Индиль

Элиза. Эпизод восемнадцатый

Махталеон открыл глаза и огляделся. Белая пустыня вокруг него сменилась небольшой светлой комнатой. Жилище казалось совсем скромным. У входа он увидел большие плетеные корзины, прикрытые грубой светлой тканью с незамысловатой вышивкой. Под потолком висели травы и шкурки каких-то мелких животных. Вход в жилище закрывал легкий полог. Ветер играл им и, время от времени приподнимая его, пускал внутрь чистый весенний воздух и чьи-то далекие голоса.

Махталеон осмотрелся. Он лежал на мягкой соломе, укрытый легким покрывалом. То, что осталось от его руки, было аккуратно перевязано. Такие же повязки скрывали его израненное тело.

Он слегка приподнялся на локте. Рядом с его постелью на полу стояла большая деревянная кружка. Он с трудом поднял ее и поднес к обветренным губам. Сделав глоток, он тут же поперхнулся.

– Вода. Я не могу пить воду, – прошептал он и опрокинул кружку. Вода разлилась.

Махталеон уронил голову в солому и долго не мог отдышаться. Ему казалось, что его тело раздроблено на тысячи мельчайших фрагментов. Дышать было невыносимо больно. Во всем теле он чувствовал необычайную слабость.

Полог у входа в жилище колыхнулся, и в комнату проскользнула тонкая женская фигурка. Совсем юная, она в нерешительности прижалась спиной к стене и замерла. Махталеон с трудом повернул голову в ее сторону. Она же застыла на месте и, казалось, боялась подойти к нему. Наконец, немного осмелев, девушка потихоньку приблизилась, схватила опрокинутую кружку и метнулась обратно к выходу.

– Постой! – хрипло окликнул ее Махталеон.

Она остановилась, но, видимо, не поняла его.

– Подожди! – снова позвал он ее на общем наречии, и она обернулась, быстро захлопав длинными рыжими ресницами.

Махталеон чуть приподнялся.

– Ты понимаешь меня? – с трудом произнес он. – Ты знаешь общее наречие?

И она кивнула, широко распахнув глаза.

– Хорошо. Это хорошо, – выдохнул Махталеон и снова опустил голову в солому.

Краем глаза он следил за ней. У девушки были веселые рыжие кудри, заплетенные в длинные косы, и милый носик, усыпанный веснушками. Она смущенно смотрела на демона из-под ресниц и молчала.

– Кто ты? – спросил он.

Она не ответила и снова взволнованно захлопала ресницами.

– Махталеон, – повторил он попытку. – Назови свое имя.

– Элиза, – едва слышно прошептала она.

– Хорошо, Элиза, – произнес он, пытаясь говорить как можно мягче. – Где я?

– Вы в горах, в доме моего отца, Сир. Он останавливается здесь во время охоты.

– Где же теперь твой отец?

Элиза пожала плечами:

– Охотится где-то в горах.

– Охота – это хорошо. Я бы тоже сейчас не отказался от охоты, – и, усмехнувшись, он напряженно закрыл глаза от боли и сжал губы.

– Твой отец знает, что ты здесь? – хрипло прошептал он.

– Да, Сир.

– И он позволил тебе остаться здесь, наедине со мной?

– Да, Сир. Вы здесь уже очень давно. Он… Он не знает, что Вы пришли в себя. Все это время Вы были без сознания. Я должна сказать ему…

– Он ведь где-то в горах, на охоте… Как же ты скажешь ему?

Он снова открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку. Она растерялась, не зная, что ответить. На лице Махталеона появилась довольная улыбка, и Элизе вдруг показалось, что она увидела острые белые клыки, такие, какие бывают у диких зверей.

– Я, пожалуй, оставлю Вас, Сир, – прошептала она, в ужасе пряча глаза. – Я… я принесу Вам воды.

И тут Махталеон почувствовал ее страх, такой желанный и сладкий. Это придало ему сил. Он попытался подняться, но слабость все же оказалась сильнее, и не дала ему этого сделать.

– Элиза, – тихо позвал он, – не утруждай себя. Я не пью воду. Подойди, – и он поманил ее кончиками пальцев. – Не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего дурного. Сядь рядом. Не оставляй меня.

Она медлила.

– Ты моя спасительница, – напевал он. – Без тебя я бы погиб. Не оставляй меня теперь. Просто побудь со мной. Сядь рядом.

Она нерешительно подошла и присела рядом с ним на пол, не поднимая на него глаза. Со смущением она чувствовала, как он внимательно рассматривал ее. Наконец, поборов свои страх и стеснение, она прошептала:

– И все же, мне лучше уйти, Сир.

Она приподнялась, но он удержал ее, осторожно взяв за руку.

– Да нет же! Останься! Не уходи… Прошу тебя…

И она снова покорно опустилась на пол, дрожа то ли от страха, то ли от смущения. Он с упоением продолжал рассматривать ее. Они долго молчали. Он скользил по ней взглядом, а она тщетно пыталась скрыться от него под своими ресницами. Потом он осторожно провел пальцами по нежной коже ее руки, и увидел, как вслед за его пальцами по ее руке побежали мурашки. Девушка убрала руку и отстранилась от него.

– Кто Вы, Сир? – едва слышно спросила она.

– Кто я? – мягко улыбнулся Махталеон и чуть приподнял брови. – Я ангел. Ангел, лишенный крыльев. Злые демоны отобрали их у меня.

Она недоверчиво посмотрела на него, а он, словно желая подтвердить ее опасения, снова улыбнулся, на этот раз намеренно обнажив клыки, и сверкнул глазами. С полминуты она изучала его: черные спутанные волосы, темные пустые глаза, острые белоснежные зубы, три с половиной руки, уродливо обрубленные крылья с остатками черных перьев… Рука ее невольно коснулась креста на шее.

– Не надо, Элиза, – прошептал он, – я не люблю этого.

– Вы не ангел…

– Откуда тебе знать? Разве ты прежде встречала ангелов?

Она вскочила на ноги, но он успел схватить ее за руку – и вернул на прежнее место.

– Пустите меня! – быстро проговорила она, пытаясь освободить руку из его цепких пальцев.

Он молча улыбнулся и отрицательно покачал головой, а затем обхватил ее другой рукой и прижал к себе.

– Скоро вернутся братья, – воскликнула она, пытаясь освободиться из его рук.

– И что с того?

– Они убьют Вас!

– А ты этого не хочешь? – спросил он. – Не хочешь, чтобы они убили меня?

Она отрицательно замотала головой.

– Знаешь, не так давно восемь демонов, восемь воинов Тьмы пытались убить меня. Их осталось пятеро, а я жив, и вот я рядом с самой красивой и самой нежной девушкой на свете.

И с этими словами Махталеон взял ее за талию и легко приподняв, будто она была куклой, перекинул через себя и уронил в солому. Она попробовала вырваться из его рук, но ей не удалось. Со всей силой она пыталась высвободиться из его рук, а он, словно не замечая ее сопротивления, играл ее волосами, с шумом вдыхая и выдыхая воздух около ее лица. От его ледяного дыхания ей стало холодно, и она задрожала. Он же неторопливо продолжал выбирать соломинки из ее волос.

– Ты красивая, Элиза. Очень красивая, – шептал он ей. – У тебя есть жених, Элиза?

– Нет, – тихо ответила она и на глазах ее появились слезы.

– Что ж… Это хорошо… Очень хорошо. Ты станешь моей невестой, Элиза. Твой отец позволит нам это? Или же скроем от него наши планы? Это станет нашей маленькой тайной. Только ты и я будем знать об этом. Ты согласна, Элиза?

– Он все узнает!

– Он все узнает! – передразнил ее демон и игриво коснулся кончиком носа ее вздернутого носика. – Откуда же ему знать? Ты ведь ему не скажешь. Ты не сможешь ему рассказать. Как только я уйду, ты никому ничего рассказать не сможешь.

Прикрыв глаза, он самозабвенно коснулся губами ее лица и лизнул кончиком языка ее кожу.

– Отпусти меня, демон! – закричала она, снова пытаясь освободиться из его рук.

– О! Догадалась… Ты сообразительная девочка… но нет, еще нет, пока еще нет, – шептал он ей на ухо, не открывая глаз.

– Хочешь забрать мою душу?

– Нет.

– Мою невинность?

– На что мне твоя невинность? Впрочем, как ты того пожелаешь.

С досадой он вдруг ощутил, что страх постепенно стал покидать ее и сменился чем-то другим – пресным, серым и скучным. Страсть же ее так и не проснулась.

Он невольно вспомнил Тиир, и ему вдруг стало невыносимо горько. Никогда более не встречал он существо, настолько искусно сочетавшее в себе противоположности, как Тиир-Таарэ. Необычайно изящная и легкая, и в то же время такая сильная и настойчивая, полная достоинства и грации, и в то же время по-детски непосредственная и смешная… В ней уживались необузданная страсть и тончайшая нежность, отсутствие страха и тревога за его судьбу, покорность и независимость, горящая жажда свободы и любовь, огромная, светлая, всепоглощающая любовь, которая накрывала их с головой, и тогда весь мир застывал в ожидании, потому что все вокруг становилось незначительным и неважным. Она ждала его. Он знал. Она ждала, хотя никогда не признавалась ему в этом, дразнила его, показывая ему полное безразличие к его частым и долгим отсутствиям.

Он знал, что она так и не пустила Тьму в свою душу, и что новое ее воплощение было лишь жесткой оболочкой, щитом, броней, под которой билось все то же ранимое сердце Индиль. Эта оболочка была лишь защитой от того мира, в который он принес ее, лишь домом, в котором она могла существовать без опаски, лишь средством, которое давало ей новые возможности. Это была ее маска, которая растворялась, лишь только они касались друг друга кончиками пальцев. Он помнил ее светлое имя и хранил этот драгоценный звук, не произнося его вслух, не произнося его даже в мыслях, потому что звук этот был тем единственно важным, дорогим, существенным, что когда-либо было доверено ему.

Он знал, что она ненавидела его и бесконечно любила, и требовала от него лишь одного – чтобы он жил, просто жил и просто был рядом.

Махталеон взглянул на Элизу. «Рыжая кукла, – подумал он, – пустая и бесчувственная». Он уткнулся лицом в солому, пытаясь усмирить нахлынувшие воспоминания. «Так бы и оторвал тебе голову, – думал он. – Зачем ты пришла ко мне? Пустое любопытство. Необъяснимая глупость. Теперь ты будешь утолять мой голод столько, сколько я того пожелаю».

Он грубо схватил ее за подбородок и повернул к себе ее лицо.

– Мне нужны твои чувства, глупая! Страстные, яркие, дающие силы, дающие жизнь! Ты способна на подобные чувства, Элиза?! – с надрывом в голосе выкрикнул он.

Широко открыв глаза, она смотрела мимо него, а губы ее быстро шептали слова молитвы. Она усердно молилась о том, чтобы явилось избавление, чтобы сейчас, прямо в этот момент, вернулись с охоты ее братья или кто-то другой прибежал бы на шум и спас ее из рук демона. И чтобы отец ее никогда не узнал о случившемся.

– Элиза, перестань! – Махталеон раздраженно, со всего размаха ударил рукой по соломе возле ее головы, от чего девушка мгновенно замолчала и зажмурила глаза. – Я не хочу причинять тебе боль, пойми! Но мне придется это сделать, если ты не посмотришь мне в глаза. У меня очень мало времени. Я и так слишком задержался здесь. Если ты не способна отдать мне свою страсть, просто посмотри мне в глаза! Иначе я буду вынужден выпить твою кровь.

И тут она забилась под ним и стала кричать, но он закрыл ей рот рукой и тут же прокусил шею, справа, там, где пульсировала кровь. Она билась и рычала под ним, а потом замерла, издав негромкий стон. Он не замечал этого. Он наслаждался свежей, теплой, молодой кровью. Он чувствовал, как она разливалась по его высохшим сосудам приятным теплом и наполняла его тело новой силой и дающей жизнь энергией.