Тихие ночи

Точно, все так, если не поступит иной приказ от военачальника. И это тоже не следовало забывать.

В целом перчатка позволяла на данном этапе наносить урон призрачным сущностям — биче Земель Хаоса. Воплощать их в нашем мире — «выдергивать», где если не жевать сопли, можно было их прикончить любым оружием. Даже без использования родовых клинков. Конечно, далеко не всех, но и то хлеб. Еще одно архиважное условие, тварей нужно было как-то заметить, для чего требовались специальные магические приборы. Один из них — очки магомеханика, наследие Древней Империи, какими обзаводился каждый уважающий себя волшебник или артефактор без способностей. И такая вещь абсолютно случайно завалялась в имуществе де Лонгвиля, о чем сообщил сотник. Он не понимал, почему я не радуюсь и не прыгаю до потолка от восторга.

Не понравилось мне и то, что теперь улица ведущая к моему дому будет усиленно патрулироваться, а круглосуточный пост возле дома Санти перекрывать мост в мои владения. По мысли Турина, такие меры безопасности, должны были пресечь все недружественные поползновения окружающих. Ни на секунду в моей голове не промелькнула мысль, что все делалось для охраны мальчишки. Сотник защищал свои владения, свои инвестиции и строил свое будущее, задействуя герцогские силы и административный ресурс, а в качестве прикрытия использовал благородные и гуманистические цели. Много, слишком много словес произнес он про защиту жизни и здоровья сиротки, и нашу с лэргом роднящую кровь.

Еще, сообщил, что отправимся в Демморунг через пять дней, сначала должен был прибыть оттуда маг, какого он мог оставить вместо себя. До этого момента лэрг приказал его по пустякам не беспокоить, освободить помещение де Лонгвиля, иначе затем все переходит в собственность гарнизона. Разобраться с имуществом Санти и Джастина, вывезти требуемое, так как после сдачи в аренду помещений, никаких подобных поползновений он не допустит. Кроме этого, за порчу строений спросит с меня строго. Неплохим я получался хозяином огромных территорий и трех участков.

На этом, собственно, все.

…Сорок три человека собрались возле высокого крыльца Канцелярии. Толпа пусть и гудела рассерженными пчелами, но место свое не забывала, да и не могла действовать и орать без оглядки — десяток сплошь закованных в броню бойцов не склонных к шуткам не давал развиться различным деменциям. Вперед нас вырвался Кром, который объявил свою волю. Опять злоба во взглядах по отношению ко мне, но чаще спокойная, не истеричная, от того и вдвойне опасная.

Плохо, очень плохо без нейро.

Осмотрелся, всем видом показывая окружающим, что размышляю куда двинуться дальше. Нужная мне усадьба находилась в каких-то пятидесяти-семидесяти метрах от правительственного учреждения. И вроде бы внятных причин, чтобы сунуться непосредственно к пустующей фазенде Гаспера из рода Огненных волков у меня не имелось, но ниже метрах в ста, если спускаться к морскому побережью, то можно заглянуть к примыкающим к центральному каналу стапелям лодочных дел мастера Уилла из рода Выдр. Средство передвижения по воде, учитывая герцогский налог, требовалось покупать. Лодка Харма канула в лету, а точнее в канал, предварительно окончательно рассыпавшись, во время сражения возле дома.

Конечно, лучше бы отнести узел с арбалетом и другими трофеями в логово, но время зря терять не хотелось. Его и так отнимали все кому не лень. Вон, еще один спешил это сделать — с хмурой рожей меня окликнул Тарин, который с места в карьер прогудел следующее:

— Аристо, я не могу объявить кровную месть, за какую всегда выступаю. Неважно по какой причине ты убил одного из наших по крови. Но это наша кровь! И она на твоих руках. И должна быть смыта такой же кровью, но уже твоей. Я не знаю почему Кром считает, что ты был в своем праве, и я вынужден подчиняться ему как главе рода и старшему брату, а еще ты спас Айлу. Если бы не последнее, то ни гнев Крома, ни его немилость меня бы не остановили. Задушил бы вот этими руками! — потряс он лопатами-ладонями, — Но мой долг, о котором я тебе говорил, теперь отдан сполна. Теперь меня ничего не остановит, за любую смерть родичей ответишь. И еще, никаких дел с тобой вести я не буду, поэтому сделка с вином отменяется. Запомни, в моих заведениях, будь то постоялый двор здесь в Черноягодье или трактир и гостиница в Северном Демморунге, тебе никогда не будут рады, как и твоим потомкам, если таковые появятся. И не смотря на твой статус благородного, тебя оттуда вышвырнут взашей. Ты меня понял?

Ну-ну, посмотрим… Впрочем, не стоит лезть пока в бутылку.

— Я услышал твои слова, — соглашаться или нечто отрицать посчитал глупым, поэтому выбрал такую форму ответа.

— Аристо… — в сердцах сплюнул в сторону тот, сжимая и разжимая огромные кулачищи.

А ты — сука. Вот еще одна проблема нарисовалась на ровном месте, пусть пока не в полный рост, но все же. Питание. Впрочем, от голода точно не умру. Заказывать для себя пищу даже через кого-то поостерегусь, от Лукавого то. Если еще и остальные торговцы в позу встанут, то бытовых неудобств возникнет легион.

— Вот ты где, трактирщик! Тебя-то я и искал, — прорычал как-то утробно Тринг-Тонг из рода Ласок, когда до нас с Тарином оставалось около четырех метров.

Этого высокого и худощавого мужика, явно пьяного, судил по походке, я заметил сразу, как только он появился на площади. Шел тот явно от таверны, так как вырулил из-за храма всех богов, и не сводил яростного взора с владельца постоялого двора. Испитое лицо наливалось и наливалось кровью. Многие в толпе обернулись.

— Чего шумишь? Опять шары залил? За добавкой пришел? — явно с деланным изумлением поинтересовался здоровяк, а затем добавил, — Вина сегодня нет и не будет.

— Ты оскорбил меня, Волк! Зная, что Интания моя законная жена, проводил ночи и дни с ней. Миловался. И я все узнал сегодня! Ее голова уже украшает забор. Теперь…

В памяти Глэрда я в долю секунды отыскал образ довольно стройной симпатичной, разбитной тридцатилетней женщины, с очень и очень томным взглядом, какой в приличном обществе обозначили приблизительно словосочетанием «глаза желающие ласки и секса». Какой и находил отклик в мужских сердцах. И довольно частенько, учитывая, что даже мальчишка слышал о похождениях дамочки.

Да, изменяли тут все и всем, иногда это заканчивалось плохо, и на вполне законных основаниях. Но происходило все, как в любимом древнем анекдоте деда про высокодуховных персон: «так до самого конца пути, плакали и трахались, трахались и плакали». То есть, ничего не останавливало.

— Как я тебя оскорбил? — перебил, усмехаясь ничуть не расстроившийся смертью любовницы и не растерявшийся Тарин, а затем прогудел в обычной своей манере и так, что его услышала вся площадь, — Тем, что выполнял твои обязанности? А ты вместо того, чтобы любить жену часто и, как говоришь, «денно и нощно», пил и имел других баб? Наоборот, должен быть благодарен, от меня Интания получала то, чего не мог дать ей законный супруг. И неудивительно, ведь, по ее словам, твой младший друг, размерами под стать хоббовским, а твоя выносливость в любви, как у молодого гобла.

— Мрок… — закончить фразу у Ласки не получилось.

Боковой быстрый удар мощного кулака в челюсть с хрустом костей отправил мужика на брусчатку. Трактирщик, как и Кром в кабинете, переместился в пространстве, более того, я успел заметить предварительно несколько быстрых смазанных движений на уровне пояса противника, после чего в полет отправился пояс с родовым кинжалом.

Тринг-Тонг стукнулся левой щекой о каменную поверхность одновременно со звоном его же оружия в отдалении. Мужик явно опоздал, теперь оказался обезоружен, а мощный пинок по ребрам отправил его на несколько секунд в бессознательное состояние. Затем длинный зашевелился, опираясь на колени и правую руку, а левую прижимал к боку, попытался подняться, но завалился на бок.

Трактирщик презрительно под гогот родственников смачно плюнул на оппонента, и не смущаясь никого, выпростал из широких штанин член под стать общим размерам тела со словами:

— Пьянь, хоть нормальный мужской орган увидишь, — а затем взялся мочиться на обманутого мужа. Закончив дело, неспешно стряхнул на него же капли со словами, — После церемонии погребения можешь вызвать меня на Поединок чести, но знай, твоей головой я не собираюсь украшать свой забор, я утоплю ее в выгребной яме. А теперь ползи, откуда вылез, лирнийский слизень, и не мешай нам!

— Сожгу, уничтожу, разорву… — громко шептал Тринг, пуская кровавые слюни, его явно услышали окружающие.

— Ты сначала отмойся, дерьма кусок! — выкрикнул кто-то, — Вонючий разрыватель, великий отрезатель головы жене!

— Опять нажрется, завтра ничего не вспомнит. Всю честь пропил, бабу зачем-то убил, подумаешь, изменяла... Другая бы давно яду в стакан насыпала, а что гуляла, так все верно сказал Тарин, — донесся женский приглушенный голос.

Слитный шаг стражников заставил всех умолкнуть. Из дверей появилась процессия, несущая Линса завернутого в какую-то дорогую ткань, уложили труп на носилки. Рядом с телом шла чернобровка, так и не вспомнил ее имени, гладила голову убитого и что-то шептала. Постарела лет на десять и смотрела вокруг невидяще.

Сука, всегда задавался вопросом, вот куда они все лезут? Зачем? У них есть то, о чем другие даже не мечтают. И семья, и любящие родственники, и здоровье, и деньги для воплощения любой мечты, и светлое будущее, наконец… А на ум пришло: есть ли такая машина, в какую кидаешь палку, а на выходе получаешь барана? Ответ я знал точно — конечно, есть. Это мать Линса, и подобных ему.

Но философские мысли меня надолго не заняли. Главное, успею ли я сделать все запланированное за одну ночь, ведь каждый новый элемент нужно было, по примеру Турина, уложить гармонично и в строку.