Наследие Иверийской династии

— Подумаешь, трусость, — хмыкнул Ренуард. — Я её совсем не стыжусь. Хотя качество мужчины в Квертинде издавна определяется его военными и постельными заслугами. Принц Галиоф Иверийский, погибший в расцвете сил — символ мужества и идеал женских грёз. Люби красивых женщин, развяжи войну, доблестно погибни в бою — и вот, ты уже герой современности. Пока что я преуспел только в первом.

Я, как и учили, хихикнула и посильнее запахнула полы сюртука. В саду было прохладно и тянуло сыростью.

Мы недолго погуляли по подсвеченным низкими фонарями дорожкам и остановились у телеги, груженой цветочными кадками, корзинами с тарокко, гроздьями винограда и фонарями-подсвечниками. Этот маленький пир намекал на то, что даже побеги у Лаптолины Првленской были тщательно спланированы. Но Ренуард принял это как должное. Он нашёл среди этого добра пузатую, перевязанную лентой бутылку вина, зубами вытащил пробку. Сначала предложил мне, но, получив отказ, сам приложился к горлышку. Запрыгнул на телегу, отчего та угрожающе зашаталась, поймал равновесие и, подвинув горшки с цветами, улёгся прямо на кузов. Приглашающе похлопал рядом с собой. Я снова отказалась.

— В День Династии принято славить королей и их величайшее наследие, — осторожно заметила я, боясь сболтнуть лишнего. — И признаваться в любви королевству. Тебе не нравятся традиции Квертинда?

Ренуард снова рассмеялся. Хотя вопрос не был весёлым. Но я тоже вымученно хихикнула, будто поняла, в чём шутка.

— Традиции погибать? В самом деле? — он удивлённо поднял обе брови. — О Вейн, конечно же, нет! Твой ментор и Преторий втянули Квертинд в войну только ради того, чтобы блеснуть боевой мощью и доблестью. Офицеры гордо именуют это верноподданством и служением. Честолюбивые засранцы! — он снова глотнул из бутылки. Батор явно напивался. — Они внушают мне, что я должен испытывать стыд за то, что танцую на балах вместо того, чтобы украшать своими кишками кипарисы в Данужском лесу. Но, Семеро Богов, кому хочется подыхать за великую идею? Даже если идея это — Квертинд. Если ты вдруг мужчина и при этом не хочешь воевать — ты обречён на жизнь в ощущении лёгкой вины.

— Поэтому ты предпочитаешь жизнь в хмеле баторского вина, — заметила я, когда он снова выпил.

— Дерзишь сыну консула Верховного Совета! — Ренуард сверкнул белыми зубами, светлые глаза открыто смеялись надо мной.

— А ты похитил мейлори Кирмоса лин де Блайта, — не осталась в долгу я.

— Да, — подтвердил Ренуард и отчего-то погрустнел. — Его мейлори.

Повисла неловкая пауза. Каждый из нас подумал о чём-то своём. И когда мои мысли снова начали возвращаться к тому, как долго я ещё смогу обманывать саму себя и тешиться мыслью, что у нас с… с Кирмосом может что-то получиться, я решительно вцепилась в мужскую одежду, вдохнула чужой, но приятный запах, подошла к Ренуарду и села у его ног, на самый край цветочной телеги. Расправила юбку, аккуратно разгладив вышивку.

Нужно было завести беседу. И лучшей темой для разговора с мужчиной, по заверениям Лаптолины, был разговор о нём самом.

— Ни за что не поверю, что Ренуард Батор, сын Его Милости консула, ни капли не амбициозен, — тщательно проговорила я. — Наверняка у тебя тоже есть желания. Идеи. Чего ты хочешь? В чём видишь смысл существования?

— Точно не в сражении, — скривился Ренуард. Он хотел ещё раз глотнуть, но передумал, поставил бутылку перед собой. Повернул её одним боком, другим, изучая надписи на этикетке. Согнул ногу и устроился удобнее. — Скорее... в развитии. Я человек новой эпохи, мне не по душе вечная империалистическая гонка. Преторию стоит сосредоточиться на внутренних проблемах королевства и его образовании. Выстроить дороги даже в самых далёких уголках Квертинда, протянуть канализации и уличное освещение. Пустить по всему материку новые дилижансы и дирижабли. Ты слышала о дирижаблях?

Он скосил на меня хитрый взгляд.

— Никогда, — мотнула я головой.

Конечно же, соврала. Куиджи рассказывал мне о летающих по воздуху кораблях, но прямо сейчас мы вели игру, в которой были свои правила. Моя роль — слушать и благодарно кивать. Задавать вопросы. Ну и вовремя хихикать, конечно.

— Я бы прокатил тебя с ветерком на дирижабле, — Ренуард прищурил один глаз. Он как будто разволновался и повысил голос. Даже приподнялся на локте. — Никакой магии! Достижение тимберийской науки. Вот где люди научились существовать ради самих себя и мира, ради будущего. Они живут прогрессом, торговлей, смело смотрят в новое время, и это меняет их. За это можно пожертвовать даже магией. Тимберия не воюет уже больше ста лет, но это одно из самых передовых государств, мне известных. Их опыт стоит освоения. Война же — результат глупости политика.

Я хмыкнула и опустила голову. В ночной тишине сада вышло слишком громко, и Ренуард заметил.

— Ты не согласна со мной? — осторожно спросил он.

— В твоих рассуждениях есть смысл и искра, — уклончиво ответила я.

— Оставь эти ужимки, — махнул рукой Ренуард. — Наше знакомство началось с правды, предлагаю ею же и продолжить. Что ты думаешь об этом на самом деле?

— Я думаю, у тебя неплохо подвешен язык, — честно выдала я, как он и просил. — И что ты не слишком-то предан государству для сына одного из консулов Верховного Совета.

О да, теперь я умела не просто лицемерить, а делала это виртуозно. Всё, как по розовому учебнику госпожи Првленской. И это отменно работало.

— Поэтому-то я вечно сбегаю, — поделился Ренуард, подтверждая мои мысли. — С балов, с приёмов, от навязанного общества. От женитьбы.

Он перевернулся на спину и заложил руки за голову. Посмотрел в небо, усыпанное звёздами. И продолжил:

— Квертинд ненавидит тех, кто ему недостаточно предан. Если ты вдруг не присягнул наследию Иверийской династии, не воздвиг себе идолов и убеждений, ты не нужен королевству. Ты вроде третьего ботинка.

— Лишняя деталь в отлично работающем механизме, — вспомнила я чужие слова, что когда-то слышала такой же ночью в День Династии.

— Отлично сказано! — обрадовался Ренуард. — Весьма ёмко и точно.

— У меня есть… некоторый опыт, — я придвинула ближайший горшок с тюльпанами, солнечными нарциссами, яркой листвой и земляникой.

Сморгнула пелену перед глазами и прошептала:

— Sol dabo nens-se. Eman miсhi'tum del Rewd.

Мелькнула зелёная магия, и фиолетовый подснежник охотно вытянулся за пальцами. Я тут же его сорвала и вручила Ренуарду. В знак того, что я прекрасно понимала его. Как и Кааса когда-то. Как и себя прежнюю. Но только теперь я знала, что подобные рассуждения — не новы. Это вечные терзания юной души, страдающей от одиночества. Или безделья. И мне самой было невыносимо, просто до скрежета зубов и зевоты скучно. Каждый из встреченных мною людей по-своему хотел изменить мир. Кроме… кроме того, кто разговорам предпочитал дела. Кроме того, кто знал: Квертинд великолепен и так огромен, что стоит того, чтобы за него погибать. А мы, растерянные дети, бьёмся мотыльками о его пламя, теряемся в постоянных поисках ориентиров, якорей, страховок. Каково мне было теперь узнать, что однажды я единолично владела главным кумиром и героем Квертинда? Каково осознать, что никто и никогда не сможет с ним сравниться в моей жизни? Паршиво. Но необходимо.

Ренуард поблагодарил за цветок, сунул его за ухо. Я подвинулась ближе, поправила его волосы, подавив желание дотронуться до тонкой перламутровой полоски шрама, и улыбнулась. А потом отвернулась.

— Знаешь, я сейчас хребтом чувствую твоё поганое настроение, — он взял меня за подбородок, не позволяя отвести взгляд. — И это худшее из всего, что только могло произойти. Я бы охотнее позволил себя расчленить, чем весь вечер лицезреть твою грусть в моём обществе. Так не пойдёт.

Он выкинул бутылку в кусты, спрыгнул на дорожку.

— Идём, — скомандовал Батор и поторопил: — Идём сейчас же!

— Куда? — хлопнула я глазами.

— Едем в Ирб! — он взял меня за руку и потащил за собой, буквально побежал вдоль клумб и ограждений. — Я прибыл сюда на личном дилижансе, и он этой ночью в нашем распоряжении. Клянусь, Юна, мой Лэрион — самый быстрый дилижанс в Квертинде. Он может преодолеть даже поле! И мне придётся сожрать свои перчатки, которые я, кстати, забыл на балу, если Лэрион не поможет преодолеть ещё и твою тоску!

— Подожди, — попыталась я сопротивляться.

— И не подумаю! — заявил Ренуард, ускоряясь. — Я слышал, что ты была только в Мелироане, и это неприглядная деревня по сравнению со столицей южного удела. Если тебя вдруг одолевает печаль — нет в Квертинде города лучше Ирба для того, чтобы её прогнать. Этим и займёмся.

Мы нырнули в увитый розами коридор. Я едва успевала перебирать ногами в туфлях, перескакивала лужи и даже вовлеклась в это суетливое бегство. Когда-то Каас показал мне Кроуниц, и я влюбилась в северный город беспросветно. Может, Ирб тоже сможет меня удивить и вправду поможет забыться?

— Карусели, — Ренуард загнул палец. — Бродячие артисты, — он загнул ещё один. — Иллюзии и фокусы, — третий палец присоединился к уже загнутым. — Лавки с редкостями. Витрины драгоценностей. Фонтаны вина. Карнавал! И… Бордели!

Он остановился так, что я на него налетела. Схватил меня за лацканы своего же сюртука и придвинул ближе.

— Хочешь побывать в борделе? — серьёзно спросил Ренуард, заглядывая мне в глаза. Тонкий запах его духов перебил аромат вина. — Увидеть свидания высокопоставленных гостей сквозь потайную ширму? — его губы — такие мягкие, шёлковые, слегка скользнули по моей скуле. И это оказалось приятно. — Или в бойцовских театрах, где мужчины сражаются насмерть? — он вытянул из причёски белый локон и зажал его над своей губой, имитируя усы. Смешно зашепелявил: — Хочешь, мы встретим рассвет на самой высокой башне Квертинда, знаменитой колокольне принца Уиллриха?

— Хочу, — неожиданно для себя прошептала я.

— Тогда поторопимся!

Батор принялся снова тащить меня, мимо фонтанной площади со статуей Мелиры, мимо увитых виноградом столбов, мимо высокой травы. Он бежал так же, как я недавно из танцевального зала, сквозь темноту ночи и дурман собственных мыслей, пока не врезался в неожиданно возникшую преграду.

Ренуард пошатнулся, сделал шаг назад.

Жорхе Вилейн стоял ровно посередине раскрытых для гостей ворот, заложив руки за спину. И вид его не предвещал ничего хорошего. По крайней мере весёлой поездки в Ирб — уж точно.

— Во имя Квертинда, Ваше Сиятельство, — спокойно обратился Жорхе Вилейн и, как и положено, обхватил свой тиаль.

— Твою ж мать, стязатель! — выругался в ответ Ренуард. — Дай нам пройти!

— Вынужден напомнить, что по приказу консула Верховного Совета, Её Сиятельство леди Горст не может покидать стен академии.

Я тяжело вздохнула.

— Если ты сейчас же не…

— Ренуард, — перебила я парня и заметила, как странно на меня глянул Жорхе. — То есть, господин Батор. Думаю, поездку в Ирб нам придётся отложить. Я совсем забыла, что меня ещё ждут неотложные дела в замке. Это… — я виновато посмотрела на стязателя.

— Это связано с расследованием дела, — не стал скрывать Вилейн. — Леди Горст сейчас не в том положении, чтобы посещать места увеселения. Лучше всего прямо сейчас ей подняться в личные покои.