Шлак

После интервью закамуфлированных уводили со сцены, давали последнее наставление и отправляли в путь-дорогу. Некоторым крепили камеру поверх банданы, чтобы у зрителя была картинка от первого лица. Фаворитов я насчитал семь человек.

Следующими пошли непривилегированные зайцы. Сначала добровольцы, потом мы. Когда я поднялся на сцену, Мозгоклюй, указывая на меня, провозгласил:

— Тридцать седьмой! Вот он наш тридцать седьмой участник, вознамерившийся стать шустрым зайцем. Он шагнул к нам прямиком из Смертной ямы. Сильный, гордый, совершивший жуткое преступление! Это он вчера возглавил нападение на старосту третьего блока и был приговорён справедливым судом к трансформации.

Твою мать, что он несёт? Какое преступление? Я в блоке двое суток не был.

— Но Контора даёт ему шанс искупить вину…

Я, наверное, выглядел очень бледно и глупо. Мозгоклюй швырнул трость.

— Стоп! — и набросился на меня. — Что ты стоишь как столб? Что ты ресницами хлопаешь? Не молчи!

— Да я не нападал на старосту…

— Насрать! Хочешь назад в яму? — и повернулся к технарям. — Его что, не предупредили?

— Это не тот, — пискнула Элизабет. — Преступник следующий. Тридцать восьмой.

Следующим стоял рыжий. Мозгоклюй обшарил его глазами, сложил пальцами экран, примерился.

— Нет, оставим этого. Мне взгляд его нравится, низкий, исподлобья. Вот так и смотри в камеру, понял?

Я кивнул.

— Обойдёмся без слов. Только имя. И лицо крупным планом, в три четверти, — он подобрал трость. — Переснимем последний кусок.

Никогда не думал, что стану телезвездой. Коптич показал большой палец из-за спины рыжего. Рыжий сопел недовольно. Звездой должен был стать он.

После интервью меня подхватили техники, отвели к периметру. Думал, наденут камеру на голову. Не надели.

— Твоё направление, — указал один. — На месте подолгу не стоим, двигаемся. До контрольной точки семнадцать километров. Пошёл!

Он слегка подтолкнул меня, и я побежал трусцой. Но недалеко. Отбежал за соседнее здание и остановился. Нужно дождаться Коптича. Сцены отсюда не видно, только слышался усиленный динамиками голос Мозгоклюя. Он как раз объявлял сорокового. Значит, Коптич уже ушёл.

Я включил планшет: восемь сорок три. До начала трансляции час с лишним. В центре замигал жёлтый огонёк — мой маяк. Вокруг прямоугольники домов, линии дорог, перекрёстки. Карта схематичная, да и откуда здесь взяться спутниковой. Чтобы найти контрольную точку, уменьшил масштабирование. Она светилась красным. Семнадцать километров — много. Не помню, когда столько ходил. Разве что в детстве на тренировках.

Зашелестели кусты.

— Дон…

Я вздрогнул. Из кустов смотрел редактор. Он сидел на корточках и таращил глаза.

— Тебе чего?

— С вами хочу.

На дорожке показался Коптич. Заметив меня, взмахнул рукой.

— Молодец. Думал, не дождёшься. Рванёшь со страху. А нам спешить некуда. Неизвестно сколько тут тварей по развалинам шарится.

— Мы не одни, — поведал я, указывая на кусты. Редактор поднялся и вышел к нам.

— Какого хера? — взял с места в карьер Коптич.

— Я с вами, — твёрдо повторил редактор. — Одного меня Мозгоклюй убьёт, а сразу троих остережётся. Тем более дикарь и преступник. На вас у него планы. Раньше второго этапа вас трогать не станут, поберегут. Если только на тварь не повезёт наткнуться. Но от этого никто не застрахован.

— Ну и сука же ты, редактор! — закусился Коптич. — А если не остережётся? Выпустит на нас фермерского багета, и будем сосать друг у друга, пока он нас по отдельности не сожрёт.

— Может, и будем, — кивнул редактор. — Не откажусь, если у меня перед смертью отсосёт кто-нибудь, пусть даже ты, Коптич.

— Да тебя, суку, за подобное… — замахнулся дикарь. Я взял его за плечо.

— Баста. Успокоились. Кто на поезд опоздал, тот к бабушке не едет. Втроём, значит, втроём.

— Тем более, контрольная точка у нас одна, — поспешно вставил редактор. — Я с техником договорился. За ним должок числился, он всё подстроил. Смысла разделяться нет.

— А точка разве не одна?

— На первом этапе пять точек. Это специально сделано, чтобы зайцы в группы не сбивались. В группе пройти легче. На каждую выводят по десять человек. До нашей семнадцать километров по прямой.

— По прямой в городе не ходят, — буркнул Коптич. — Где эта ваша точка?

Я показал ему на своём планшете, обрисовал как смог маршрут и расположение здания.

— Ага, знаю, где это. Там большая коробка с колоннами и широкой галереей. На площадке перед дверью неприличное слово написано.

— Ты писал?

— Почему сразу я? Кроме меня никто писать не умеет?

— Хорошо город знаешь? — спросил редактор.

— Хорошо его никто не знает. Но центральными улицами можно пройти куда угодно, даже карта не нужна. На длинных дистанциях это самый удобный путь.

— На центральных улицах проще попасть в ловушку.

— А во дворах проще нарваться на тварь. Или на стаю пёсо. Ты хочешь нарваться на пёсо?

Ответить редактор не успел, рядом зажужжал коптер. Звук, как будто шершень летал. Мы сидели под прикрытием кустов, он нас не видел, но продолжал настойчиво гудеть где-то над головой.

— Вот привязался, — сплюнул Коптич.

— Надо идти, — пригибая ветки и выглядывая, сказал редактор. — Сейчас пришлют второй коптер, дадут координаты охотнику. На старте всегда дежурит одна группа, чтобы подгонять отстающих.

— Тогда идите за мной, — поднялся над кустами Коптич. — Не отставайте. За отставшими не возвращаемся.

Дикарь быстрым шагом пошёл вдоль кустов. Редактор пристроился ему в спину. Коптер, заметив нас, снизился, разглядывая передней камерой каждого в отдельности, покружил минуту и рванул куда-то вправо, там намечалось что-то более интересное. Я глянул на время: девять двенадцать. Съёмки уже идут. Неужели первую жертву наметили?

— Коптеров нет, это хорошо, — на ходу проговорил редактор. — Поживём ещё.

— От коптеров можно спрятаться? — не оборачиваясь, спросил Коптич.

— Визуально можно. Забиться в подвал и сидеть. Но у оператора на экране наши маяки. Спрячешься, и что? Он всё равно тебя видит. Да и на месте оставаться нельзя, часики на бомбе тикают.

В этом он прав, часики тикают. Чувствовать на ноге браслет с тротилом не самая большая радость в жизни. Хочется взять пассатижи и вскрыть замок. Вдруг повезёт и не взорвётся? Хорошо, что пассатижей нет.

Коптич вёл нас строго на юг. Через каждые полсотни шагов я сверялся с картой. Улица, по которой мы шли, тянулась почти до самой точки. Только за пару кварталов до конечного пункта она упиралась в овал площади, и уже оттуда дороги расходились радиально во все стороны. Там предстояло свернуть на восток и широким проспектом добираться до администрации.

Всё идеально просто. И это настораживало.

Городская планировка окраин походила на тетрадный лист в клеточку. Прямые улицы разводили дома по ровным квадратам, и лишь ближе к центру начинали завиваться, выстраивая сложные фигуры. Это было вызвано сетью оврагов. Улицы плавно обтекали их, иногда пересекая мостами, если обходить было неудобно.

Архитектура тоже менялась. Сначала шли двух-трёх этажные здания, напоминающие сталинки и народную стройку. Жёлтая штукатурка на стенах свивалась в ленты и осыпалась, обнажая красный кирпич. Стёкла разбиты, крыши просели. Жутковато было смотреть на заброшенные дома, на пустые глазницы окон, на тёмные провалы подъездов.

Потом пошла пятиэтажная застройка. С торцов иногда красовались выложенные мозаикой социальные картины. От таких видений повеяло прошлым веком. На перекрёстке стояли автоматы для продажи газировки, на каждом было написано крупными буквами «Вода». Тут же покосившийся столб и разбитый светофор. На асфальте сохранились белые полосы пешеходного перехода. Ещё дальше на фоне безоблачного неба выделялись силуэты высоток.

Впереди показался подземный переход. Когда до него оставалось около ста метров, Коптич насторожился и поднял руку.

— Кого-то увидел? — подобрался к нему я.

Дикарь присел на корточки.

— Никого не увидел, обычная подстраховка, — ответил он. — Видишь переход? Нужно подождать, осмотреться. Сунемся, а там язычник. Что делать будем?

— Убежим.

— От язычника? Ты совсем шальной. От твари он убегать собрался. Слышал, редактор? Бегун ты херов. Это же тварь. Ты шаг, он три. Там нанограндов полсотни, преимущество изначально не в нашу пользу.

Дикарь говорил, а сам не сводил глаз с перехода. Редактор, воспользовавшись остановкой, присел на газон. С утра мы прошли километра четыре, а он уже дышал глубоко, с одышкой и вытирал пот подолом рубахи. Боюсь подумать, что с ним будет ещё через час. Как бы не пришлось на себе тащить.

Коптич с сожалением проговорил:

— Бинокля нет. У меня хороший был, шестикратное увеличение. Одна половина разбита, зато вторая пахала за обе. Я бы отсюда быстро рассмотрел, есть там кто или нет.

— А почему просто не обойти?

— Да потому что… Куда идти-то?

Он уткнулся в планшет, поводил пальцем по экрану и плюнул:

— Не понимаю я ни хера в этих электронных штуках. То ли дело своя, — он постучал по голове. — Спросили бы, как до Квартирника добраться или до посёлка Маньки Лютика, а с этой электрической доской ни докуда не дойдёшь. На, Дон, разбирайся, ты парень башковитый. Где точка?

Я бы не стал утверждать, что дружу с электрическими досками, но, похоже, Коптич вовсе ничего не понимал. Сверился с картой. Судя по направлению, нужно нырять в узкий проулок слева. Вариант не лучше предыдущего. Проход зарос рябиной, и что дальше происходит, одному богу известно: может, логово тварей, может, фабрика по переработке зайцев. Ни то, ни другое не вариант для выживания. Но и на месте стоять нельзя, не на туристической прогулке. Над ухом зажужжал коптер, то ли опять подгонял нас, то ли настраивался на съёмку.

В проулок Коптич не полез, даже не стал подходить к нему. Прошёл вдоль фасада, не отводя взгляда от перехода, подобрал обломок штакетника, перехватил его обеими руками и приложил к плечу, словно ружьё. Редактор следил за ним с удивлением, но вопросов не задавал. Я огляделся, увидел обломок кирпича, подобрал. Так, на всякий случай. Если штакетина похожа на ружьё, то кирпич вполне сойдёт за гранату.

Приблизился коптер, оператора заинтересовали наши приготовления. Он спикировал, сделал полукруг и замер. Справа подлетел второй, теперь съемка велась с двух сторон. Редактор занервничал, но он сам говорил, что два коптера, это ещё не страшно.

Коптич покосился на меня, увидел обломок.

— Не вздумай бросить, — шевельнул он губами.

— Зачем бросать? Ты всех перестреляешь.

Он оценил мою шутку коротким:

— Дурак.

А я оскалился. Чувства опасности не было. Ситуация смешная. Если кто из нас и дурак, то это редактор. Он схватил меня за ремень, словно слонёнок за мамкин хвостик. Я не стал одёргивать: боится чувак, бывает. Я бы тоже боялся, но граната в руке придавала смелости, да и Коптич с ружьём неплохая защита.

Коптич быстро осмотрелся и перешёл с тротуара на проезжую часть. Кажется, и он понял, что опасности нет. До перехода оставалось шагов сорок, будь там кто-то, он бы уже проявил себя.