Наследие Иверийской династии

— Это и есть ваш урок? — хмыкнула я. — Предлагаете мне соблазнять, лицемерить и притворяться?

— Да, — неожиданно коротко и просто ответила Лаптолина.

Я засмеялась себе под нос:

— Весь мир — театр лжи. А у вас здесь всё состоит из лжи! Даже сама академия, само здание гораздо старше и уродливее, чем кажется на первый взгляд. И всё это прикрыто цветами, тканями, разноцветными стёклами. Иллюзия и обман! Представление!

— Верно, — согласилась Лаптолина, как будто демонстрируя мне только что озвученный ею урок. — Только занавес, как в театре, никогда не закрывается. Ты играешь свою роль сейчас, потом и всегда. Что бы ни случилось, представление должно продолжаться. Держи спину и улыбайся, пока на тебя смотрят. Даже если танцуешь в раскалённых туфлях или мучаешься от кровавой магии. Отныне ты мелироанская благородная дева. Несмотря ни на что, сохраняй спокойствие и достоинство. Только их потеря губительна, остальное не имеет значения.

— Это не достоинство, а только его видимость, — парировала я. — Не думаю, что смогу использовать эту силу. Это всё равно что бить исподтишка, изворачиваться и юлить. Изображать из себя кого-то иного. Кого-то лучшего, чем ты есть на самом деле. Это бесчестно.

— Один человек сказал мне недавно, что всё зависит от терминологии, — Лаптолина склонила аккуратную голову набок и сложила ладони на платье. — Он был бесконечно прав, как и всегда. Поэтому я предпочитаю называть это интеллигентностью. Или воспитанностью. Ты уже пробовала устанавливать свои правила, теперь стоит научиться жить по ним. И не просто жить, а выигрывать по этим правилам. Пока ты только проигрываешь.

Я резко вскинула голову и посмотрела женщине в глаза. Должно быть, госпожа Првленская имела в виду вчерашний случай, но на деле оказалась права гораздо больше, чем предполагала. Я действительно проиграла почти всё, что у меня было. Могла бы я это изменить, если бы вела себя иначе? Смогла бы разгадать план Демиурга и… переиграть его? Или соблазнить? Глупость. Бред.

— Здесь каждый лжёт лучше меня, — процитировала я господина, тряхнула волосами и задумалась вслух: — И если я приму эти правила, что в таком случае будет отличать меня от злодейки и обычной шлюхи, если я буду пользоваться их способами достижения власти?

— Способ распоряжаться ею, — тут же ответила Лаптолина. — Будь достаточно благородна и добра для того, чтобы использовать свою власть во благо квертиндцев. Делай то, что делала Мелира Великая — помогай. Это не сделает тебя легендарной или опасной, но в конечном счёте сделает тебя лучше, без всяких иллюзий и бесчестия.

Я снова глотнула воды, покатала её во рту и с большим трудом протолкнула в горло, рассматривая кружащую возле пламени свечи мошкару. Странная беседа отвлекала и озадачивала, но не давала ответа на главный вопрос, который мучил меня с самого приезда.

— А что мне делать прямо сейчас? — качнула я голыми пятками. — Здесь, в вашей академии?

— Постарайся не делать ничего, — рассмеялась Лаптолина, и смех моментально состарил её лет на десять, но от этого женщина будто ожила. — Не ввязывайся в неприятности. Соответствуй положению мейлори консула и наместника. Играй свою роль.

— Знаете, когда вы говорите о представлении и спектаклях, вы кое-кого мне напоминаете, — от её заразительного смеха я тоже развеселилась.

— Должно быть, исключительно мудрого и тонкого человека?

— О да, — усмехнулась я. — Вы даже не представляете, насколько.

— Твоего ментора? — не удержалась Лаптолина, и усмешка тут же сползла с моих губ.

В комнате совсем стемнело, и наполнение корзины — подарка ментора — рассмотреть было невозможно. Интересно, там есть карточка? Впрочем, сами цветы тоже что-то говорили, но я вряд ли разобралась бы в их языке. Просить помощи у Лаптолины было стыдно.

«Стыдно» вообще прицепилось ко мне, как клеймо, которое начинало саднить, стоило только вспомнить о менторе. Вчерашний позор беспокоил меня куда больше, чем должен был беспокоить боевого мага. Лёгкий укор совести неожиданным образом вытеснил остальные переживания и стал нарицательным моего представления в новом мире. Золотая клетка сомкнулась вокруг королевы-грязнули Юны Горст, выставив её напоказ. Смотрите, благодарная публика, на чумазую и агрессивную зверушку из некогда веллапольского Кроуница!

Я мучительно сглотнула.

Под потолком кружили струйки дыма от свечей, будто продолжение растительного узора, покрывающего светлые стены. Яркие днём рисунки и росписи приобрели в лунном свете зловещий оттенок, а плетёные кресла-качалки, пузатый шкаф и цветочные вазы походили на сказочных чудищ. От тяжёлого, влажного воздуха становилось тоскливо и дурно.

Лаптолина молча ждала моего ответа, но я не стала отвечать на её вопрос и задала свой.

— Почему её не вынесли отсюда? — мрачно кивнула я на корзину.

— Потому что это подарок твоего покровителя. — От этого слова я скривилась, но Првленская сделала вид, что не заметила, и продолжила: — Мелироанские девы должны получать подарки и уметь их принимать. Это часть культуры. Кирмос лин де Блайт знает, что положение обязывает его быть с тобой обходительным. Он тоже играет свою роль так, как подобает человеку высокого происхождения.

— Не напоминайте мне о менторе, — сдалась я. Потёрла паука и надула щёки. — С недавних пор мы чужие люди. Жалею, что всё так сложилось и он до сих пор жив. Если бы я только могла избавиться от звания его мейлори… Или убить его, — голова опустилась сама собой. — Даже не знаю, что из этого невозможнее.

Ночь приобрела привкус откровенности. Или лауданум развязал мне язык. Возможно, мне просто захотелось оправдаться перед Лаптолиной Првленской. В этой академии у меня не было ни одного близкого человека, а она очень вовремя оказалась рядом.

— Как бы то ни было, сейчас ты его мейлори и должна соответствовать. Ведь он консул Верховного Совета, надежда королевства. Единственный, кто сможет спасти Квертинд и сберечь наследие Иверийской династии, — спокойно и ровно проговорила женщина. — И мы будем молиться, чтобы семеро богов дали ему ещё один шанс стать правителем.

— Вы его плохо знаете, — обиженно выплюнула я.

— А ты хорошо? — тут же подхватила Првленская.

Если бы можно было убивать взглядом, она бы погибла в тот же миг. Хорошо, что у меня не было при себе оружия для немедленной расправы над хозяйкой Мелироанской академии, иначе удержаться было бы ещё сложнее. Впрочем, кровавая магия не запиралась и у меня появился шанс узнать, как самая главная из благородных дев улыбается и танцует, корчась от боли…

— Возможно, твоё желание сбудется, — она словно знала, куда бить словами, и нарочно меня провоцировала. — И Кирмос лин де Блайт действительно сможет разорвать связь. Тогда твоя персона не будет иметь никакого значения.

— Думаете, ему удастся? — я закусила губу, моментально забыв о порыве ярости.

Сердце замерло в ожидании, будто от ответа этой женщины что-то зависело. Дыхание стало частым — то ли от опиумного дурмана, то ли от волнения. Я сжала сорочку на груди, хватанула ртом воздуха.

— Мы обе желаем ему в этом успеха, — Лаптолина слегка приподняла светлые брови. Не улыбнулась, не ободрила меня, а вцепилась взглядом. Ждала реакции. Это было новое испытание, но я не позволила ей насладиться результатом.

— Желаем, — голос сорвался, но в остальном я не выдала огорчения.

Встала, прошлась по ковру до одного из кресел. Завернулась в лоскутное одеяло, подобрала ноги. Спряталась от Првленской, давая ей понять, что разговор окончен. И рухнула в какой-то безотчётный страх, как на дно колодца. Тело бросило в ледяной пот, а рука сама собой метнулась к знаку соединения. Пришла мысль, что это испугался ментор, а я почувствовала его эмоцию по связи, иначе объяснить этот внезапный приступ было невозможно. Хорошо, что моё нехитрое убежище прятало меня от Првленской.

— На занятия по исцелению можешь не ходить, — раздалось за спиной. — Я знаю, что твоё тело начало мутировать от магии Толмунда. Это означает, что Девейна не отзовётся тебе. Так что ты первая мелироанская благородная дева без склонности исцеления.

Лаптолина презрительно фыркнула, будто только что сама себя оскорбила. Зашуршала платьем и, судя по звукам, направилась к выходу.

— Госпожа Првленская, — успела окликнуть я женщину, прежде чем он вышла. — Скажите, могу я написать в Кроуниц? Узнать, как дела у моих друзей? Хотя бы не как Юна Горст, а как Сирена Эстель?

— Не думаю, что это возможно, — мягкий отказ стоило воспринимать однозначно, и я сникла. — Лишний риск, неоправданный. Не забывай, ты скрываешься в моей академии и любое, даже крохотное внимание со стороны может пойти во вред. Как я уже сказала, тебе нужно постараться не делать ничего.

Убедившись, что я хорошо её расслышала, Првленская вышла. Осторожно и тихо прикрыла за собой дверь, оставив меня в одиночестве.

Я пару раз качнулась в кресле, но неприятный царапающий осадок от недавнего страха быстро поднял меня на ноги. Спать не хотелось. Лежать — тоже. Я пометалась по пустой комнате белым привидением, по широкой дуге обходя корзину-подарок. Высунулась из окна, подышала южной ночью. Затем снова прошлась по покоям, рассматривая во тьме фигурки фарфоровых птиц на полках, расписные тарелочки, шкатулки. Их тени дрожали на окруживших меня стенах. Плетёный цветочно-лиственный орнамент и впрямь напоминал прутья клетки. Это ужасно раздражало. В просторном помещении стало так тесно, что, казалось, даже воздух закончился. А проклятая корзина цветов так и манила изучить её на предмет наличия карточки.

В нервном порыве я задула все свечи, кроме одной. Скрутила волосы в тугой узел, нашарила на туалетном столике пару шпилек, чтобы закрепить пучок. Накинула лёгкое платье со шнуровкой спереди, наспех завязала тесёмки, сунула ноги в туфли и вернулась к единственному источнику света. Толстый подсвечник оказался тяжёлым, как я и предполагала. Отлично! Он может пригодиться не только в исследовании замка, но и в случае защиты, если таковая потребуется. В конце концов, я всё же в академии, а не в тюрьме. Могу я перемещаться хотя бы по её территории?

Настала пора это выяснить.

За дверью оказалось пусто. Првленская уже ушла, служанки, должно быть, давно спали, как, наверное, и Жорхе Вилейн, обычно неотлучным стражем дежуривший у моих покоев. Я глубоко вдохнула и досчитала до десяти, как учил Демиург. Ничего интересного за это время не произошло. Ночные коридоры академии оставались такими же пустыми и тихими. Как раз то, что нужно для одинокой прогулки.

Ноги мягко шагали по лестнице: округлые, как в пещере, выкрашенные в голубой цвет ступени то уходили вниз, то поднимались наверх. Пол здесь был волнообразным, и каждая встречная дверь находилась на новом уровне. Одинокая свеча в руке вскоре погасла, но она была и не нужна, потому что вдоль стен горели раздвоенные канделябры с каплями из разноцветного стекла. Если тронуть их, свет заиграет радужными переливами по стенам, как магия Мэндэля на вывесках Тифоньего бульвара.