Царичина

Отойдя буквально на полсотни шагов от лавки, я не удержался и вполголоса спросил Первушина:

— Слушай, Володь, ты что, решил этого араба вербануть?

— Конечно. — так же тихо и как ни в чем не бывало ответил мне он — Учитесь работать, товарищ курсант. — усмехнулся и хитро так подмигнул товарищ подполковник, а затем уже громче и по-болгарски спросил:

— Фотю, как ты думаешь, где нам искать строителей?

— Тут недалеко один постоялый двор есть, господин подполковник.

— Тс-с-с! — Первушин тут же оказался рядом с парнем и тихо, но грозно произнес — Фотю, я же тебе говорил: на людях называй меня господин Николов. Понял?

— Так точно, господин Николов. Понял.

— Хорошо, что понял. А теперь веди нас на тот постоялый двор.

Когда мы подходили к вышеозначенному месту, я шепотом поинтересовался у моего друга, отчего он велел Фотю (и не только ему) называть его на людях именно господином Николовым, на что получил такой ответ:

— Все просто и логично, дружище, — мое отчество Николаевич, а фамилия Николов довольно распространенная в Болгарии.

— Хм, ловко! И захочешь не забудешь и не перепутаешь.

Между тем мы уже входили на территорию небольшого постоялого двора. Народа было как сельдей в бочке, мы с Фотю даже растерялись сначала, но наш командир не сплоховал и, ведомый то ли интуицией, то ли своим профессиональным чутьем, подошел к группе людей, очевидно бывших одной семьей.

— Здравствуйте, люди добрые! Слышал я, будто к востоку от Софии башибузуки много сел разорили да сожгли. Говорят, люди оттуда бегут. Вы, случайно, не из тех ли краев будете?

— Из тех самых. — вздохнул старший мужчина, по-видимому, глава семьи — А ты, мил человек, почему спрашиваешь? Уж нет ли у тебя в тех местах родственников?

— Родственников у меня там, слава Богу, нет, — тут Первушин, к моему удивлению, даже снял шапку и перекрестился — но ищу я мастеров хороших: плотников да каменщиков. Не знаете ли Вы таких, уважаемый?

— Как не знать? Мы и есть строители — и плотничаем, и стены кладем, и крыши черепицей кроем, и штукатурим. — с достоинством ответил мужчина, а затем деловито спросил, обращаясь уже и ко мне — Дом строить будете, господа? Или сразу два?

— Один, но большой. — удовлетворил его любопытство Владимир и добавил — О деньгах не беспокойтесь — мы хорошо заплатим.

— Что ж, если дом большой, то нам помощники будут нужны. А наш дом и все хозяйство башибузуки спалили, чума их возьми! — мастер не удержался и зло плюнул на землю. — Вы меня здесь подождите, господа, а я Запряна поищу — он мастер хороший, я его с детства знаю — вместе росли. Вот, познакомьтесь с моими домочадцами: это мой старший сын — Иван, это — младший — Петр, это супруга моя — Добринка, травница, мать этих юнаков, там, на телеге, дочка моя старшая — Димитрия с ребеночком. Мужа ее эти изверги убили. А рядом с ней — младшенькая — Иглика. А меня Гораном звать.

Мы с Первушиным (назвавшимся Николовым) тоже представились, пожали мастеру руку, и он отправился на поиски своего коллеги.

Нам удалось быстро договориться со строителями, что, имея в виду их отчаянное положение, было совсем не трудно. А в качестве «довеска» к нам присоединилась молодая семья с грудным ребенком.

По пути в Царичину мастер Горан рассказал нам страшную, но, увы, обычную для этих места и времени историю. В одном из расположенных восточнее Софии сел люди отказались платить повышенные в очередной раз налоги и убили турецкого сборщика податей с четырьмя сопровождавшими его охранниками. То же самое сделали жители еще нескольких сел и маленького городка, в котором жили наши новые знакомые. Тогда османы бросили на взбунтовавшихся болгар орды башибузуков под предводительством Исмаила аги Барутлии. Испугавшись огромной толпы вооруженных бандитов, местные чорбаджии и старосты сел решили договориться с ними и отправили в качестве переговорщиков пятерых уважаемых людей. Исмаил ага потребовал сдать все оружие, заплатить налоги и торжественно пообещал не трогать села и городок, если эти условия будут выполнены, однако посланцев оставил при себе в заложниках. Большинство жителей, обрадованных таким предложением собрали оружие и причитающиеся с них деньги и отправили их предводителю башибузуков. Тот, однако, не только не отпустил представителей болгар, но велел посадить их на кол, а потом зажарить[13]. Только староста Петко Тодоров избежал этой участи — его просто изрубили ятаганами, когда он бросился с ножом на Барутлию. А потом началось страшное: османские разбойники стали врываться в села, грабить, убивать и жечь. Семья Горана и еще несколько семей успели погрузить самое необходимое на телеги, мулов и лошадей, у кого они были, или просто взвалить на спину и бежать в горы. Люди скрывались в пещере, находившейся недалеко от городка, в поросшем густым лесом ущелье, а несколько мужчин и парней по очереди дежурили с парой пистолей и ружьем, которые предусмотрительно решили не отдавать османским бандитам. Ночью к ним присоединился младший сын убитого башибузуками старосты Петко Тодорова — Павел — с молодой женой и грудным младенцем. Он и рассказал беглецам, что своими глазами видел, как разбойники ятаганами разрубали грудных детей, подбрасывая их вверх, как насиловали девушек и молодых женщин, как ворвались в церковь, в которой люди искали спасения, а затем устроили в храме резню. Расправившись с христианским населением, разграбив городок, османские бандиты подожгли все, что только могло гореть и отправились в ближайшее село — продолжать разбои и убийства. Павел с женой Босилкой спрятались в маленькой подземной комнатке, вырубленной прямо в скале, под простой хозяйственной постройкой и хорошо замаскированной — там предусмотрительный староста прятал кое-какие ценности, кинжал и пистолет. Просидев там до ночи, они осторожно выбрались наружу и отправились в ту самую пещеру, где уже скрывались те немногие, кому удалось спастись.

Когда мастер Горан закончил свое страшное повествование, наступила тишина, нарушаемая лишь топотом копыт, поскрипыванием телег и плачем малышей.

В село мы вернулись уже поздним вечером, порядком утомленные дорогой, что, имея в виду здешний способ передвижения, состояние дорог и расстояние, вовсе не удивительно.

Познакомив новоприбывших с дядей Тодором, мы принялись их распределять: обе семьи строителей, в сопровождении Фотю, Бориса и Колю, отправились на выселки, где мы когда-то «экспроприировали» чорбаджию Эню — присланный Вылчаном четник сообщил нам, что остатки семьи богатея куда-то исчезли и его дом свободен. Ну а Павла Тодорова с женой и грудничком приютил гостеприимный мельник, у него же заночевали и мы с Первушиным.

— Ну, как тебе наши новые знакомые, товарищ подполковник? — обратился я к Владимиру, как только мы оказались одни в отведенной нам комнате.

— Ты мне вот что сначала скажи, Андрюха: — не отвечая на мой вопрос и внимательно глядя мне в глаза серьезным тоном произнес мой друг — откуда у наших героев такое оружие?

— Как откуда? От нашего общего знакомого — отставного полковника Серафимова. — как ни в чем не бывало ответил я, стараясь не смотреть безопаснику в глаза (ибо уже был знаком с его способностями гипнотизатора), наклонившись к постеленному на пол тюфяку и усердно делая вид, что поправляю его.

— Не темни, Андрей. Мы все-таки одна команда, одно дело делаем, что за секреты?

А что мне было ему отвечать? Рассказать про чудесный мир, способный сделать огромное количество копий практически чего угодно, причем отличного качества, да еще и здоровье поправить? Так СССР образца 2040-го года (или уже 2041-го?) сразу лапу наложит на этакое богатство! Скажите мне, какое нормальное государство пройдет мимо такого подарка? Вот и я так думаю. Да, Владимир свет Николаевич уже видел пару «Галанов» и «Дерринджер», видел ИЖ-12 у часового и еще одну двустволку мы брали с собой, вполне возможно, еще что-нибудь интересное разглядел. Но что я стану говорить, когда товарищ безопасник узнает о наличии четырнадцати «Винчестеров», шестнадцати ИЖ-12, семи револьверов Галана и почти десятка «Дерринджеров»? Про кремневые пистоли и речь не идет! На этот вопрос я не нашел ответа и решил пока все валить на отставного полковника, а дальше — будет видно. Короче говоря, поведал я товарищу подполковнику страшную тайну о богатом арсенале полковника Серафимова, даже серебряную монету продемонстрировал — одну из тех двенадцати, что я нашел в сейфе — и высказал предположение, что были и золотые, да мне не попадались, мол продал их прежний владелец дома, а на вырученные деньги сделал ремонт и оружие закупил. Первушин сделал вид, что мне поверил. Во всяком случае с расспросами больше не приставал.

На следующее утро, сразу после завтрака, мы с Владимиром послали гонца на выселки — за мастерами. Сами же, чтобы не терять времени, отправились на место будущей стройки, по пути обсуждая планы обучения и подготовки четы, имевшей теперь все шансы увеличиться.

Собственно говоря, так и произошло. После зверств башибузуков все приехавшие с нами мужчины как один попросились в чету. Пришлось на ходу менять планы: предусматривать более просторное помещение и привлекать к строительству помощников, в роли которых должны были выступить наши четники и Павел, оказавшийся толковым и незаносчивым, несмотря на происхождение, парнем.

После торжественного первого удара киркой на месте будущего здания учебного корпуса и казармы, я отозвал Первушина в сторону.

— Володь, понимаешь, тут такое дело…

— Опять ты темнишь, Андрюха. Говори, что случилось.

— Извини, вчера замотался совсем, не успел сказать. Мне обратно надо. Я же все-таки на работе, да и дом на мне — сам знаешь один живу.

— А что один-то? Весь в работе?

— Да как-то не нашел никого.

— Так ты в этом мире поищи: посмотри, какие красавицы кругом — работящие, неиспорченные цивилизацией. Ты ведь сюда как к себе на кухню ходишь. — тут мой боевой товарищ весьма многозначительно на меня посмотрел и хитро усмехнулся, однако я на его удочку не клюнул, а вздохнул, закатил глаза, изображая душевные терзания по поводу неудавшейся личной жизни, и перевел разговор в другое русло.

— Что скажешь про атлас?

— А что сказать? Интересная тут география. Ладно Крым, но остров Кавказ…

— Точно. А главное — Британии нет, США тоже не будет. Повезло местным!

— Это как сказать. — рассудительно возразил мне Первушин — Еще неизвестно, кто хуже — англичане или французы.

— Ну так как — отпустишь меня на недельку?

— На не-де-ельку. Ладно, что с тобой делать — иди, только вернуться не забудь. — иронично усмехнувшись, милостиво согласился Владимир, а затем, уже совершенно серьезно, добавил — Но имей в виду — восемь, максимум десять дней — дольше я здесь не задержусь. И еще. Во-первых, гараж запирай как следует и посторонних в него не пускай, даже родных — режим секретности, сам понимаешь. А во-вторых, захвати штук двадцать-тридцать шариковых ручек, штук десять зажигалок, карандашей побольше, перочинных ножей сколько сможешь — нам еще к Акилю съездить надо. Добро?