Проект особого значения. Версия 20.23

– Я не уполномочен обсуждать такие вопросы. Мне нужно сообщить ваше предложение начальству, – Сергей резко встал и заметил, как солдаты напряглись. Тот военный, что все время молчал, дал им знак ничего не предпринимать.

– Тише, Сергей Васильевич, тише. Успокойтесь. Позвольте задать вам всего один вопрос, – вкрадчиво сказал он на русском без малейшего акцента. – Сядьте, пожалуйста.

Сергей медленно опустился обратно на стул, соблюдая формальности.

– Представьте, что вы плывете по морю в лодке, – военный будто начал рассказывать сказку, странно сочетающуюся с царившей удушливой атмосферой. – Рядом с вами – ваш отец и сын. И вдруг начинается шторм. Волны накатывают все сильней и сильней, ветер бросает суденышко в разные стороны, на небе сверкают молнии… Вы понимаете, что конец близок. Но вы можете спастись и сохранить жизнь еще одному – но только одному – человеку. Кого бы вы выбрали, Сергей? Сына или отца?

Инженер молчал. Будь он моложе примерно на сотню лет, то наверняка счел бы этот вопрос угрозой, но в действительности дело обстояло гораздо сложнее банального запугивания, и Сергей интуитивно это чувствовал. Тем более, что сына у него никогда не было, а отец умер много лет назад.

– Я знаю, что бы вы выбрали. Сына. Конечно, сына. Все европейцы отвечают именно так. В культуре уже заложено, что дети – символ будущего. Но палестинцы бы с вами не согласились. Они, не задумываясь, выбрали бы отца, ведь, по их мнению, родители одни, а детей можно нарожать сколько угодно… Не зря Ясир Арафат говорил, что его самое сильное оружие – чрево арабской женщины. Это гораздо более жестоко, чем простые радары и ракеты. А мы просим только их.

По последним данным нашей разведки, объединенные арабские государства планируют нанести Израилю внезапный и сокрушительный удар из космоса. Их спутник «Интисар» с ядерной боеголовкой на борту уже запущен, мы не успели этому помешать. Но еще можем спасти нашу страну, если вы согласитесь нам помочь. И да – мы в курсе, что у вас достаточно полномочий для того, чтобы дать согласие.

– В таком случае, вам известно также и то, что от лица компании я могу и отказаться. Считайте, что я это уже сделал. И, если мы не планируем сегодня подписывать договор о поставке интерферометров, то…

– Подумайте, Сергей. Мы можем быть полезны друг другу.

– Каким же это образом?

– Как вы знаете, в Израиле официально разрешено редактирование генома человека. И наши врачи, – тут военный указал на пожилого мужчину с ухоженными руками, – добились в этом деле значительных высот. В отличие от России, где, к большому сожалению, такие вмешательства все еще запрещены по морально-этическим причинам. Надеюсь, в ближайшие годы ситуация изменится, однако, боюсь, у вас нет времени ждать. Вернее, у вашей пра-пра… хм, даже не знаю, сколько повторять… внучки. Мы можем исправить седьмую хромосому ее будущего ребенка. Бесплатно и без очереди. И ваш наследник, спустя столько поколений, наконец, избавится от мутации, тяготеющей над семьей, словно проклятие. Мы решим вашу проблему хоть завтра. Скажем, в 13:00, вас устроит? Как раз удобно доехать из аэропорта. Одно ваше слово – и семья обретет долгожданный покой и счастье. Соглашайтесь, Сергей.

В груди все свело судорогой. Стало нечем дышать и хотелось хватать ртом воздух часто, как пойманной на крючок рыбе. В каком-то смысле так и было, но, подготавливая удочку и прочие снасти, военный не учел, что рыбка в данном случае умнее самого рыбака. И, хоть Сергей значительно побледнел, ничто больше не выдало его волнения.

– Ваши условия неприемлемы для нашей компании. В связи с этим вынужден отказать. По оставшимся вопросам можете обговорить детали с нашим юристом.

– Когда передумаете, свяжитесь со мной или с Хаимом. Мы ждем…

Последние слова военный произносил уже в спину уходящему Сергею. Он удалялся уверенно и быстро, так что запоздало вскочивший Александр едва за ним поспевал. Но хоть в ходе проекта «Х2» Сергею остановили процессы старения, моложе он не стал. Поэтому его сил хватило только выйти из здания, сделать пару шагов и облокотиться рукой о ствол молодого бутылочного дерева.

Сергей сорвал с себя галстук и остановился под вошедшим в зенит солнцем. Неподготовленная, сгорающая кожа молила о тени, пот катился градом, словно сверху вылили ведро воды. Но инженер так и стоял, не снимая пиджака, царапая кору и глядя куда-то в пустоту.

Рядом неуверенно топтался Александр с пиджаком в руках, уже расстегнувший рубашку до третьей пуговицы и поставивший ткань на максимум режима «охлаждение». Он хотел поддержать коллегу, но не мог подобрать нужных слов ни на одном из восьми языков, которые знал в совершенстве. В этот неловкий момент из здания выбежал пожилой врач. Он осмотрелся по сторонам и с облегчением выдохнул, увидев Сергея. Хромая, доктор направился к нему. Лицо его при каждом шаге искажалось гримасой боли, но одновременно с тем выражало особую решимость.

– Сергей, возьми! – с акцентом проговорил он, вспоминая русские слова и протягивая небольшую свернутую бумажку, – если… передумать.

Инженер повернулся и смерил его взглядом. Голубые и глубокие, как лед на Байкале, глаза Сергея встретились с двумя антрацитовыми угольками, которые где-то внутри все еще тлели, не желая потухать вопреки всему.

– Продались военным, значит. Оставили людей без медицинского оборудования. Вы все еще считаете себя врачом после этого?

Доктор продолжал стоять, не опуская рук с бумажкой. Он выдержал взгляд собеседника, но уже смотрел скорее с просьбой и немного виновато.

– Возьми, – повторил он. – У меня тоже есть семья.

Сергей выхватил бумажку, смял и бросил на землю.

– Я все уже сказал.

Тяжело вздохнув, врач присел, чтобы поднять записку. Это далось ему с трудом: по тому, как он сжал зубы, это было даже больнее, чем ходить. На лбу его под черными кудрявыми волосами выступила испарина. Выпрямившись, доктор аккуратно расправил записку и протянул ее Александру.

– Передать Сергей, пожалуйста. Позже… Потом.

Александр убрал записку в карман, чувствуя вспыхнувшей щекой пламенный взгляд Сергея. Наверняка это было впечатляющим зрелищем, если смотреть инженеру прямо в глаза. В голове Александра вновь вспыхнуло: «Кстати, лед действительно способен гореть, если в его кристаллической решетке есть молекулы горючего газа. Или если он внутри фтора, окислителя более сильного, чем О2…»

– И вот еще, – прервал его мысленную тираду доктор. – Возьми, это успокоительное. Под язык. Сердце надо беречь.

И врач медленно захромал обратно. Ежедневное количество шагов, которое он мог сделать самостоятельно, подходило к нулю. Вскоре рядом с ним у обочины остановилась черная машина с солнечными батареями на крыше и капоте. Он сел в нее и уехал.

– Пойдем, выпьем что-нибудь, – заговорил, наконец, Александр. Успокоительное он тоже спрятал, небезосновательно полагая, что Сергей к нему не притронется. Блаженное равнодушие было не для него.

Они двинулись вдоль по улице и зашли в первый попавшийся на глаза бар, который работал в Шаббат. Помещение без окон с неоновым освещением дохнуло вожделенной прохладой. Инженеры сели за свободный столик около искусственной пальмы в горшке.

Подошедшая официантка в довольно откровенном наряде поздоровалась на иврите и спросила, что гости желают заказать. Сергей ткнул в «Bloody Mary» – благо меню дублировалось на английском – а Александр, судя по улыбочкам средней паршивости, делегировал свой выбор работнице бара. Когда она отошла, переводчик взглянул на Сергея и вновь поник.

Напитки подали быстро. После пары глотков Сергей внезапно заговорил.

– Сволочи.

Емко, четко, лаконично. Для того, чтобы завязать разговор, вполне достаточно. Впрочем, усилий Александра не потребовалось, его коллега продолжил сам.

– Они с самого начала это планировали. Им нужен был договор с «ЗАСЛОНом», чтобы заманить нас сюда. Радары! Ну, конечно! Грязные манипуляторы! Они прослушивали наши звонки!

– Так вот почему ты так быстро попрощался с внучкой, когда я вернулся… Все так серьезно?

– Серьезнее некуда. Мы просто не успеем оформить бумаги, чтобы пройти нужную процедуру за границей. Они знали, на что надавить… Черт, я ведь обещал ей, что сегодня со всем разберусь. Придумаю что-нибудь… Что я скажу теперь? Почти бессмертный, известный во всем мире, самый компетентный в своей области… Зачем все это, если я не в силах даже помочь своей семье?

– Так, может… – осторожно начал Александр. – Оружие, конечно, оружием, но нам ли не знать, что оно не только отнимает жизни, но и спасает. Как инструмент сдерживания. Как советский атомный проект. Кстати, я читал, что первая бомба…

– Значит, так, Саня, – прервал его слегка раскрасневшийся то ли от солнца, то ли от коктейля Сергей. – Я ничего не слышал, а ты ничего не говорил. Оружие он Израилю делать собрался… Ты же видел этих людей. Дай им возможность, и они наставят созданное тобою оружие на тебя же и глазом не моргнут. Вот уж от кого, а от тебя не ожидал…

– Есть пределы твоему патриотизму, Серега, а? Думаешь, меня купили? Деньги здесь ни при чем, да мне ничего и не предлагали! Но вот так отказываться от семьи ради эфемерных убеждений? «Космополитизм» давно перестал быть ругательным словом, если ты не заметил за столько лет!

– Есть ли предел патриотизму? А у Вселенной, по-твоему, пределы есть? Давай, ты же точно что-то об этом читал!

– Ну и вопросы у тебя…

– Вовсе не у меня.

– Ладно, поступай как угодно. Я просто хотел помочь.

– Знаю.

Разнервничавшийся Александр смягчился. Его всегда приводил в чувство ровный, спокойный голос коллеги. К тому же он очень его уважал, и это чувство не позволяло забываться надолго. То и дело в голове всплывал вопрос: «А не дурак ли я, раз так отчаянно спорю?»

Сергей тоже решил проявить снисходительность к молодому спутнику. В конце концов, он считал, что старшее поколение всегда ответственно за младшее. И ошибки последнего на самом деле – следствия ошибок первого. Поэтому градус напряжения скоро снизился, разгорячившиеся головы остыли, и находиться в блаженной прохладе стало даже приятно.

Больше в баре никого не было. Туристы попрятались по отелям от жары, местные соблюдали Шаббат и проводили время дома, с семьями. Александр расплатился командировочными за двоих, и теперь инженеры просто сидели, обдумывая планы. Официантка, вовремя успевшая заглянуть Александру в электронный кошелек, точь-в-точь как настоящий, только с умным дисплеем вместо бумажек, теперь интригующе улыбалась и строила глазки.

– Я отойду ненадолго, – шепнул Сергею коллега, поправляя рубашку.

– Ты серьезно? Сейчас?

– До самолета еще целых шесть часов! Me selviämme[26]!

– Конечно, успеем. Жду тебя здесь через 15 минут, по старой схеме.

Махнув рукой на ироничное замечание, Александр удалился в сторону официантки. Они перекинулись парой фраз, обменялись улыбочками и удалились куда-то за черную штору позади барной стойки.

Когда переводчик вернулся, вид он сделал такой благопристойный, словно проводил в баре санитарную инспекцию. «Умнеет», – подумалось Сергею. Правда, образ приличного джентльмена тут же был разрушен: растрепанная официантка выбежала следом с мятой бумажкой в руках и протянула ее переводчику.