Буканьер

Глава 11

Земляной пол, слежавшийся и твёрдый, копать было тяжело, но впервые за всё время я работал с удовольствием, хоть и обломал два ногтя, а выкопать удалось всего лишь небольшую ямку. Голыми руками делать это крайне неудобно, а встать и поискать что-нибудь в бараке у меня не хватило ни сил, ни смелости. Но даже так — это уже результат, и я забросал получившуюся ямку соломой.

В итоге я, как обычно, нисколько не выспался, и наутро был таким же разбитым и уставшим, как будто и не спал вовсе.Снова пришлось спать на ходу, рискуя получить по хребту палкой от какого-нибудь бдительного охранника. На этот раз распределял на работы месье Блез, и меня отправили таскать брёвна, а Шона отправили копать землю, что он даже воспринял за возможность отдохнуть. Мне повезло, что со мной в паре оказался Себадуку, который из чувства благодарности или из страха перед белым колдуном всячески пытался мне угодить, забирая самое тяжёлое на себя.

Негр что-то постоянно каркал на своём странном диалекте, и я не понимал ни слова, но по интонациям догадывался, что Себадуку даже рад мне помочь. С нами работали ещё несколько негров, но они тоже не понимали этот язык, так что Себадуку сотрясал воздух впустую.

Мне удалось незаметно от охраны подобрать на лесоповале широкую щепку, достаточно крепкую, чтобы ей можно было копать. Я спрятал её за поясом, стараясь не обращать внимания на занозы и неудобство, и я радовался этой щепке больше, чем новому мерседесу из салона.

Вечером нам выдали по лепёшке, как обычно, и снова загнали в барак. После дня на лесоповале хотелось только упасть и не вставать, но я заставил себя подойти к выпоротым ниггерам. Оба выглядели неплохо. Раны заживали, покрытые коркой из запёкшейся крови, клейма, по сути, простые ожоги, тоже не доставляли особых проблем. Скоро обоих погонят на работу. Муванга уже мог вставать, хоть и с трудом, так что мне даже поить их не пришлось, негры могли делать это сами.

Я прошёл на своё место, внимательно рассматривая место подкопа. С виду всё в порядке, солому никто не трогал, а значит, и подкоп не нашли. Я улёгся на место, вытащил из-за пояса щепку и тихо опустил в вырытую ямку. Теперь надо дождаться, когда все уснут, и именно это казалось мне самой большой проблемой. Я рисковал отрубиться прямо так, с щепкой в руке, и я прекрасно знал, чем это могло грозить наутро.

Очень долго я не мог решиться, но в итоге пересилил свою паранойю.

— Эй, Шон, — шёпотом позвал я.

Ирландец лежал на соломе, глядя в потолок и жуя лепёшку, и отреагировал не сразу.

— Шон! — мне даже пришлось повторить чуть громче.

— А? Чего? — кажется, я вырвал его из каких-то грёз, и каторжник будто бы избегал общения со мной.

— Махнёмся местами, — сказал я.

— Что? Зачем? — не понял он.

— Надо. Давай, ты же хотел тут, в углу спать, — сказал я.

— Да мне и тут нормально, — пожал плечами ирландец.

— Ты отсюда свалить хочешь? — прошипел я.

Больше убеждать его не пришлось, мы быстро поменялись местами, и каторжник тут же обнаружил возле стены начатый подкоп. Я вручил ему щепку.

— Я если и сегодня буду рыть, то завтра вообще сдохну, — сказал я.

— Кто-то ещё знает? — спросил Шон, кивая головой в сторону ниггеров.

— Нет, — ответил я, и ирландец, ухмыльнувшись, начал тихонько скрести землю щепкой, стараясь не издавать лишних звуков.

Шон делал всё грамотно, и даже как будто бы не в первый раз. Я какое-то время понаблюдал за его стараниями, одновременно оставаясь настороже, но потом широко зевнул и отправился спать.

— Соломой закидай потом, — напутствовал я.

— Сам знаю, — огрызнулся Шон.

Утром злой и невыспавшийся Шон отправился на заготовку дров, а меня назначили собирать тростник под пристальным надзором месье Лансаны. Нужно было срезать серпом побеги тростника под самый корень, избавлять его от ненужных листьев, увязывать в снопы и складывать на тех же самых рядах. Серпы были тупыми, тростник — прочным, и каждый стебель приходилось долго пилить и мочалить острием. Как я понял, оставшиеся в земле корни продолжат расти и давать урожай.

Спина гудела и ныла от целого дня, проведённого кверху задницей под палящим солнцем. Ещё и охранники не стеснялись добавлять хлыстом или палкой по спинам чересчур нерасторопных, по их мнению, рабов. И так как рабам сегодня выдали серпы, то и охраны было больше, чем обычно. Даже тупой серп может неплохо воткнуться в чей-нибудь глаз.

До заката мы убрали тростник с одного поля, но надо было ещё и погрузить его на телеги, и нам пришлось делать это при свете факелов. Оставлять его на поле было нельзя. Я чувствовал соблазн нырнуть в темноту и убежать в джунгли, но не решился бросить товарищей по несчастью. Это могло сработать, ночь сегодня была тёмной и безлунной, но остатки совести решительно протестовали, бежать нужно всем вместе. Как минимум, вместе с Шоном. О том, как бы он сам поступил на моём месте, я старался не думать.

Когда нас завели в барак, Шон уже лежал в моём углу, тихо шурша соломой.

— Давай, теперь моя очередь, — сказал я.

Шон только поправил солому, без лишних слов поднялся и перелёг на другое место, где мгновенно уснул. Пол возле самой стены уже заметно просел, скоро его уже будет не замаскировать простой соломой. Я тихо просунул руку туда, в яму, нашарил рукой инструмент, лежащий там же. Вместо щепки Шон принёс откуда-то обломок мотыги, и копать этим обломком оказалось гораздо удобнее.

Постепенно возникла ещё одна проблема — куда девать лишнюю землю. Поначалу её можно было трамбовать прямо тут же, рядом со стеной, но вскоре начал появляться заметный бугор, а я не Энди Дюфрейн, чтобы выносить землю в карманах. У меня и карманов-то на шортах не было, только дырки. Да и столько времени у меня не было, чтобы выносить землю малыми порциями.

Я отложил обломок мотыги, поднялся в темноте и подошёл к спящим ниггерам, пытаясь понять, который из них — Муванга. Чёрные спали вповалку, вплотную прижимаясь друг к другу. Но я сумел различить тех, кто спал на животе, и быстро нашёл его исполосованную спину.

— Муванга, проснись, — я тихонько толкнул его в плечо.

Ниггер неохотно разлепил глаза и уставился на меня, пытаясь понять, что мне нужно.

— Вставай, дело есть, — сказал я, помогая ему подняться.

Выпоротые до сих пор не до конца восстановились, но Муванга хотя бы мог вставать и ходить, а значит, он способен мне помочь.

— Да, масса? — спросил он.

— Пошли, — я повёл его в угол, придерживая за локоть.

Он встал напротив моей лежанки, и я пристально посмотрел ему в глаза.

— Тихо. Никому не говори, даже брату, — приказал я.

Муванга испуганно закивал, а я опустился к яме и начал горстями выгребать оттуда землю.

— Раскидывай и трамбуй в проходе. Только тихо, — сказал я, передавая ниггеру горсть рыхлой земли.

Муванга быстро понял, что от него требуется, начал рассыпать землю на пол и трамбовать босыми ногами. По крайней мере, этот ниггер был сообразительным малым. Я же принялся копать вдвое быстрее, чем до этого, отвлекаясь только на то, чтобы насыпать новую горсть в подставленные ладони Муванги.

Подкоп выходил на славу. Шон выкопал яму с нашей стороны, я начал заходить под стену, копая с таким расчётом, чтобы даже самый широкий из нас мог свободно пролезть. Самым широким был я, и застревать, как Винни Пух, мне точно не хотелось. Не то какая-нибудь свинья из охраны принесёт из дома ружьё.

И, видимо, я слишком увлёкся работой, и не заметил, как проснулся кто-то ещё из ниггеров. Я услышал только шорох шагов, обернулся, увидел застывшего Мувангу и ещё одну тёмную фигуру рядом с ним. Слава богу, это был ещё один ниггер из рабов, в такой же набедренной повязке, как и у остальных.

— Чего это вы тут делайте? — хриплым шёпотом спросил он.

Я узнал этот голос. Это был тот ниггер, чью лопату я забрал, когда мы корчевали пни.