Игры патриотов

– Нет, так не может быть. Мы же не звери какие-нибудь.

– Думаешь? – устало скривил в насмешливой улыбке тонкие бесцветные губы Пантелей. – Сейчас они вернутся и покажут тебе, люди они или звери.

Алексей подумал, что не только молодые парни самоутверждаются рядом с ним, прикованным наручниками к батарее, но и этот седой, уже довольно-таки пожилой и, скорее всего, обиженный жизнью мужчина тоже пытается что-то доказать себе, читая ему лекции по человеческой психологии.

– Вот ты там за какую-то идею решил пострадать, – продолжал Пантелей, – а зачем? Кому ты хотел лучше сделать? Им? – он показал пальцем в сторону двери. – Неужели ты думаешь, что можешь в этом мире что-нибудь переделать? – он, довольный своей речью, откинулся на спинку стула. – Так что лучше расскажи всё мне: кто тебе слил информацию, где есть копии этих материалов. И я тебя отпущу. Потому что ты мне нравишься.

– Поверьте, я не герой. Я бы и сказал…

Алексей, уверенный, что его будут пытать, а потом убьют, был жутко напуган. В животе, то ли от ударов, то ли от страха всё крутилось и дрожало. Было так обидно, что хотелось заплакать, как в детстве.

– Всё есть в открытых отчётах и все кому надо могут сами всё увидеть. Я могу вам показать, если дадите компьютер, – твердил он, понимая, что ни этого седого, ни пацанов, ни даже начальника полиции это уже не интересует.

Пантелей всё еще держал пакет в руках.

– Мир изменился, – произнес он. – Прогресс на лицо. Раньше терновый венец на голову одевали, теперь пакет из сетевого магазина.

В дверь громко постучали. Он отбросил пакет в сторону и пошёл открывать. Вернулся Онопко. Он не был уже таким вальяжным и уверенным в себе.

– У администрации на площади чурки что-то мутят… Взбунтовались узкоглазые, – сказал он Пантелею. – Всех силовиков в центр города согнали. Даже из Москвы, говорят, Росгвардию привезут. Межнациональный конфликт назревает. А значит, потом в любом случае все городское начальство трясти будут… Как допустили… Головы полетят…

Он быстро прошёл на кухню и вернулся с бутылкой водки и стаканом.

– Ты не будешь? – то ли спросил, то ли пояснил Семен и налил себе одному полный стакан.

Пантелей промолчал

– Времени нет, – выпив залпом почти двести грамм водки и даже не поморщившись, Семён Васильевич продолжил: – Я про этого юродивого нашёл кое-какую информацию, – он достал платок и вытер толстые мокрые губы. – Баба у него есть… Так что, если он кому и рассказал, то своей бабе. Хотя это уже и неважно. Короче, вот её адрес, тащите сюда.

Он подошёл к Алексею и, глядя на него, добавил:

– Делайте с ней что хотите, но хотя бы какую-нибудь информацию из него вырви.

Он присел перед Алексеем и с усмешкой произнёс:

– Доигрался в Робин Гуда? Ну это уже ерунда… Так что, парень, никогда не жалуйся, что плохо живешь, потому что жизнь твоя всегда может стать ещё хуже.

– Может ребятам этим и надо самоутвердиться… А вам-то всё это зачем? – с надеждой произнёс Алексей, когда ушёл Онопко и уехали за Настей молодые парни. – Вы же другой. Я же вижу, что вы образованный человек.

Он понял, что надеяться ему не на что. И единственная возможность спасти себя, и теперь ещё и Настю – это попытаться переубедить оставшегося с ним наедине надломленного судьбой пожилого мужчину. Только как это сделать, Алексей не представлял.

– Как вы вообще оказались среди них? – спросил он.

Пантелей медленно подошёл к столу, чуть подумав, налил в стакан водки из оставленной Семёном бутылки и молча выпил. Присел и со злой усмешкой, глядя Алексею в глаза, похвалился:

– А я вроде тоже, как и ты, за правду пострадал. Давно… Ещё когда следователем работал, – он потер руками голову с седыми, но еще жёсткими волосами. – Дочь предыдущего мэра сбила бабу с коляской. Ребёнок жив, а мама сразу на тот свет. Хотя я к тому времени все гвозди, которые мне в голову при советской власти вбили, уже вытащил, и иллюзий, кто есть кто, у меня уже не было, но что-то меня тогда возмутило. Может действительно ещё верил во что-то… Только вся жизнь моя перевернулась…

Пантелей встал и, не обращая внимания на Алексея, сделал несколько шагов к окну. Отодвинув горшки с давно засохшими растениями, он опёрся ладонями на подоконник и продолжил:

– Мне, конечно, звонили. Просили… Угрожали. И при других обстоятельствах я бы не сомневался, что делать. Но здесь… Когда эта дочка из машины пьяная выползала, её десяток человек видело. Все сняли на телефоны и в интернет выложили. А журналисты вытащили новость на общероссийский уровень. Дочь мэра же… Что я мог сделать? Я тогда ещё о карьере мечтал, надеялся заметят, в Москву вызовут. Поэтому передал в суд, всё как положено… И срок ей дали. Только она так и не села. Пока разбирались, ребенка родила… Ну и до совершеннолетия отсрочили.

Пантелей повернулся от окна и с той же злой улыбкой, обращаясь к Алексею, насмешливо добавил:

– А вот я через полгода сел. Свои же местные нашли за что посадить, чтоб другим неповадно было хозяев не слушаться.

– А что же вы могли сделать? – спросил Алексей.

– Да что угодно. Например, написать, что та мамашка, которая под колеса попала, пьяная была. Максимум ‒ уволили бы… Да и то с повышением… Короче, сам виноват. Не сориентировался. Решил, что самый умный.

Он шагнул к Алексею, сидящему на полу.

– Но, а ты, считай, сам в петлю залез. Зачем? Доказать что-то себе хотел? А может, и во мне тогда, и в тебе сейчас гордыня разыгралась? Ведь гордыня ‒ тяжкий грех.

Пантелей вернулся к столу и налил себе ещё водки.

– Помню, в СССР с утра до ночи на каждом углу внушали: советский человек ‒ это гордость страны. Самый умный, самый образованный, самый работящий… Самый, самый, самый… Ну, и естественно, возгордился человек, попивая водку у себя на кухне. Возгордился и задумался: «Если я такой прекрасный и восхитительный, то почему же живу в таком дерьме?» И сразу виноватого нашел. Власть! – зло выкрикнул Пантелей. – Не сам же он в своей паршивой жизни виноват. Так и кончился СССР. А человек тот возгордившийся ещё в большем дерьме оказался.

Выпив, он быстро подошёл к Алексею.

– Вот и ты сейчас не за правду воюешь, а себя вознести хочешь. Мол, я не такой, не как вы все… Чуть ли не святой… Жизнь свою для вас не жалею…

Он опять подошел к столу. Вылил в стакан оставшуюся водку и устало сел на стул.

– А на то, что потом из твоей правды вырастет, тебе плевать, – Пантелей поставил локти на стол, обхватил ладонями голову и, глядя на стакан, тихо добавил: – Знаешь же прекрасно, куда благие намерения ведут…

– Теперь, кажется, знаю, – тихо откликнулся Алексей. Он смотрел на уже пьяного и казавшегося сумасшедшим человека в медицинском халате, и с ужасом думал, что будет, когда сюда привезут Настю.

Пантелей будто очнулся и, с надеждой повернувшись к Алексею, спросил:

– Может тебе назвать кого-нибудь? Любого, кого захочешь. У тебя же есть враги?.. Ты только имя назови, а я тебя отпущу. Никто же не будет проверять. На это и времени нет… – он вроде уже и рад был бы отпустить Алексея и только искал повод. – И у тебя, и у бабы твоей шанс появится.

– Враги, конечно, есть, но как же так можно? А вдруг его потом так же как меня… Совсем ни за что…

– А ты, и правда, за них переживаешь или просто не веришь, что отпущу? – хитро прищурившись, спросил Пантелей.

– Почему не верю?..

Алексей задумался: «А может он прав? Может, если бы я точно был уверен, что меня и Настю отпустят, как только я скажу ему чьё-нибудь имя, то назвал бы не сомневаясь?» Он представил, что произойдёт, когда сюда привезут Настю. «Что они с ней сделают?» Ему стало жутко.

– Ну, я не знаю… – неуверенно произнёс Лёша.

– Ты хорошенько подумай. Вспомни, – будто искушая, уговаривал Пантелей.

– Нет! Нет никого, – отрезал Алексей. Он вдруг ясно понял, что никакого освобождения не будет, что этот человек через его падение хочет так же самоутвердиться, как те молодые отморозки.

– А ведь ты всё равно задумался, – разочарованно покачал головой Пантелей. – Все мы люди. И когда припрёт, то и мысли всякие закрадываются. Даже Христа дьявол в пустыне искушал, а уж нас простых… Хотя вроде и мы сыновья божьи, – с усмешкой добавил он. – Только одним от нашего общего папы досталось почему-то больше, другим меньше. Это только считается, что во Христе все равны…

Он внимательно смотрел на Алексея, ещё надеясь, что тот поверит его обещанию.

– Чтобы ты лучше понимал, что тебя ждёт… Тем двум молодым пацанам от бога вообще ничего не досталось. Так что, то, что они с тобой пока делали – это была боль лишь физическая, а как бабу твою привезут, и моральные проблемы добавятся. Так что подумай хорошенько.

– А мне кажется, это не они хотят моего морального унижения, а ты, – громко ответил Алексей.

Неожиданно Пантелей рассмеялся.

– И я конечно, – с удовольствием сознался он. – Не нравится мне рядом с тобой полным дерьмом выглядеть.

– А если просто отпустить меня, пока никого нет и самому уехать отсюда подальше? Ведь всё сейчас в твоих руках… И моя свобода, и твоя совесть.

– Как ты все перевернул, – опять став серьёзным ответил Пантелей. – То я тебя искушал, а теперь ты меня искушаешь. Но с тобой ясно: ты за жизнь борешься. А я-то что получу?..

– Может, прощение для себя?.. Может не перед человеческим судом, но хотя бы перед божьим? Ты же вроде верующий…

В дверь громко постучали.

– Ну вот видишь, – будто почувствовав облегчение, что уже не нужно выбирать, вздохнул Пантелей и, с сочувствием посмотрев на Алексея, пошёл открывать.