Буканьер

Глава 14

Предрассветное утро выдалось прохладным, вытягивая тепло из наших полуголых тел и выпадая ледяной росой на траве и листьях, лезущих прямо в лицо. Мы брели друг за другом, продираясь сквозь густой лес, а лучи восходящего солнца просачивались через кроны деревьев. Орали птицы, со всех сторон доносились какие-то шорохи, заставляя сердце замирать в ужасе.

Постоянно приходилось петлять, обходить овраги и совсем уж непроходимые заросли. Первым шёл ирландец, прокладывая путь, и всякий раз ему приходилось останавливаться и ждать, пока мы его догоним. По моему личному ощущению, мы брели уже несколько часов, но на самом деле едва-едва отошли от плантации. Ночка выдалась бурная, и мы все смертельно устали.

— Масса... Не могу... Ноги не ходят... — взмолился Муванга.

Я тоже с трудом переставлял ноги, особенно с Обонгой на плече, и тоже чувствовал, что силы уже на исходе. Мы вышли на небольшую полянку.

— Значит, привал, — просипел я.

— Надо идти, — возразил Шон.

— Дай передохнуть-то... — буркнул я, сгружая Обонгу на землю.

Негр был в полубессознательном состоянии, и почти не мог уже идти сам.

— Ты сам его взялся тащить, — недовольно заявил Шон.

Спорить тут было не с чем, тащить Обонгу с собой меня никто не заставлял. Но всё-таки Шон тоже уселся на торчащий из земли корень и шумно выдохнул.

— Он хотя бы знает, куда можно податься, — возразил я.

— Куда? К его дружкам-людоедам? — фыркнул ирландец.

— А на палантация щас жрать дают... — протянул Муванга.

Я покосился на него. Ага, в тюрьме сейчас ужин, макароны дают. Хорошо, если там сейчас до сих пор тушат пожар и ловят разбежавшихся ниггеров. А ведь могли уже всё потушить, всех изловить и отправиться по нашему следу с собаками.

Жрать и правда хотелось, пустое брюхо недовольно ворчало. Может, стоило прокрасться в усадьбу и прихватить что-нибудь с кухни, но это уже было чересчур опасно. Так можно было и не выбраться с плантации. Но мы выбрались, и это главное. Я вдруг рассмеялся.

Шон покосился на меня, как на безумного. Он, похоже, тоже не до конца осознавал случившееся. Я рассмеялся ещё сильнее, глаза подёрнулись пеленой слёз, я размазал их рукой по грязному лицу, не прекращая истерически смеяться. Всё закончилось. Всё, не будет больше никакого тростника, плетей, охраны, пустой похлёбки и маисовых лепёшек. Я шумно выдохнул, всхлипнул, пытаясь отдышаться. От смеха заболел живот, и я понял, что впервые за всё время тут от души посмеялся.

— Ты понимаешь? Понимаешь, нет? Мы выбрались! — истерический смех вырывался из меня, как всполохи пламени.

Шон слабо улыбнулся.

— Всё! Нахер эту плантацию! — воскликнул я.

Я чувствовал себя так, будто во мне заменили севшую батарейку. Я много раз представлял себе, как это будет, и вот, мы вчетвером сидим в лесу, голодные, уставшие, оборванные, но зато — свободные. И один только этот факт придавал мне сил. Хотелось смеяться и петь, и я не понимал, почему остальные не чувствуют то же самое.

Негры понуро сидели и ждали, когда я прикажу снова отправляться в путь, Шон глядел на меня снисходительно, словно на ребёнка. Ну, он-то не в первый раз сбегает, да и на плантации у месье Блеза не так уж и долго провёл. Ну или он справедливо полагал, что радоваться ещё рано, пока мы не выбрались из леса или вообще с острова.

Я утёр лицо, поднялся на ноги, оглядел своих спутников. Захотелось вдруг сказать какую-нибудь воодушевляющую речь, но по их лицам я увидел, что она будет совсем не к месту. Поэтому я просто сказал:

— Идём.

Шон кивнул, нехотя поднимаясь, негры пока сидели, надеясь урвать хотя бы лишнюю секунду отдыха.

— Живо встали, скоты ленивые! — рыкнул ирландец. — Зачем ты их вообще взял?..

Муванга, опираясь на мушкет, который он по-прежнему тащил с собой, безропотно исполнил приказ. Обонге снова пришлось помогать.

— Не знаю, — честно признался я. — Пригодятся. Обонга вот знает, где тут беглые живут.

— И на кой хрен они нам сдались? — фыркнул Шон.

— А что ты предлагаешь?! По лесу шастать и шишки собирать? Охотиться? У нас даже ни одной пули нет! — разозлился я. — Пойдём к ним, авось помогут.

— А может, и не помогут, — проворчал ирландец.

Я бы пожал плечами, если бы на моём плече не висел Обонга, едва переставляя ноги.

— Может, и не помогут, — согласился я. — Но могут и помочь. Так что давай сперва уйдём подальше отсюда, а там уже решим, что делать.

Какое-то время мы прошли молча, и только наше тяжёлое дыхание вливалось в шорохи, писк, птичьи крики и прочие лесные звуки. Мы продолжали идти прочь от плантации, поднимаясь по пологому склону.

— Пить... Охота... — тяжело дыша, произнёс Муванга.

Я был с ним солидарен. Пить хотелось так, что язык начинал распухать от жажды, ворочаясь во рту, будто выброшенный на берег кит. Как назло, ни одного источника поблизости не было, а мы, наоборот, поднимались вверх, всё дальше и дальше от воды. Роса быстро высыхала со свисающих листьев и лиан, хотя пару капель мне всё-таки удалось поймать. Лучше не стало, но хотя бы так. Было бы неплохо, если бы пошёл дождь, не только тем, что мы могли бы напиться, но и тем, что дождь замыл бы наши следы, которых мы оставили немало, и даже самый бестолковый следопыт нашёл бы нас безо всяких проблем.

Но дождём и не пахло. Солнце лениво поднималось по чистому небу, разогревая утренний воздух. Скоро оно встанет в зенит, немилосердно обжигая весь остров, и было бы хорошо весь день проваляться в тени, восстанавливая силы, но нам придётся идти через душный и негостеприимный лес.

Мы перевалили через очередной холм. Я почему-то вспомнил, как ехал примерно здесь же в комфортабельном туристическом автобусе, где работал кондиционер и показывали сериал про Серкана Болата на маленьком телевизоре, который меня страшно раздражал. Теперь я был готов залпом посмотреть все сезоны, лишь бы меня вернули обратно. Я помнил, как мы петляли тут по разбитым дорогам, потому что всю дорогу пялился в окно, и точно видел здесь мелкие ручьи и речушки, стекающие со склонов, а значит, до них можно дойти и пешком. Главное, знать, куда идти.

— Шон, давай туда, — я тронул ирландца за плечо, показывая на спуск с холма, уходящий в сторону.

Так получится, что мы свернём на север, и перестанем отдаляться от плантации, но чутьё говорило мне, что нам нужно петлять зайцами, а не ломиться бульдозером.

— Ага, — согласился Шон.

Спуск был не слишком крутым, и идти стало гораздо легче. Правда, нам всё равно приходилось обходить густые буреломы и заросли, но это было не так муторно и напряжно.

— Масса Шон, стой! — воскликнул Муванга вдруг, и мы остановились.

Лиана, висевшая прямо перед лицом Шона, внезапно приподнялась, оказавшись тёмно-зелёной змеёй. Мы замерли. Шон медленно отстранился, пережидая, пока змея сама уберётся с нашего пути.

— Спасибо, — процедил Шон, когда змея уползла куда-то в листву.

Муванга улыбнулся, но Шон уже снова шагал вперёд, теперь внимательно приглядываясь к каждой ветке и лиане, которые могли оказаться змеёй, хвостом ягуара, ядовитым насекомым или ещё какой-нибудь местной гадостью. Меня вдруг пробрала дрожь от осознания, что мы в любой момент могли на кого-нибудь наступить босыми ногами и подохнуть в мучениях. Не факт, что нам бы повезло так же, как Себадуку. Я постарался отогнать эту мысль куда-нибудь подальше, но она настырно маячила на краю сознания, и я пошёл чуть медленнее, вглядываясь, куда ступаю я, и куда ступает Обонга.

Впереди чуть пахнуло свежестью. Послышалось тихое журчание, и я понял, что мы, наконец, вышли к воде. Небольшой ручеёк струился меж камней и корней, петляя, будто беглец, но я был рад и этому. Мы синхронно, не сговариваясь, рухнули у воды, лакая её, как животные. Жизнь определённо налаживалась.