С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2

Глава 25

Безымянный проводник привел поапданку в небольшой домик у реки, откуда просматривались купола церквей, но не видно было ни пристани, ни людей. Строение, напоминавшее хуторскую избу, было пустым, не сильно меблированным, но относительно чистым: печь, полати, стол, две лавки, сундук у стены. На притолоке –пара мисок, кувшин, чугунок, сковорода, пузатый закопченный чайник, стопка серых полотенец. В сенях- бочка, ведро, за домом-колодец. Все.

- Ты девка, не тушуйся. Приберись пока, осмотрись, я в город схожу, принесу пожрать чего. С печью справишься? Хорошо. Я после полудня вернусь. Никого здесь нет, так что сиди спокойно. Хмеля дом, его знают и не суются, так что…Да, бл..! На вот, документы и перстень, твои? Пощипал я того ляха – вытащил из-за пазухи сверток.

Успокоил карлик деву и ушел. А Валиева обессиленно опустилась на лавку. Сбежала! И бумаги у неё, и печать родовая Арины! Только вуэлу жаль…

***

Маленького компаньона звали Яцек, и был он вором-домушником (неудивительно), а еще – балагуром и матершинником. Как и почему в новом мире она снова приобрела такого соседа, пусть и кратковременного, Ирина не ведала, но искренне поразилась вселенской популярности и практичности уникального языка своих предков.

Про уникальность мата она услышала от пьяницы-соседа, когда однажды в сердцах выругалась длинно и сочно на строителей-рукож…в и извинилась, что, мол, совсем тут стыд и цивильность потеряла, в деревне.

-Ирка, вот темная ты женщина! Знала бы ты, что такую фразу некоторые ученые записали бы да в книгу вставили как пример возможностей использования уникального культурно-исторического явления, не имеющего аналогов во всем мире. Что, думаешь вру, как Троцкий? Зуб даю, чтоб мне тетка Клава не дала горилки на опохмел после праздника!

Сделав характерный жест, Серега поведал:

- Было дело, по молодости, дружил я с девочкой, а та из профессорской семьи была. Ну, ты ж небось, знаешь, что и на моей улице КАМАЗ с пряниками однажды перевернулся, да просрал я и пряники, и остальное… не суть.

Так вот, пригласила она меня на день рождения, а там народ собрался –ууууу! И разговоры вели умныя! Я тогда-то мог языком вертеть гладко, студент-физик, ёпть.

Там постоял, тут послушал. И услышал спор.

Сцепились два солидных таких мужика, вот прям издали видно-доктора да кандидаты. Один сетовал, что мол, падает уровень образования в стране, мельчают людишки, классику забываю, мат процветает. Мол, указ нужен о запрете такого постыдного для великого народа явления, роняющего честь отчизны на мировой арене.

На что второй ему: при падении нравов запрет – не выход. А вот о постыдности и мировом позоре – это вы, батенька, зря! Ни один, говорит, национальный язык на Земле не породил такое явление, как русский мат! Бранные слова – да , есть, а вот именно языка – нет !

Первый: в чем, мол, разница? Грязная ругань везде! Второй: ЭЭЭ, нет, голубчик. И произнес фразу, которую я сразу запомнил, так она мне понравилась: «Мат уникален потому, что позволяет малым количеством слов выразить всю гамму чувств так, что вас поймет представитель любой социальной категории. Это, некоторым образом, язык межсоциального и межнационального общения, особенно в условиях высочайшего эмоционального напряжения». Хохот стоял! Но ведь прав мужик, ты так не считаешь?

***

«Были тут, что ли, попаданцы-русские до меня? Или у богов и такие игры в арсенале?- смеялась Ирина на заковыристые перлы Яцека, органично вплетающиеся в его речь. Он, вообще, был очень органичным и , как ни странно, приятным человеком, и даже матерные слова в его исполнении не резали слух, не оскорбляли трепетную душу консерваторки. Вот такой парадокс.

Слушая забавные – по своей сути и грубые –по исполнению байки Яцека о житье-бытье местного криминала, Ирина прожила три дня. За это время она, в благодарность вору и неизвестному Хмелю, отмыла избу, проветрила лежавшие в сундуке одеяла и хлипкие подушки, разобрала завалы в сенях, вытащив на свет божий несколько чугунков, мисок, ковриков плетеных, прялку, чесалки для шерсти, скалку, угольный утюг и рубель - ребристую доску для катки (глажки) белья. И каждый день готовила карлику из приносимых продуктов: блины, куриный суп, пирогов напекла, даже котлет наделала!

- Е…ть-колотить, скольки тута добра-то! – рассматривая вечером найденное, хлопнул себя по коленям вор. – Ты, мать твою, хозяйка, девка! Уж кого здеся не было, а первая ты навела порядок! Я, когда тебя-то вел, думал: е.. ть, на что норд позарился? Ни си..и, ни пи..и, юница, пошто такой дар-то Хмелю за тебе обломился? А ты хороша! И в доме, и по жизни.. Ни разу морду от меня не отворотила и не смотришь как на урода. А это пи..ц как для таких, как я, заметно и дорого. И кухаришь так, что я, на х.. , язык глотаю! И руки не из ж..ы. Ты, девка, слухай сюды, чего скажу-то.

Яцек махнул рукой перед лицом, чтоб Ирина наклонилась к нему.

- Эйвинд, он зае ..сь какой мужик! И кореши его тож. С ними баба, ежели не курва и не бл…, как за каменной стеной будет. Тем-то , кого не дай, все не так. Верь мне, я по сурьезну делу пи..ть не буду. Оне с виду ох…ть каки свирепы, а нутро у них –тож ох…ое, но по понятиям, не чета ляхам да боярам нашим. Так ты, эта, жалом-то не води, будь ласкова, но себя-то блюди до венца-то, и, мобыть так, и слюбитесь. Он не хрен с горы, но и не мелочь голопузая, злато есть, точно. А еще слыхал, князя ихнего, конунга, выбл…к!- Карлик задрал подбородок. – Так что, девка, не проп..ди счастье, поняла? – Ирина, пряча улыбку, кивнула.

Маленький воришка удовлетворенно хмыкнул и вдруг попросил:

-Ты бы мне, на последок-то, твоих этих кат-лет нажарила, я там мяска притаранил, и пирог с яблоками…Когда я еще так пожру-то зае...ски?