С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2

Часть вторая Глава 22

Провожали нордов на пятый день чуть ли не всей Торговой стороной. Пока поднимались паруса, рассаживались гребцы, устраивались на корме женщины с Митрием, с пристани неслись пожелания доброго пути, хорошей торговли, здоровья на годы и приглашения на будущее.

- Ты, Эйвинд, наперед не задумывайся, где остановиться: прям ко мне заходи, дорогим гостем будешь, вместе с хирдом твоим. Я тебе там в тюке письмецо к куму положил, с ним в городе найдешь свояка, наказал я ему вас честь по чести приветить, так ты уж не откажись, у него остановись. Он, Захар Сидырыч, купец верный, примет как родных, поможет и в дорогу до Астархана заказ найти, имя его в Макарьеве первое. Ох, ребятушки, не годики бы мои немалые, сам бы с вами пошел, лишь бы еще спевали …- Добрыня Званыч оглаживал бороду и вздыхал. – Да и так до смерти не забуду вашу забаву, потрафили старику. Что там, весь Торговый конец ублажили! Спасибо вам, дорогие! Троица вам в помощь! Прощевайте!

Его покачиванием головами да помахиванием руками поддерживали и Доброгнева, и Домна, и те гости купцовы, что сподобились попасть на именины Добрыни и оказались на выступлении нордовского хора.

А дело было так…

***

Внеплановый визит в дом Седого «коллег по цеху», привлеченных пением нордов и вызвавший второй тур выступления хора, растянулся до третьих петухов. Подуставшие исполнители честно отработали программу, гости отдали должное выпивке и скоро собранной закуске, отбили ладоши аплодисментами и отбыли с первыми лучами солнца, взяв с северян и Седого купеческое слово посетить именины Добрыни Званыча, что пройдут в третий день в его доме на другом конце улицы.

Захмелевший, но не утративший строгости и ясности ума глава местной купеческой общины старик Добрыня хлопал Эйвинда по спине и настойчиво приглашал в свою усадьбу.

-Ты, парень, не думай лишнего, беды для вас не будет, посему не отказывай старику. Я, Добрыня Званов, зову вас не на потеху другим, а своего сердца умиротворения ради. И не задарма, не думай! Такого пения никто в городе не слышал, чудно сие, а потому ценно. А любая диковина дорогого стоит, так что не обижу. Вон, Митрий свидетель, я слово держу, на том стою! Но уж и вы не подведите! Гости именитые будут, уважите- озолочу! Ох, хорошо посидели, но пора и честь знать! Так что, третьего дня к обеду жду! – постановил купец и, покачиваясь, вышел за ворота.

Хозяин проводил гостей, парни разобрали застолье и пошли спать, Гудрун с Доброгневой договорились наутро в торжище пойти, а Ирина озадачилась репертуаром: суровый старик ей понравился, капитан тоже вроде симпатизировал купцу, так что лишним знакомство не будет.

Вернувшийся хозяин обратился к Эйрин с просьбой:

- Девонька, ты прости, что втянул вас в такие хлопоты! Только чего уж теперь-то…Ты постарайся, ладно? Понял я, что ты за песни-то отвечаешь, так уж не подведи? Не знаешь, где найдешь, где потеряешь, слыхала? Ну вот…Старик-то Званов известный в нашем краю богатей, его и в Макарьеве, и в Москове-граде знают, к нему, помимо городничего, гости - столичные государевы слуги- на чай запросто заходят. Смекаешь? Ну вот…имя его вам в помощь будет, ну и мне, конечно, врать не буду…Ты отдыхай ноне, работу мои на пристани сами сладят, а вы готовьтесь, ага?

И что тут скажешь, кроме как «надо-значит, надо»?

***

Северяне от новостей пришли малость в недоумение: ну кто всерьез о такой перспективе думал-то? Погомонили-погомонили, но репетировать взялись «со всей пролетарской ненавистью» - с утра до вечера, с перерывами на еду и сон. Ирина только и смогла с пожилыми дамами до рынка дойти, закупить мелочи в дорогу да немного город осмотреть с Дином и Эйвиндом, потратив на это половину второго дня.

Софийская сторона впечатляла соборами, кремлем, богатыми домами и степенностью жителей. Новгородский кремль в нашей истории имеет общую площадь около 12 га и протяжённость стен 1.5 км. Стены Детинца - высоту от 8 до 15 метров и толщину от 3 до 6 метров. Из двенадцати первоначальных башен сохранилось девять. А здесь имелись они все. Самой высокой был Кокуй - сторожевая башня высотой почти 39 метров.

Софийский собор, из белого известняка, с шестью куполами шлемообразной формы, был в основании крестом, то есть, квадратным. Изнутри расписан фресками в голубой гамме, с высоченным потолком, изумительной акустикой и строгим внутренним убранством. Здесь вместо скульптур (как попаданка видела в Куяве) присутствовали большие иконы, изображавшие божественную Троицу, свечи можно было брать у входа, предварительно бросив в специальный ящик монетку: на сколько совести хватит, столько свечей и возьмешь.

Стоя под куполом главного собора, Валиева невольно прониклась значимостью момента, помолилась про себя за близких, испросила у сил небесных благословения в дорогу и вышла из храма притихшая и успокоенная. Вот не замечала она за собой такого в прошлой жизни! В этой церкви влияли на ее настроение и душевный покой по особому умиротворяюще, вроде как поддерживали. Чудны дела твои, господи, хотелось каждый раз сказать иномирянке.

Многокупольной София новогородская была, считай, одна: другие храмы имели один купол, но белокаменными (или штукатуренными кирпичными) были все. Смотрелись сии здания на фоне просини неба очень внушительно!

Торжище, как и в Куяве, оказалось шумным, многолюдным, довольно-таки многотоварным. Тут и посуда глиняная, деревянная, берестняная; и полотна льняные, шерстяные, шелка восточные радовали глаз пестротой и нет-ценой. Оружейные прилавки соседствовали с ювелирными, обувные –с кожаными.

Ирина в сопровождении пожилых дам заходила в травяные лавки, где Гудрун пытала местных аптекарей, стремясь купить знакомые сборы, но не умея толком объяснить, чего надо. Доходило до скандалов, но все-таки совместными усилиями набрали, что надо, а вельва обогатила словарный запас некоторыми весьма напоминающими мат ругательствами.

Валиева же искала пряжу: сидеть на корме без дела месяцами ей не хотелось. Поэтому торговалась за шерстяные мотки овечьей и козьей шерсти и тонкий лен как в последний раз, чем потешила Доброгневу.

-Ты, милая, не только в пении и готовке искусна, я смотрю, но и торг вести можешь! Дай тебе троица мужа хорошего! В бабьей доле то главное, окромя здоровья! – тихо на ушко сказала сестра купца попаданке на рынке после очередного ожесточенного спора с продавцом. – Я тебе для Званова пира наряд дам, не траться, да и пряжа у меня припрятана ладная. Ты чем нить-то плетешь? Тут у нас златокузнец знатный есть, тонкую работу делает, не хочешь посмотреть?

В результате у Эйрин появились спицы, соединенные серебряной канителью (тонкая проволока), набор спиц для носков (по пять штук разной толщины), несколько изящных крючков, десяток английских булавок(от маленьких до больших-вязание скреплять), за идею которых кузнец «отвалил» полсотни золотых «ефимков» сразу и обещался платить Седому (в лице Доброгневы) серебряный (рубель) за партию в две дюжины штук. Купеческая сестра осталась в «прибабахе» от сделки, но отказываться не стала, проникнувшись к гостям еще большим уважением и благодарностью и пообещав сохранить долю Эйрин «до случая». Пусть себе радуется женщина!