Буканьер

Глава 30

Я достал нож, помешал острием фасоль. Фасолины разбегались от ножа в стороны, скользя по мясному соусу, в котором иногда попадались какие-то мясные волокна. Есть такое варево ножом было решительно невозможно.

Ложки, как я понял, здесь у каждого были свои. Гигиена, понимаешь. Я оглянулся по сторонам, вогнал нож в столешницу с торца, как бы раскалывая доску, и оторвал себе широкую щепку. Грязную и засаленную сторону пришлось обтесать ножом, скидывая стружку на пол, в солому, но зато теперь у меня была собственная, своего рода, ложка, которую я немедленно запустил в тарелку с фасолью.

На вкус она оказалась чуть лучше, чем на вид, но всё равно я был не в восторге от подобной еды. Какое-то время мы молча обедали. Как сообщил Эмильен, он выручил за все шкуры полтора ливра, но мне это ни о чём не говорило. С тем же успехом он мог сказать мне про миллион ливров. Но было ясно, что на сытный обед и выпивку нам точно хватит.

— Неплохо, неплохо, — с набитым ртом произнёс Шон, услышав сумму.

Я же вспомнил, сколько ещё шкур осталось в лагере, и постарался отбросить эту мысль. В конце концов, мы сюда пришли не за этим.

Эмильен взял себе рагу, неграм заказали то же самое, и рагу оказалось гораздо аппетитнее на вид, и даже пахло вкуснее, чем моя фасоль. Было немного досадно, что я опять обманулся с выбором, но я не переживал, довольно быстро прикончив всё, что было в моей тарелке.

Я откупорил бутылку рома, понюхал приторную, пахнущую сивухой и жжёным сахаром бурду. Пить это не возникало никакого желания, но что-то мне подсказывало, что обычная вода здесь гораздо опаснее. Я разлил ром по глиняным кружкам, по привычке поставил пустую бутылку под стол. Официантка зачем-то быстро подошла, забрала её из-под стола, протёрла рукавом и унесла в хижину.

— Ну, за удачу! — провозгласил я.

— За удачу! — повторили остальные.

Кружки стукнулись над столом, и я опрокинул в себя мерзкое приторное пойло, чувствуя, как оно разъедает мой пищевод. Ощущение было похоже, если бы я бахнул стекломоя. Закусить у меня было нечем, и я стянул кусок пирога из тарелки Шона.

Ирландец покосился на меня, но ничего не сказал.

— Ну и бурда, — скривился я, пытаясь прогнать послевкусие.

— Ничего ты не понимаешь, — хмыкнул Шон, откупорил вторую и налил себе ещё кружку. — Смотри, как надо.

Шон демонстративно поднял кружку, заполненную до краёв, отхлебнул чуть-чуть, будто горячий чай, чтобы не расплескать, а потом осушил всё мелкими глоточками, даже не поморщившись.

— Хорош, — посмеялся я.

Негры смотрели на него удивлённо, будто Шон только что выпил кружку бензина.

— Огонь вода, жжётся же! — воскликнул Муванга.

Свой ром они так и оставили нетронутым. Мы расхохотались на всю корчму, привлекая внимание, буканьеры за соседним столом даже замолчали, оборачиваясь к нам. Местные испуганно косились, подозревая, что мы можем доставить им неприятности.

— Давай пей, — сказал я. — Резко, залпом, понял?

Муванга захлопал глазами, поднёс кружку к губам, понюхал ром и передумал. Мы снова рассмеялись.

— Да ты не нюхай, пей! — воскликнул Шон. — Нос зажми!

На этот раз Обонга оказался смелее своего брата. Негр зажал нос двумя пальцами и опрокинул в себя целую кружку рома за один присест. Обонга проглотил ром, широко раскрыл рот, пытаясь отдышаться. Казалось, у него сейчас глаза вылезут на лоб.

— Закуси, закуси! — поспешил научить я.

Ниггер растерялся, и Эмильен подвинул ему тарелку рагу. Не лучшая закуска для рома, но за неимением другой закуски сойдёт и оно. Обонга жадно отпил прямо из тарелки, отставил её, откинулся на лавке и рассмеялся.

Муванга посмотрел на брата, тот что-то весело сказал ему на родном наречии. Младший негритос всё же побаивался пить огненную воду, и я вдруг подумал, что он ведь совсем ещё пацан. В наших магазинах ему бы и энергетик бы не продали, а тут он за свою короткую жизнь повидал такого, чего я и представить не мог. Стало как-то тоскливо, и я выпил ещё рома, чтобы отвлечься от грустных мыслей.

— Выдохни резко, — напутствовал я. — И пей. Разом всё.

Он наконец набрался смелости, выдохнул так, что чуть не сдул всё со стола, зажал нос и тоже опрокинул в себя пойло, пытаясь покончить с ним одним большим глотком. Замысел был хорош, но не удался, Муванга поперхнулся, закашлялся, замахал рукой перед раскрытым ртом, пытаясь прогнать мерзкий жгучий привкус паршивого рома.

— Молодец! — хохотнул я и хлопнул его по плечу. — На-ка, закуси.

Закусывать Муванга не стал, и очень зря. Теперь он сидел, чуть покачиваясь на лавке, будто после пропущенного удара в голову.

Я тоже чувствовал, что начинаю хмелеть. Жить становилось веселее, и даже грязная корчма в затерянном крохотном городке начинала казаться не такой уж плохой. Да, с такой житухой хочешь не хочешь — запьёшь.

Мы налили снова, каждому.

— За хорошую добычу! — проревел Шон, распугивая всех посетителей.

— За добычу! — грянули мы.

Горящий комок снова прокатился через горло, растекаясь приятным теплом в груди. Даже сивушный поганый ром теперь казался вполне приемлемым. Какая-то часть меня всё ещё побаивалась ослепнуть после употребления этой адской жидкости, но я прогнал эти страхи подальше и постарался забыть про все тревоги.

— Глядите, да это же Эмильен! — воскликнул кто-то из буканьеров за соседним столом. — Эмильен Лемари!

Я посмотрел на Эмильена, он тоже узнал говорящего, но по лицу его скользнула тень недовольства, будто он был совсем не рад такой встрече. Четверо буканьеров поднялись из-за своего стола, схватили остатки пойла и пересели к нам, нагло и бесцеремонно. Я хотел было возмутиться, но увидел, что буканьеры выставляют на наш стол батарею полных бутылок, и придержал рвущиеся наружу слова.

— Рябой Жак, — произнёс Эмильен.

Его тон не оставил сомнений, что этой встрече он не слишком-то рад.

— Точно так! — рассмеялся охотник. Его лицо и в самом деле было усеяно следами от оспы, словно изрытое кратерами.

Я невольно почесал плечо, на котором был шрам от прививки, по какому можно в любой стране узнать русского.

— Представишь нам своих новых друзей? — спросил Жак.

— Это Андре Грин, — Эмильен показал на меня. Поправлять я не стал, и он продолжил. — Это Шон Келли. Муванга, Обонга.

— Приятно познакомиться, месье, — кивнул Жак, и представил уже свою компанию. — Это Арно, Робер и Жорж.

Охотники приподняли шляпы по очереди, но я так и не запомнил, кто из них кто.

— За знакомство? — предложил Шон.

— За знакомство! — грянули все, и я в том числе.

Мы стукнули кружками над столом и выпили за знакомство. В голове изрядно шумело, ром теперь казался вкусным и лёгким, и даже гадкое приторное послевкусие можно было терпеть без труда. Я понял, что изрядно накидался с непривычки.

Впрочем, у ниггеров привычки и умения было ещё меньше. Обонга чудом держался на скамье, балансируя, точно акробат, и цепляясь за стол, чтобы не упасть. Муванга уронил голову на стол, на локти, и что-то тихо бормотал на родном языке. Остальные чувствовали себя отлично, хотя по всем было заметно, что они пьяны.

— Как твои дела, э... Эмильен? — спросил Рябой, панибратски приобняв его за плечо.

Эмильен провёл рукой по чёрной бороде, пытаясь скрыть своё раздражение. Я видел, что он с трудом терпит его присутствие, и гадал, почему именно.

— Неплохо, — буркнул он. — Видишь, пьём.

Жак заглянул в стакан, увидел там дно и деланно рассмеялся.

— А мы уже выпили, ха-ха! Надо выпить ещё, — вмиг посерьёзнел он.

Разлили, выпили. Я начал чувствовать, как выпитый ром давит на клапан, но подозревал, что могу упасть, если встану.

— Клянусь, не хотел вас подслушивать! — поднял обе руки Рябой, показывая нам заскорузлые ладони. — Но я краем уха услышал ваш тост за добычу!

Я вмиг насторожился, пытаясь стряхнуть опьянение.

— У нас есть неплохое предложение! — улыбаясь, будто кот, объевшийся сметаны, произнёс Рябой Жак, и я чётко уловил гнилой душок, исходящий от его слов.