Проект особого значения. Версия 20.23

* * *

Синий. Черный. Изумрудный. Темно-бордовый. Или, может, все-таки синий?

Александр уже двадцать минут стоял у зеркала и нажимал незаметную кнопку на внутренней стороне своего пиджака. Наноткань меняла цвет, как гирлянда, но переводчик никак не мог определиться. В конце концов, устав от мук выбора, он обратился к коллеге.

– Оставляй черный. Но обязательно с красным галстуком, – не оборачиваясь, посоветовал Сергей, уже одетый точно так, как и рекомендовал другу.

– Как скажешь. Есть мысли, что будет на нашей встрече?

– Как всегда, – спокойно ответил Сергей, глядя в окно. – Обменяемся любезностями, сядем за стол. Представитель заказчика скажет что-то вроде «Много о вас наслышаны. У нас в стране вас уже называют…» и дальше несколько похожих вариантов развития диалога. Это ведь деловая встреча, а не шекспировская пьеса.

– Кстати, Шекспир творил всего около двадцати лет, я читал… Впрочем, неважно. Надеюсь, ни в одном из твоих вариантов я не рушу российско-израильские отношения. Или, еще хуже, контракт «ЗАСЛОНа».

Телефон в номере издал старинный звук, похожий на «о-оу», и над ним появилась голограмма в виде тучного израильтянина по имени Хаим, который исполнял роль сопровождающего для командированных из «ЗАСЛОНа». Это был вылитый Карабас-Барабас, променявший театр кукол на скрипку и кипу.

– Шалом, уважаемые гости! Надеюсь, вы успели отдохнуть! Транспорт уже подан.

– Благодарю, мы сейчас спустимся, – ответил Сергей.

– О, нет-нет! – замахал руками Хаим, торопясь их остановить, – Наоборот, поднимайтесь на крышу! Вертолет вас ждет там, а я жду внутри вертолета, хе-хе!

Обстановка на крыше была как в рекламе лака для волос, после использования которого укладка выдерживает и зной пустыни, и ветер под тридцать метров в секунду. Полы пиджаков трепетали, как флаги, а галстуки просились развязаться и улететь. Русские инженеры поспешили поскорее подняться на борт.

Хаим прищурился, с удовольствием отмечая удивление на лицах гостей. Он понимал, что его начальство планировало достичь именно такого эффекта.

– Обыкновенная израильская машина скорой помощи! – Хаим постучал ладонью по металлическому корпусу и запустил автопилот.

– В таком случае, не стоило лишать граждан вашей страны столь важного транспорта ради экономии нашего времени, – дипломатично заметил Сергей.

– О нет! Поверьте, таких машин у нас предостаточно, хе-хе! А как обстоят с этим дела у вас, в России?

– У нас такого нет, – с восхищением пробормотал Александр и тут же получил незаметный пинок от Сергея.

– Мой коллега, конечно же, имеет в виду американские дотации.

Разговор смялся, как испорченный черновик, и упал вниз, в каменную пустыню. Александр ошалело посмотрел на друга. В глазах его читалось «Ты что творишь?!» – вернее, читалось бы, если бы Сергей хоть раз взглянул на коллегу. Но инженер и так знал, что сейчас происходит на лице переводчика, потому и не оборачивался. Он не сожалел о сказанном: это чувство не смогло бы пробиться сквозь прочную броню из общей эрудиции, знания ситуации и истинного патриотизма.

Пустынные пейзажи внизу скоро стали сменяться урбанистическими. Небоскребы, проспекты, яркие огни – пунктом назначения была явно не клиника в древнем, консервативном Иерусалиме.

– Куда мы летим? Нас не предупреждали, что изменится место встречи.

– О, прошу прощения! Совсем вылетело из головы, это моя ошибка! Встречу перенесли в Тель-Авив.

– В Тель-Авив? Почему?

– Скоро сами все узнаете.

Инженеры переглянулись. По Александру было видно, что он начинает волноваться – переводчик как-то напрягся и уставился в окно, хотя пейзажи с высоты птичьего полета его никогда не интересовали. Сергей же и бровью не повел – прекрасно понимал, что уж его-то не получится запутать никакими уловками. Настораживало лишь одно – зачем вообще эти уловки понадобились? Договор на поставку инновационных терагерцевых интерферометров ТИЗ-2 для неинвазивной медицинской диагностики уже был согласован. Все, что оставалось Сергею и Александру, по большому счету, – это торжественно поставить подписи и пожать руки.

Инженеры и их сопровождающий летели в неловком молчании еще какое-то время, прежде чем вертолет начал сбрасывать высоту и, наконец, осторожно приземлился на небольшую площадку рядом с какой-то скромной, ничем не примечательной улицей. По периметру стояли военные в костюмах песочного цвета, балаклавах и касках, в руках они держали автоматы. Несмотря на то, что ближневосточный конфликт официально был разрешен, а государство Израиль утверждено в четких границах, такая картина на улицах все еще не ушла в небытие. Страна ни на секунду не теряла бдительности по отношению к новым «друзьям», столько лет считавшимся врагами.

Хаим провел гостей по серой улочке мимо старой водонапорной башни, разукрашенной выцветшими красками, и указал на двухэтажное белое здание. Оно состояло из трех прямоугольных блоков; боковые выдавались чуть вперед, создавая монументальность. Узкие длинные окна, словно прорези в рыцарском шлеме, заставляли насторожиться: что скрывает это здание под своим опущенным забралом?

Внутри тоже стояли солдаты в той же форме с синими нашивками в виде меноры, заключенной в круг. Они внимательно следили за тем, как Хаим провожает инженеров в зал, где их уже ждали. Казалось, любое резкое движение – и дула автоматов тут же окажутся направлены прямо тебе в лоб.

Едва увидев зал, инженеры сразу поняли, где находятся. Скромное пространство с интерьером из прошлого века, израильские флаги, простой стол на небольшом возвышении, над ним – портрет Теодора Герцля. Это был тот самый зал, в котором подписывали Декларацию независимости. Судя по всему, их доставку сюда представят общественности как безобидную экскурсию.

– Кстати, – как всегда совершенно некстати прошептал Александр, – я читал, что окончательный текст Декларации напечатали всего за девять часов до окончания Британского мандата на Палестину. А водителя, который вез сюда бумаги, остановили за превышение скорости…

Но Сергей не слушал товарища. Он своим зорким взглядом, почти как робот из фантастического кино, идентифицировал всех, кто собрался в зале. Вон тот, седой, с немигающими глазами и чересчур ухоженными руками, – явно врач из иерусалимской клиники. Другой, помоложе, что смотрит по сторонам так цепко, словно книгу читает, – из службы безопасности. Солдаты под его взглядом просто в струну вытягиваются, портят ему всю конспирацию. Впрочем, он и сам планирует раскрыть себя в ходе беседы, иначе бы не прикреплял на пиджак госнаграду. Рядом с ним – еще один военный, судя по всему, чином пониже. Навык исполнять приказы, не задумываясь, оставляет заметный отпечаток на взгляде, делая его каким-то мертвым, полупустым.

Как-то Сергей, еще будучи простым смертным, во время командировки гулял по Национальному музею антропологии в Мехико. Среди прочих сокровищ древней южноамериканской цивилизации ему попался череп безымянного ацтека, искусно расписанный и украшенный бирюзой. Вглядываясь в его нарисованные зрачки в глазницах, Сергей вдруг осознал, почему смерть является наивысшим из всех страхов человечества. Вовсе не из-за того, что всех нас ждет такой закономерный конец, нет. Смерть так страшна лишь потому, что незаметна. Человек может умереть задолго до того, как врачи констатируют остановку сердца. Утрата интереса к жизни и себя самого – вот что значит подлинная смерть. Люди всегда замечают ее слишком поздно. Спустя долгие месяцы или даже годы они вдруг с ужасом обнаруживают, что те, кого они считали родными и близкими, уже давно мертвы. Или даже осознают, что умерли они сами – и каждый из них всегда сможет безошибочно назвать тот момент, когда это произошло. На земле остается лишь пустая оболочка, которая ходит, разговаривает, может быть, даже сияет розовыми щеками и повторяет услышанные по телевизору анекдоты. Но внутри нее уже ничего нет – вот что по-настоящему страшно.

Бывает, впрочем, и наоборот. Есть люди, чья неуловимая искра жизни горит настолько ярко, что зажигает других – и эти огоньки, передаваясь от одного к другому, словно лесной пожар, могут гореть вечно, даруя источнику этого пламени настоящее, подлинное бессмертие.

Увы, военный относился к первой категории. Поэтому Сергей не удивился, когда услышал, что именно он заговорил первым: когда оболочка пуста, слова могут быть обращены только наружу.

– Приветствую! – отчеканил военный.

– Шаббат шалом! – вежливо по совету Хаима ответил Сергей.

Дальше беседу пришлось продолжать Александру, поскольку при жизни военный ничего, кроме иврита, выучить не успел. Теперь же осуждать его за ограниченность было бы в высшей степени глупо.

По мере того как военный говорил, лицо переводчика все сильнее вытягивалось, а в глазах отражался страх. Под конец он уже крутил двумя пальцами пуговицу на пиджаке, как школьник у доски. Раньше за ним особой тревожности не наблюдалось: Александр умел брать себя в руки, особенно когда чувствовал на себе ответственность. Теперь же дело, судя по всему, выходило за рамки обычного.

Закончив говорить, военный, не мигая, уставился на переводчика, словно собирался его экзаменовать.

– Так… Эм-м… – собрался Александр. – Добро пожаловать в государство Израиль! Мы много наслышаны о вас и «ЗАСЛОНе». В нашей стране вас называют «русский Моисей». Это намек на то, что вы покорили терагерцевые волны. А нам сейчас такой как раз нужен! Новый Моисей. От имени службы безопасности Израиля призываю вас заключить дополнительно секретное соглашение к нашему договору о поставке интерферометров…

– Какое отношение имеет служба безопасности к диагностическому медицинскому оборудованию? – прервал Сергей, надеясь перевернуть ситуацию до того, как суть слов военного будет озвучена, а путь назад – отрезан навсегда.

– Прямое, – продолжил переводить Александр. – Медицина – это хорошо. Но безопасность сейчас важнее. Всем в мире известно, что лучшее радиолокационное оборудование делает «Заслон»…

– У Израиля есть вертолеты для скорой помощи, но нет радаров?

– Не просто радаров. А радаров с очень высокой разрешающей способностью. Космически высокой.

– Прошу прощения, но я хотел бы вернуться к теме соглашения по интерферометрам. Мы ведь собрались здесь именно по этому поводу, верно?

– Верно. Но от темы и не уходили. Мы предлагаем вам следующее: соглашение о поставке интерферометров мы подписываем, но вместо медицинского оборудования вы разрабатываете и поставляете нам мощные радары и ракеты. Доставку возьмем на себя, проблем не будет. Сумма, которую получит «ЗАСЛОН», вырастет в пятьдесят раз, а ваше личное вознаграждение – вдвое от того, что полагалось компании.

Перед цифрой Александр сделал паузу, словно сомневался, что правильно услышал «пятьдесят». «Неслыханно! Продавать оружие, да еще и в другую страну! И эти огромные суммы, что они предлагают, – на них можно так продвинуться, что даже монополистом стать! Неужели правда…», – думал переводчик, пытаясь прочитать эмоции по лицу коллеги. Увы, это оказалось невозможным.