — подумал Корякин. — И что же я ей скажу — Зина, не тяни резину? Разбирайтесь ребята сами, — решил он.

— Вы, Вадим, переоценили мои возможности. Я для нее пройденный этап, ошибка шальной молодости. С этой просьбой лучше к Ёсе обратиться тот, я думаю, ее сразу уговорит.

От такого ответа владелец кафе сник и обиженно надул губы.

Корякин выложил на стол двадцать долларов и, не слушая протесты Вадима, вышел из кафе и направился домой. А все же неплохой денёк выдался. Ёсю встретил и пусть немногое, а все-таки важное для себя узнал. Без юриста нам, по всему видно, не обойтись, а этот хотя и пройдоха, но зато в курсе всех дел в городе.

Галина позвонила как раз, когда он закончил прогулку с Рексом и вошел в дом.

— Как у тебя дела Алеша, — спросила она усталым голосом.

— У меня все нормально, а вот твое настроение мне совсем не нравится. Что случилось?

— Олев с женой приехал. Вот принимаю. Разбираемся в сложившейся ситуации. — она сделала паузу, словно что-то не договаривала. Не зная, что сказать, молчал и он. — Ты что молчишь, — забеспокоилась Галина.

— Жду, пока ты мне прояснишь эту ситуацию. Она что-то меняет в наших отношениях?

— Да ты что, Алешенька? Я просто устала. Он ведь детей хочет забрать, требует компенсацию за дом и участок. Пусть забирает все, только бы детей оставил в покое.

— Успокойся Галя, нет такого закона, по которому блудный отец на десятый год своего отсутствия может забрать детей у матери. А что адвокат говорит?

— Адвоката нанял Олев. В суде сказали, что дети сначала сами должны решить, с кем остаться. Вика сразу сказала, что она со мной, а вот Арнольд колеблется. Они ему наобещали с три короба, вот у парня голова и закружилась.

Корякин растерялся. В таких делах он соображал мало, хоть беги к Ёсе.

— Есть тут у меня один человек, я с ним посоветуюсь, но ты Галочка сама смотри, как лучше. Может быть мне приехать?

— Не надо. Мне Вика много помогает, я и не думала, что она у меня такая умница. Знаешь, когда Олев ее спросил, с кем хочет она жить, то, не задумываясь, сказала с мамой и Алексеем. Олев меня все пытал, кто ты такой, и пришлось признаться ему, что ты мой любимый. А жена у него ничего, только детей иметь не может. Говорит, если я сына не отдам, то они возьмут кого-нибудь у нас в детдоме, поэтому могут задержаться.

— Трудно тебе, Галченок, но я о тебе все время помню, и, если позовешь, сразу приеду.

— Подожди немного, я думаю, на следующей неделе все решится. Мы с Викой тебя целуем. Она считает тебя очень красивым. Я смеюсь — где же ты эту красоту увидела, а она меня сразила: дядя Алеша самый мужественный из всех мужчин и я, когда вырасту, за такого же замуж выйду.

— Раз так, поцелуй ее за меня, и вот еще что — моя мама спросить тебя о чем-то хочет, я передаю ей телефон.

— Здраствуйте, Галя, я мама Алексея. Он у меня единственный сын. Ты скажи мне, любишь его?

Было слышно, как Галина ответила:

— Люблю, очень люблю.

— Раз так, доченька, приезжай скорей, я долго ждать не смогу.

От разговора с Галиной в душу Алексею вселилась тревога. Было ясно, что так просто Олев не уедет.

— Может быть поехать, — подумал он, но понимал, что и здесь отцу нужен.

Все разрешила мать, которая за завтраком сказала с несвойственной ей решительностью:

— Я думаю, отец, Алеша должен поехать в Таллин. Нельзя в таком положении оставлять Галину одну.

Отец расстроился, но мать в этот раз была настроена решительно и уговорила его.

— Поезжай, раз уж нужно, — все же согласился он, — и без невестки не приезжай. Распишут, не распишут, вези сюда, а уж здесь мы как-нибудь разберемся, если она не иностранка. Все решить можно, если желание есть.