Боцман Корякин

Вместо ответа он сел рядом, обнял ее и, не стесняясь, стал целовать ее руки.

На автобусном вокзале отъезжающих было немного, и они сразу же увидели ожидающих детей. Они стояли вместе — трое мальчиков и дочка Галины. Ребята поздоровались за руку, девочка, стесняясь, прижалась к матери. Мальчишки взяли его вещи и пошли к перрону посадки.

— Как ваши спортивные достижения, — спросил Алексей.

— Нормально, — как и положено эстонским парням коротко ответили близнецы, а девчушка пояснила подробнее:

— Алекс едет в июне на соревнование в Финляндию, а Майкл — в Россию. Арнольд тоже едет на шахматную олимпиаду в Испанию, так что можете нос не задирать, — с гордостью за брата поведала она. — Вы сильней, а он умней, а что лучше, дядя Леша?

— Я думаю, что и то, и другое неплохо, особенно для мальчиков.

— А все же что бы вы выбрали, — настаивала девочка.

— И то, и другое, — улыбаясь, ответил он.

— А что выбрала бы ты? — спросила мать.

— Я бы… Конечно бы ум, — немного помолчав, произнесла девочка, — и еще бы красоту.

— Считай, что с красотой тебе повезло, — прокомментировал Михаил, — а вот на счет ума можно поспорить.

— Ты не переживай Миша, время есть и она еще поумнеет. Правда, Алекс? — обратилась Галина к молчавшему брату, который явно смутился, и стало ясно, кто неравнодушен к Вике.

— Что касается меня, мальчики, то я уверен, что Вика будет такой же красивой и умной как ее мама, — подвел итог Корякин, увидев, что к перрону подходит автобус. — Предлагаю продолжить спор летом у меня дома, и приглашаю всех вас к себе в гости. А вам, — обратился он к мальчикам, — желаю побед. Я всегда буду думать и помнить о вас, а если что-то не так, прошу меня простить. Он обнял всех ребят и поцеловал девочку.

Ребята ушли, а Алексей все не мог решить, что сказать Галине, на прощание.

— Гражданин, автобус отправляется, садитесь, — обратился к нему водитель.

— Я буду ждать твоего решения, — сказал Алексей, — и не вздумай сказать нет, я не отдам тебя никому, — и, не дожидаясь ответа, он вскочил на ступеньки. Двери закрылись, и автобус бесшумно тронулся.

Часть вторая

Обретение семьи

Границу пересекали ночью. На эстонской стороне пограничные и таможенные формальности на этот раз были удивительно быстрыми и, не выходя из автобуса, Корякин оказался на Родине. Российские пограничники были не столь благосклонными и, задав несколько вопросов о цели прибытия, отправили к таможенникам, которые учинили досмотр с пристрастием. Корякин поинтересовался причиной, на что получил неожиданный ответ:

— Что ж это вы, моряк, домой возвращаетесь без денег, — спросил пожилой таможенник, явно неудовлетворенный таким положением.

— Почему без денег? Честно заработанное храню в банке, чтобы кое у кого соблазна не было их экспроприировать любым способом, — пояснил Корякин. — Уж больно много развелось любителей поживиться на халяву. Таможенник покраснел, усиленно заработал металлоискателем, заставил раскрыть чемодан и рюкзак. Ничего запрещенного не обнаружив, небрежно отодвинул вещи в сторону и попросил пройти в комнату для личного досмотра. Корякин не торопясь, сложил вещи, закрыл чемодан, взял их собой и двинулся в указанном направлении.

— Вещи можете оставить здесь, — сказал таможенник.

— Спасибо, я же моряк и знаю инструкции. Вещи без присмотра оставлять нельзя.

— Здесь их никто не тронет, — успокоил проверяющий.

— Нет, уж лучше пусть будут при мне. Чего доброго еще что-то и подкинуть могут. Береженого Бог бережет, — пояснил Корякин.

— Ну, раз уж ты такой грамотный и бдительный, то свободен, — и таможенник, потеряв интерес к боцману, принялся выискивать очередную жертву.

От границы ехать оставалось с полчаса, а Корякин никак не мог настроиться на предстоящую вскоре встречу. Причиной тому был таможенный досмотр, процедура для моряков загранплавания во все времена неприятная. Во всех странах мира при ее проведении можно было ждать неприятностей, поскольку помимо государственных интересов, многие таможенники заботились и о своих личных. Придраться можно ко всему, помнить и держать в голове требования всех стран бессмысленно, да и времени на доказательство своей правоты мало, и обычно моряк, который торопится увидеть близких, откупается, для чего в запасе всегда есть бутылка или блок сигарет. Удивительно, что проверявший таможенник его не узнал, несколько лет назад он конфисковал у него 120 незадекаларированных долларов и так долго искал бланк расписки, что Корякин махнул рукой, а теперь всегда старался не брать наличных в такие поездки. В этом его убедил один из капитанов, человек большого ума и любитель пофилософствовать в свободное время. Такие люди непременно нуждаются в собеседнике, и поскольку русских на судне было всего двое, то он всегда приглашал к себе Корякина.

— Каждый считает, — говорил капитан после первой рюмки коньяка, — что он человек исключительный и особенный. На практике каждому человеку в обществе определено место соответственно его уровню, который, разумеется, часто его не удовлетворяет. Вырваться выше можно только за счет приложенных усилий, при этом немалых, после которых удовольствие от достигнутого результата не кажется уже столь приятным и удовлетворяющим. Для среднего человека работа по достижению счастья не совсем правильный подход, поскольку не всякая работа может его дать. Обещание красивой и легкой жизни взамен на небольшие и, может быть, не совсем праведные усилия гораздо привлекательнее. Получается не что иное, как разновидность свечки для мотылька, хотя каждый понимает, что это глупость. Нет и не может быть бесплатного сыра, но разум уступает чувствам, которые подсказывают, что плохое может произойти с кем-то, но только не с тобой. И пусть, даже если и случится, то ты достаточно умен и непременно выкрутишься, а в результате желающих рисковать — пруд пруди. И если такой человек попадает на должность, где можно заработать на халяву, он не терзается мучениями совести. Все берут, а я что хуже. Вот поперли иудеев из храма за торговлю, ну и что? Они проценты придумали и берут, деньги за то, над чем и люди не властны — за время. А время нам кем отмерено — всевышним, значит, они наживаются на божьем. И что, наказал он их за это? Нет. Потому-то людей, живущих трудом неправедным, с каждым днем все больше и больше. Теперь за "большие бабки" люди не задумываясь, совесть продают и на самый большой грех идут. Так что зря ты на таможенников бочку катишь. Раз дают, они и берут. Ты сам-то признайся, халявные деньги разве не взял бы? Взял бы, да их тебе не дают. Отсюда вывод — и ты не давай. Я вот уже давно не даю принципиально, хотя это и мало кому нравится.

С тех пор Корякин придерживался этого принципа. Легче жить от этого не стало, но на совести как-то спокойней.

Автобус между тем миновал мост через Лугу, и Корякин решил сойти пораньше, не дожидаясь остановки в городе. Водитель его решение не одобрил — инструкция в ночное время подобное запрещает.

— Раньше утра до дому не доберусь, — подумал Алексей, — может это и к лучшему. Незачем будить мать.

Последний рейс Корякина затянулся. В обход инструкций и требований профсоюза находиться в море не более шести месяцев, хозяин схитрил. В Австралии он поставил судно на рейде на якорь и дал команде месяц отпуска. Корякин вместе с филиппинцами-матросами слетал на их родину, посетил несколько островов Индонезии, отдохнул одну неделю на курорте среди вездесущих китайцев и вернулся на судно. Через месяц команда собралась вновь, и они продолжили плавание.

В России он не был более года, а мать не видел и того больше. После того, как она сожгла кузницу, Корякин с ней почти не общался, и, когда бывал дома, они почти не разговаривали. Мать редко была трезвой и старалась не попадаться сыну на глаза. Он давал ей деньги и, побыв два- три дня, уезжал. Раньше мать снилась редко, а в последних рейсах он видел ее почти каждую ночь, причём трезвой, умоляющей то простить ее за кузницу, то упрашивающей жениться и привезти к ней жену с внуками перед смертью. От этих снов и задумался он об окончании холостяцкой жизни. Перебрал в уме всех знакомых за последние годы женщин и пришел к выводу, что достойной кандидатуры среди них нет.

— В Осетии говорят, что жениться на тех, которых ты оставил не стоит. Это женщина живет прошлым, а для мужчин главное будущее. Твоя женщина еще где-то ходит, а раз ты над этим задумался, искать нужно. Только гадать не надо. Которая понравится, ту и бери, и не смотри, если у нее мужик есть. Главное, чтобы тебе понравилась, — убежал его капитан. — Нам с тобой по годам, как мальчишкам бегать за ними времени уже нет, смотреть лучше надо, искать.

— А что же сами-то не нашли до сих пор?

— Нехорошо говоришь, боцман. Мне всякие женщины нравятся — и шоколадные, и желтенькие, и беленькие, да только у нас на них не женятся. Я по законам гор жену должен из своего рода выбирать, чтобы к старости она тебя не бросила и в барана не превратила. Без уважения к старшим в этом деле не обойтись. А ты человек свободный — у тебя из родных только мать осталась, а материнское сердце любую жену примет.

После этого разговора и решил Корякин, что завяжет он с плаванием, поищет невесту на берегу, посоветуется с матерью, единственным родным человеком. Да и дом нужно привести в порядок, мать вылечить, говорят, теперь от алкогольной зависимости хорошие методы лечения есть, было бы только не поздно.

Дома

С автобуса он сошел глубокой ночью, когда город спал и вокзал опустел. Кассы были закрыты, буфет не работал. По расписанию первый автобус в его поселок отходил через два часа.

— На Лугу ждешь, — спросил его мужчина, разложивший на скамейке нехитрую снедь. — Валяй сюда, чайком побалуемся, — он открыл термос и налил чай в две аллюминевые кружки-колпачки.

Корякин подумал и решил, что отказываться не стоит.

— Бери, чем богаты, тем и рады. Я что-то не припомню, чей ты, а вот с лица уж больно знакомый, аль не здешний?

— Да нет, здешний, только редко дома бываю, — ответил Алексей.

— Ты мне, мил человек фамилию свою скажи, раз здешний.

— Корякин я, Алексей, слыхал про таких?

— Корякин! — удивился мужик. — Как не знать! Шибко громкая фамилия была в наших местах. Сынок, значит, Ивана Алексеевича. Теперь припоминаю, говорили, ты после армии куда-то за границу перебрался. К папане что ли?

— Нет, я моряк, к папане никакого отношения не имею.

— А я вот имел. Возил его, когда тот при должности был, а как слинял он, так меня сразу выгнали.

В этот момент в вокзал вошла шумная компания молодых ребят в явном подпитии. Один из парней, длинноволосый с серьгой в ухе подошел и, не переставая жевать жвачку, произнес сквозь зубы:

— Смотри, ребя, они тут хавку разложили и с нами не делятся. За это дядя, — обратился он к Корякину — штраф полагается.

— А ты, сморчок, почему не здороваешься со старшими, — неожиданно обратился к нему собеседник Алексея и взял в руки лежащую на газете финку.