Белая башня

Глава 8

Миха

На рассвете закричал мальчишка, тот, которого нарекли Красавцем. До того он лежал тихо и, кажется, спал. А может, находился в забытьи, что тоже вероятно. Сам Миха придремал. Как сам… Дикарь продолжал прислушиваться ко всему, что происходило вокруг. И это было донельзя разумно. Круг кругом, маги магами, но само место доверия не внушало.

Вот и слушал.

И кажется, не только он.

Во всяком случае, когда предрассветную тишину разорвал дикий вопль, первым к мальчишке кинулся Тень. Он упал сверху, прижимая дергающееся тело к земле. Крик вдруг оборвался. И парень захрипел.

— Что с ним? — впервые, пожалуй, Миха видел наемника растерянным. — Что с ним…

Миха понятия не имел.

Эпилепсия?

Похоже на то, но… из Михи медик-диагност, как из… сравнения в голову не шли. Да и синюшные вывернутые губы не вписывались в общую картину. И пальцы загнутые, которыми мальчишка скреб землю. и глаза раскрытые, выпяченные так, что еще немного и, казалось, выскочат из глазниц. Причем глаза вращались…

— Держи крепче! — Карраго сдавил голову, но стоило ему прикоснуться, и мальчишка захрипел, засучил ногами, пытаясь вырваться из захвата. — Да помоги ему!

Он почти умудрился скинуть Тень, который вцепился в парня, всем своим весом пытаясь вдавить того в землю.

Миха навалился на ноги.

— Миара!

— Тут я, — она не слишком спешила. — Ишь ты как его… что это?

— Понятия не имею! — отозвался Карраго.

Отличный ответ. Вдохновляющий.

— Я могу соврать, но зачем, — он пожал плечами. — Как по мне что-то нехорошее.

А то бы Миха не догадался.

— Да держи…

Парень извернулся и, высвободив руку, рванулся, вцепился в горло наемнику. И губы его исказила улыбка.

— Т-т-сы… — вырвалось из горла.

— Говорил же, держите крепче, — Карраго раздраженно хлопнул мальчишку по лбу и тот вдруг побелел и затих. Пальцы разжались и он просто упал. — А лучше свяжите. И покрепче.

— Что… с ним, — Тень потер горло. Голос был сипловат, да и красные пятна на коже выделялись ярко.

— Вы его парализовали! — Миара склонилась над телом и оттянула парню веко. Поводила пальцем. — Удивительно… так быстро.

— Поживешь с мое, научишься обращаться с неадекватными пациентами.

— Что значит, парализовал?

— А то и значит, — проворчал Карраго раздраженно. — Временно блокировал двигательные функции… да и в целом способность управлять мускулатурой.

Вдруг запахло дерьмом.

— Всякой… главное здесь — не затронуть сердце. Да и ряд иных мышц, иначе может случиться что-то серьезнее опорожнения кишечника.

Миха парня отпустил.

И огляделся.

Тишина.

Ни тумана, ни мертвецов, лес справа, лес слева. И овраг никуда не девался. Из него торчат хлысты колючего кустарника, покачивают ветвями на невидимом ветру. Небо бледное.

Холодок.

Костер почти погас, и чувствуется, что осень, если не наступила, то вот-вот уже. И дрожь пробирает до костей. Холодно… нет, стоп. Минуту назад он не ощущал холода. Во всяком случае такого, чтобы зубы стучать начали.

Это ненормально.

А значит, опасно. Все, что не нормально в этом гребаном мире априори опасно.

Миха подпрыгнул и потер руки. Огляделся.

Миара с Карраго склонились над лежащим парнем, причем Карраго что-то говорил, тыча пальцем в неподвижное тело, а Миара слушала. Может, без почтения, но явно внимательно.

Тень стоял с другой стороны, напряженный и явно готовый напасть, даже если это будет последним, что он сделает в жизни.

Но убить мальчишку он не позволит.

Винченцо…

Спал.

Спал?

Да быть того не может! Парень вопил так, что весь лес слышал. А этот лежит себе, улыбается счастливо, едва ли не пузыри пускает.

— Эй, — Миха опустился рядом с магом. — Просыпайся, мать твою.

Тишина.

И пощечина не возымела эффекта. И то, что Миха мага приподнял и потряс. Стоило опустить, и тело наклонилось, осторожно укладываясь на камнях.

Что за…

А вот и Джер. Тоже лежит. И тоже улыбается…

— Эй! — Миха попытался поднять его. Тяжелый. И длинный. Тощий, как большинство подростков, но еще и жилистый. Меч во сне сжимает, но и только. Но дышит. — Они тут тоже… что с ними?

— Полагаю, — Карраго подошел и коснулся шеи. — Мы имеем дело с…

— Чем-то непонятным? — не удержался Миха.

— Именно, — Карраго проигнорировал укол. — И это нечто непонятное, как вы изволили выразиться, явно воздействует на глубинные процессы, протекающие в мозгу.

— Они спят, — сказала Миара, приложив пальцы к шее брата. — Глубоко спят.

— А…

— И он тоже теперь спит, — Карраго тоже перешел к магу, чтобы повторить действия Миары. — Это и к лучшему.

— К лучшему?

Чтоб вас всех.

— Мы застряли не понятно где. В любой момент может опять появиться туман или… громыхнуть. Мертвецы. Чудовища. Что еще? Главное, что чем дольше мы тут торчим, тем…

— Выше вероятность, — кивнул Карраго.

— И вы так спокойно говорите…

— Могу поорать. И даже попаниковать немного, если вам станет легче, — а вот теперь язвил уже он. — Но смысла в этом немного.

— А в чем он есть?

— Во-первых, сон — это куда лучше смерти… хотя да, три трупа не замедлили бы нашего движения. Однако что-то мне подсказывает, что именно вы, многоуважаемый чужак, им бы не обрадовались.

— Я брата тоже люблю… этого, — Миара опустилась на землю и скрестила ноги. — Хотя он порой зануда и засранец.

— Во-вторых, я ощущаю некоторую активность их мозга, следовательно, он работает, что тоже хорошо. Лучше, чем если бы не работал.

Да уж. Непробиваемый оптимизм.

— Кроме того, есть одно средство… способное пробудить от долгого сна. Но требуется подготовка. И да, пока они спят, они восстанавливают силы. Это в-третьих.

А как проснутся, так сразу и за подвиги.

— На самом деле мне куда интересней другое.

— Что именно?

— Почему они? — Карраго потянулся к сумке и принялся вытаскивать из нее какие-то свертки и сверточки. Он раскладывал их на земле, время от времени меняя местами. — Допустим, я бы решил, что дело в возрасте. Взять ваших… воспитанников. Оба молоды. А разум детей куда более гибкий, чем у взрослых. С одной стороны это, несомненно, преимущество, ибо ребенок приспособится к почти любым условиям существования. С другой — недостаток. Повлиять на него куда проще, чем на взрослого. Наша закостенелость нас спасает.

Вот чего Михе не хватало в этот рассветный час, так это душевной лекции в исполнении старого занудного мага.

— А он? — Миха указал на Винченцо, который продолжил лежать. И улыбаться.

— Именно. Ульграх давно не ребенок, хотя, признаюсь, сохранил некоторую наивность восприятия. Однако опять же, он истощен.

— Я тоже.

— Нет, дорогая моя, — Карраго, наконец, выбрал первый мешочек и, ткнув в котелок, велел: — Подай, будь добра.

Миара спорить не стала.

— Ты пережила срыв. Это весьма опасное для мага состояние, когда и разум, и тело вплотную подходят к грани. А наше тело, сколь бы странно это не звучало, обладает собственным разумом… точнее не совсем разумом. Главное, оно не хочет умирать. И защищает себя. И своего не сильно умного хозяина, выставляя некоторые временные ограничения. Именно поэтому твоя сила тебе сейчас недоступна.

Миара проворчала что-то невразумительное.

— И будет недоступна еще дней пять или десять. До тех пор, пока организм не сочтет, что используя её, ты не угробишься. Полагаю, есть некая защита и для разума. В момент срыва маг почти беспомощен, а вот после… — в котелок Карраго плеснул воды. В воду же добавил пару капель из темной бутыли. Резко, невыносимо запахло анисом.

Миха даже чихнул.

И чуть отодвинулся.

—…давно отмечено, что после срыва маг впадает в специфическое состояние…

— Пограничье?

— Именно, девонька моя. В нем даже думать сложно, поэтому ты и не сообразила.

Миара насупилась.

Но молча подала сверток, причем до того, как Карраго попросил.

— Вот, постепенно работа разума налаживается…

— А я? — уточнил Миха. — Или вот он…

— Вы оба — измененные. А одно из первых изменений, с которых, собственно, во многом процесс и начинается, это своего рода защита… разума. Она не слишком совершенна, но вспомни, ты ведь больше не считаешь меня другом?

Карраго осклабился.

А Миха вздохнул. Вот ведь… нет, поделиться чем-нибудь этаким не тянет, да и парнем славным он не кажется, но и раздражения не вызывает.

В котел полетели какие-то лепестки.

Листочки.

— Изменение — процесс долгий и дорогой. Как правило работать начинают с объектами, которые предназначены служить кому-то. А если так, то зачем этому кому-то тот же наемник или телохранитель с открытым разумом?

Звучало донельзя логично.

— Три капли настойки болиголова…

— В исходном рецепте его нет!

— Несомненно. Но поверь, он тут нужен, как и вытяжка из мозга пустынной ящерицы.

— Она же…

Маги перешли на шепот, что-то обсуждая, несомненно важное. Причем Карраго даже слушал, кивал и лишь потом возражал. Но тихо. Нет, расслышать можно было бы.

Застряли.

В этом вся правда.

Бросить? Миха не позволит. Мальчишку. И девочку, которая вон даже клубочком свернулась, прижалась к Джеру. Мага тоже… пусть не друг, но это свинство, бросать беспомощных людей.

— Что вы собираетесь делать? — Миха понял, что вот он лично понятия не имеет, что делать.

Был бы кто-то… овеществленный, вроде вчерашних мертвецов, тогда понятно. Убил, одолел или еще чего, и ты молодец. А тут как?

Лежат.

Спят.

Сказка, мать его…

— Для начало попробую сварить одно зелье… его используют, чтобы пробудить от наведенного сна.

— А…

— А его в свою очередь используют, к примеру, на раненых. Во сне многие раны заживают быстрее. Да и менее мучительно. Впрочем… вариантов множество, но зелье хорошее.

— А если не получится?

— Что ж… — Карраго разом посерьезнел. — Тогда признаем, что столкнулись с неразрешимой проблемой. Впрочем… будет еще один вариант.

И как-то так на Миару поглядел, что та с лица спала.

— Нет, — она покачала головой. — Я скорее их добью, чем…

— Тогда будем надеяться, что зелье выйдет. Нам нужен огонь.

Костер горел на краю обрыва. Зелье кипело, источая на редкость отвратительные ароматы. Миара иногда помешивала его тонкой палочкой, которую вытаскивала, и тогда за нею тянулись темные густые нити. Она же подносила палочку к носу и принюхивалась.

Миха маялся чувством собственной бесполезности.

Он занял место на краю, чтобы видеть и магов, и спящих детей, и заодно уж лес, который манил близостью и понятностью. Но в лес ушел Тень, сказав, что надо осмотреться. А бросать их тут одних — не дело.

Вот Миха и сидел.

Маялся.

Ждал чего-то.

И заодно прислушивался. Не он, Дикарь, который очнулся-таки и был явно недоволен происходящим. Точнее даже тем, что ничего-то толком не происходило. Он слушал лес, отмечая, что лес этот мертв.

Ни птиц.

Ни зверья мелкого.

Разве что нежить, которую Дикарь тоже чуял, но как-то не воспринимал, что ли.

— Почти уже, — сказала Миара, опуская палку. — Кровь нужна.

— Вот ты и дай, — Карраго устроился на земле. Стянул камзол свой, рубашку и лежал, подставив тощее какое-то бледное тело солнцу. Он и руки за голову закинул, и в целом вид имел весьма расслабленный.