Индиль

Эмиль. Эпизод двадцать первый

Эмиль, веселый беззаботный паренек, бродил меж тонких стволов молодых осинок, щурясь от утреннего солнца и напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. День обещал быть теплым и полным нежных трепетных минут в обществе его новой пассии. Однако, она не спешила к нему на встречу, и он измерял шагами расстояние между деревьями, чтобы хоть чем-то себя занять. Они условились встретиться на рассвете, но солнце уже поднималось над кронами деревьев, а ее все еще не было.

Позади хрустнула ветка. «Наконец-то!» – подумал он и обернулся. Но нет. Перед ним стояла не его Ана, а создание еще более очаровательное и волнующее. От неожиданности он растерялся. Представшая перед ним особа была явно не из этих мест и, по всей видимости, принадлежала к другой расе. Он стоял перед ней, не в силах оторвать взгляд от ее необычно светлой кожи, почти белой и бархатисто-матовой, от ее золотистых локонов и неестественно больших голубых глаз. Ее длинные светлые полупрозрачные одежды по всей видимости были сотканы не из нитей, но из самого света. Она была невысока, но Эмилю казалось, что она смотрит на него сверху вниз, и настолько властно и повелительно, что юноша невольно опустился перед ней на колени и склонил голову.

Она заговорила с ним, и ее тихий голос проник в его душу и разлился в его сознании теплым светом. Он не понимал ее слов. Он не знал этого наречия. Ее тонкие пальцы коснулись его волос, и дрожь пробежала по всему его телу. Он закрыл глаза и вдруг ему стало тепло и уютно, как в детстве. Ее тихий голос убаюкивал его, и он сам не заметил, как оказался лежащим в траве, а она склонилась над ним и смотрела в его глаза, улыбаясь едва уловимо и нежно, и ее шелковые локоны касались его лица. Он уже не чувствовал неловкости и смущения. Он смотрел в ее глаза, и они влекли его за собой, затягивали в некую новую, доселе неизвестную ему реальность.

Он весь был там, внутри этих глаз, и мир постепенно перестал существовать для него. Он уже не видел, не слышал, не замечал ничего вокруг. Он забыл обо всем. Все потеряло смысл, – все, кроме ее глаз. Ему казалось, что его жизнь молниеносно проносится мимо, без него, но ему не было до этого никакого дела. Ни капли сомнения, ни малейшего сожаления. Отдать всю жизнь за возможность бесконечно смотреть в эти глаза, чувствовать кожей нежные, прохладные прикосновения окутавшей его прозрачно-золотистой дымки.

В затылке он почувствовал приятную тяжесть. Ему стало казаться, что земля бесконечно проваливается под ним. Он вдруг ощутил сладость полета. Он больше не чувствовал своего тела, оно стало невесомым – и неуправляемым. Оно больше не принадлежало ему.

В сознание его проникла легкая дрожь, постепенно сменившаяся тревогой – возможно, чувством вины – сначала едва заметной, той, от которой можно еще отмахнуться, но она стала стремительно нарастать и превратилась в страх, первобытный, необузданный, необъяснимый страх. Страх потерять ее. Он чувствовал, что не властен над ней, над этой волшебной нимфой, явившейся ему. Нет, скорее она была ангелом. Светлым ангелом, спустившимся к нему с небес.

Он боялся, что в любой момент она может исчезнуть – так же внезапно, как появилась. Ему вдруг подумалось, что вся его жизнь до настоящего момента была пустой и бессмысленной. А она в одночасье открыла ему нечто такое, что наполнило смыслом его существование. Если она исчезнет, покинет его, что станет с ним?..

От подобных мыслей страх начал сменяться паникой. На грудь его опустилась некая темная тяжелая сущность и заглянула в его душу большими изумрудными глазами с узкими кошачьими зрачками. Ужас сковал до физической боли его и так неподвижное тело. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он стал задыхаться. Он чувствовал, как под ним разверзлась земля, образовав глубокую сырую яму с неровными осыпавшимися краями, за которые он тщетно пытался схватиться руками. Комья земли продолжали падать вниз, на дно пропасти, увлекая его за собой. Его спина покрылась холодным липким потом, в горле пересохло.

Страхи его воплотились в реальность слишком быстро. Она исчезла, и он погиб. Он хотел звать ее, но не знал ее имени. Голова раскалывалась на тысячи осколков, в ушах шумело. Он пытался вспомнить слова молитвы, но вместо них в голове звучали десятки голосов, которые шептали ему что-то невнятное, будто подсказывая забытые тексты, а потом вдруг начинали смеяться над его беспомощностью. Наконец, отогнав от себя назойливые голоса, он стал кричать что есть силы, срывая голос и не слыша своего голоса – возможно, только в мыслях, – имя своего Создателя, – и тогда огромная черная тень метнулась прочь от него – и все исчезло. Он громко и болезненно вдохнул весенний воздух – и долго не мог отдышаться.

С трудом поднявшись над травой, он огляделся. Рядом была Ана. Она сидела в высокой траве и невозмутимо плела венок из собранных полевых цветов.

– Я жив? – прохрипел Эмиль. – Где она?

– Кто?

– Ведьма, обратившаяся нимфой. Она была здесь!

– Нет здесь никого кроме нас. И не было. Ты спал. Тебе все приснилось.

– Нет, это был не сон! Она была здесь. Она все еще здесь! Надо уходить, как можно быстрее, бежать отсюда, Ана!

С искаженным от ужаса лицом он вскочил на ноги, схватил девушку за руку и стал тянуть ее за собой, но почему-то не к людям, в деревню, а напротив, в сторону леса. Ана, не поднимая на него глаза, недовольно отдернула руку и нахмурила брови.

– Я сделала почти невозможное, придя сюда, а ты проспал время нашей встречи, да спал так, что и не разбудить! А теперь твердишь о каких-то ведьмах, которых здесь нет и не было никогда! Здесь нет и никогда не было ни ведьм, ни нимф, никого! Она приснилась тебе. Ты спал, Эмиль! Тебе следует чаще бывать в церкви, в конце концов!

– Надо бежать, надо бежать, иначе не спастись, – будто не слыша ее слов, твердил Эмиль, суетливо оглядываясь по сторонам. Он судорожно отряхивал свою одежду, будто она была испачкана землей, и рассматривал свои руки.

– Да что с тобой такое?! – прикрикнула на него Ана, вскочив на ноги и отбросив в сторону свой венок. – Посмотри же на меня!

Он поднял на нее глаза, и она отпрянула от неожиданности и страха, охватившего ее. На нее смотрели пустые, лишенные зрачков, бледно-голубые глаза абсолютно седого человека.