С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2

Глава 10

Баня, хоть и черная, но отмыться до скрипа помогла, не чета лохани. Переодетая в чистое (Вреиной дочери, замужней ныне, рубаху и юбку), Ирина дошла до риги, и, бросив обнаруженную там же мешковину на сено, с удовольствием прилегла и заснула. Бабы чуть не потеряли паночку, хорошо Микола видел, как она туда пошла, а то Дину бы родимчик хватил.

Это ей Микола вечером со смехом рассказал, когда будить пришел:

-Идем, панна, лекарь приехал.

То ли со сна, то ли вообще от проснувшегося на фоне возрождения пофигизма, Ирина Михайловна бодренько почапала за парнем в дом. Не испытывая никакого волнения.

«А зря» – подумала сразу же, как только увидела вставшего из-за стола ей навстречу седого импозантного невысокого мужчину с военной выправкой.

-Здравствуй, крестница! Не чаял тебя живой увидеть! – вот те на! Новости к ночи да недобрые. – Не помнишь меня? Дядя Котюшко я, Аринушка!

Ирина Михайловна напряглась, отступила к Дине и взяла ту за руку, всем видом показывая, мол, я должна его знать? Нянька пребывала в сомнениях. Ирина решила косить под дурочку.

- Я мало что помню, простите, – глазки долу.

Этот мужик непростой деревенский увалень, лекарь, да еще и военный, определенно умом не скорбен. Хотя поговорка про военных и маневры не на пустом месте возникла. Но больно у него взгляд пристальный. Нет, несмотря на внимание, какой-то прям жути он на неё не нагнал, но виноватой себя Ирина почувствовала.

-Я разговаривал с тем, кто тебя пользовал, его великим врачевателем не назову, раз допустил, что ты в горячке столько дней пролежала, но о случаях потери памяти после кризисов на фоне нервного потрясения лекарская практика свидетельствует. Да такие бывали случаи, что человек как другой становился. Но это не к месту тема. Присядь, девочка, и ты, Дина, садись, надо серьезно поговорить.

Неназванные Врея и Микола из избы удалились и дверь прикрыли. Тактичные какие, надо же.

Дождавшись внимания женщин, пан Костюшко поведал им новости, от которых Ирина Михайловна некоторое время дар речи вызвать и не пыталась.

А дело обстояло так. Покарав папеньку Арины, поразив девушку в правах и повелев убираться к.. далеко, в общем, герцог местный со временем одумался (или подсказал кто): задержав в пути назначенного в Добруджу нового управляющего, озадачил того письмом поместье принять, а деву Добруджанскую Арину ко двору доставить. А не окажется той девы на месте, найти и все одно доставить, только уже не как гостью.

Управляющий этот с Подоленским воеводой выпил за знакомство и проболтался о намерениях герцога. А воевода, бывший однополчанин ротмистра, сообщил тому о перспективах крестницы и посоветовал девицу спасать. Герцог – властитель, конечно, хороший, но до молодых девиц уж больно охочь. Делайте, выводы, господа!

Ротмистр подхватился и, загнав лошадь, примчался в Градовец, где его слухи об Арине чуть не убили. В поместье соваться он не стал, а к Врее доехал. И, слава Спасителю, узнал, что девушка очнулась, и Дина с ней.

Дина сидела белее мела. Ирина молчала. Ротмистр ждал. Видя, что дамы соображать не могут, мужчина принял на себя командование парадом, за что Ирина Михайловна была ему искренне благодарна: перспектива стать чьей-то игрушкой вместо начавшейся новой жизни ее абсолютно не прельщала.

-Дина, тебе есть ,что забрать в дорогу? Славия оставила что-то? Она мне говорила, что не надеется на мужа, и что ты – единственный рядом с дочерью верный человек. – Дина закивала и вытерла выступившие на глазах слезы. –Так, отставить плачь! Прям сейчас беги и забирай все, уедем в ночь, у меня коляска. Ать-два!

Дина подскочила и вылетела пулей из комнаты.

-Так, Арина, а теперь слушай меня. Я любил Славию всей душой и готов был остаться рядом на любых условиях. Но твоя мать не желала мне такой судьбы, поэтому я уехал. Теперь сожалею, что послушался. Да и обиделся, чего греха таить. Как мальчишка, вспылил, а ведь если подумать, она уже тогда что-то подозревала. Прости меня..

О смерти Славии я узнал только пару месяцев назад, когда вернулся на родину. Если бы не обязательства перед другом, спасшем мне жизнь во Фризии, я бы приехал еще тогда.

Когда новости о твоем отце дошли до поместья покойного, где я оставался все это время, я засобирался, но все-равно опоздал–ты заболела. Теперь уже поздно оправдываться, я понимаю, но отныне я–твой опекун, и сделаю все, чтобы помочь тебе добраться до родины Славии и устроиться там, как она и хотела. Перед моим отъездом твоя мать взяла с меня слово, что я тебя не оставлю, если с ней случиться беда. Она подготовила доверенность на мое имя, новые документы для тебя и Дины (знала, что нянька тебя не оставит), и приличную сумму денег в меняльной конторе в Куяве, которую ты сможешь получить. Документы у меня, я тебе их отдам, как только доберемся до порта. Пожалуйста, поверь мне, я довезу тебя до наследного имения Славии, а там ты решишь, нужно ли тебе мое присутствие. Договорились?

***

Попаданка слушала ротмистра молча. Она вообще решила больше молчать, особенно с ним. Ирина Михайловна по природе своей была не то, чтобы подозрительна, нет, скорее, разумно опаслива: близко ни с кем не сходилась, приятельствовала, по большей части, отдавая себя семье и музыке. Вот и сейчас возникший из ниоткуда опекун предшественницы вызывал у неё не страх, но настороженность, однако, в свете происходивших с ней событий, отказываться от его помощи она не хотела. Речь мужчины была довольно убедительна, доверительное отношение к нему со стороны уже знакомых женщин доказывало, что вреда он ей причинить не может, да и путешествовать незнамо куда в неизвестном мире с одной только домашней прислугой – верх глупости. Поэтому Ирина кивнула мужчине одобрительно и спросила:

-А до маменькиного имения далеко?

Пан Костюшко немного расслабился:

- Славия родом из русичей. Я сам там не был, но она рассказывала о небольшом имении, передаваемом в их роду только по женской линии, есть такая традиция в некоторых семьях в том краю. Расположено поместье недалеко от Курянска, где-то на востоке от границ с Лях-Поляцким герцогством. Как добраться, Славия объяснила, по дороге подробнее расскажу.

Если коротко, сначала доедем до Куявы, там найдем лодью и вверх по Десне до Чернигова, потом по Сеймову до Курянска, а там верст 30 на лошадях. На весь путь примерно месяц, может, быстрее: не знаю, как у русичей с дорогами. Остается надеяться на Святителей и удачу – закончил рассказ мужчина.

Ирина опять кивнула. Ротмистр вышел во двор, его не было довольно долго, как и остальных. Наша современница оставалась за столом, идти куда-то не хотелось: снова напала вялость. События набирали обороты, волнение росло, а тело Арины, истощенное недоеданием и болезнью, выдержать напор новостей и действий было не готово. Душа иномирянки старалась, только против природы не попрешь особо, да и времени на адаптацию ей высшие отвели всего ничего. Так что в одиночестве и ожидании Ирина Михайловна снова задремала.

Сколько прошло времени, неведомо, когда ее тронул за плечо вернувшийся пан Костюшко.

-Ариша, небось, спина затекла, ты чего на столе-то уснула? – тихо поинтересовался он. Ирина не до конца осознала, где она и что, и лишь протерла глаза.

В этот момент в дом ворвалась взволнованная Дина с небольшим холщевым мешком, положила его на стол и жадно выпила поданную ротмистром кружку воды.

- Ох, всё принесла! Страху натерпелась, покуда в склепе была.

Дина осенила себя крестом, и Ирина Михайловна отметила, что это крещение привычное, но двумя перстами. «Как у старообрядцев» – всплыло в памяти. – Всё легче, чем как у католиков, меньше ошибаться буду».

Дина же спешила поделиться переживаниями:

-Темно, тихо! Уж я молила панну, чтоб защитила! Обошлось. А по дороге услышала, как дворовые жаловались, что Врочек лютует, гоняет цельный день да бумаги какие-то жгёть, видать, боится нового управляющего, вот и прячет концы в воду. А ты, Аринушка, глянь, что мать-то оставила.

Ирина было потянулась к мешку, но опекун остановил.

-Панна Арина, позже. Сейчас надо быстро уехать, время дорого.

Дина всполошилась, подхватила Ирину под руку и потащила в комнату, отгороженную плотной занавесью.

-Куда ты меня тянешь, Дина? Что Врея скажет?

-Врея во дворе, яйца собирает, велела самим сундук разобрать, вещи там сохраненные.

И женщина, подтолкнув Ирину к стоящему у стены длинному сундуку, откинула крышку.

-Давай отберем, что нужно, да и поторопимся.

В результате разбора содержимого сундука Ирина обзавелась парой корсетов, красивыми нижними сорочками, несколькими подштанниками из тонкого материала, похожего на шелк, двумя такими же платьями, плетеной корзинкой с крышкой с мотками ниток, лент, иголок, ножниц и даже вязальных спиц, чему обрадовалась неимоверно. Зеркальце, гребни, шикарный платок наподобие павлопосадского, сапожки и туфли на каблучке, короткая шубка то ли из норки, то ли белки, плотное платье из шерсти и еще одна шаль отправились в завязанную узлом простынь. Ни книги, ни блокноты (похоже, дневники) Ирина брать не стала – ни к чему. Да и лишние в дальней дороге. Дина не возражала.

- И то правильно, Аринушка, куды тащить тяжесть такую. Вот украшения панновы возьми, негоже оставлять приданое, сгодиться, чай, да и память это о матери. Бери.

И Ирина, не глядя, положила поверх всего небольшую шкатулку. Закрыв сундук, они вышли в кухню, где у плиты колдовала Врея. На столе к мешку прибавилась корзинка со снедью, торопливо пополняемая хозяйкой. Увидев вернувшихся, она сказала:

-Ты, паненка, не сомневайся, я остатнее сохраню как свое. Пока жива, а не дождусь тебя, дочь сохранит. И еще тебе одёжу принесу на смену, где вы там искать лишнее будете. –Врея всхлипнула, отвернулась и пошла в комнату.

Благодаря ее заботе багаж отъезжающей пополнился простыми, но крепкими крестьянскими блузами и юбками в количестве 2 штук, длинными гетрами и деревянными сабо, а также чем-то вроде короткого пальто из очень толстой шерстяной ткани неопределенного цвета.

-Лето сейчас, но кто знает, как там-то будет, да и ночи холодные. Бери, не отказывайся.

Ирина с благодарностью обняла хозяйку, чувствуя, как в глазах собираются слезы. Забота чужого человека грела душу.

-Спасибо тебе, Врея! Я буду молиться за тебя и твоих родных!

-Ну, полно-те, паненка! Храни тебя Спаситель и святители его!