Том 2. Стихотворения 1820-1826

Вот муза, резвая болтунья,
Которую ты столь любил.
Раскаялась моя шалунья,
Придворный тон ее пленил;
Ее всевышний осенил
Своей небесной благодатью –
Она духовному занятью
Опасной жертвует игрой.
Не удивляйся, милый мой,
Ее израильскому платью –
Прости ей прежние грехи
И под заветною печатью
Прими опасные стихи.

«Если с нежной красотой…»

Если с нежной красотой
Вы чувствительны душою,
Если горести чужой
Вам ужасно быть виною,
Если тяжко помнить вам
Жертву тайного страданья –
Не оставлю сим листам
Моего воспоминанья.

Денису Давыдову («Певец-гусар, ты пел биваки…»)

  Певец-гусар, ты пел биваки,
  Раздолье ухарских пиров
  И грозную потеху драки,
  И завитки своих усов.
  С веселых струн во дни покоя
  Походную сдувая пыль,
  Ты славил, лиру перестроя,
  Любовь и мирную бутыль.
———
Я слушаю тебя и сердцем молодею.
  Мне сладок жар твоих речей,
  Печальный, снова пламенею
  Воспоминаньем прежних дней.
———
  Я всё люблю язык страстей,
  Его пленительные звуки
  Приятны мне, как глас друзей
  Во дни печальные разлуки.

«A son amant Egle sans resistance…»

A son amant Eglé sans résistance
Avait cédé – mais lui pâle et perclus
Se déménait – enfin n'en pouvant plus
Tout essoufflé tira… sa révérance, –
«Monsieur, – Eglé d'un ton plein d'arrogance, –
Parlez, Monsieur: pourquoi donc mon aspect
Vous glace-t-il? m'en direz vous la cause?
Est-ce dégoût?» – Mon dieu, c'est autre chose. –
«Excès d'amour?» – Non, excès de respect.[2]

«J'ai possede maitresse honnete…»

J'ai possédé maîtresse honnête.
Je la servais comme il lui faut,
Mais je n'ai point tourné de tête, –
Je n'ai jamais visé si haut.[3]

«В твою светлицу, друг мой нежный…»

В твою светлицу, друг мой нежный,
Я прихожу в последний раз.
Любви, отрады безмятежной
Делю с тобой последний час.
Вперед одна в надежде томной
Не жди меня средь ночи темной,
До первых утренних лучей
    Не жги свечей.