Штабс-ротмистр

Тот повесил упомянутую голову и ничего не сказал.

— Полагается вызвать полицию, — Сэвидж демонстративно зевнул, полуприкрыв рот ладонью. — А я пока что поспрашиваю у местных. У его секретарши, например. Вы посмотрите записи.

— Хорошо. Питер! Что за поляк? И кто такой О’Нил?

— Вдова… а она ещё не знает, что она вдова, сообщила о прилетевших на дирижабле из Шотландии. Глупая гусыня, говорливая и страшно подозрительная по поводу амурных похождений супруга. Так вот, среди прилетевших был странный тип польского происхождения, пан Бже. Наверно, это часть фамилии, у поляков они длинные и смешные. И пан Бже знал как-то очень много, но не мог вспомнить… Разумеется, миссис не слышала все подробности, только отрывочные, но главное очевидно: никаких открытий тот институт не сделал. «Открытия» выкачали из мозгов пресловутого поляка. Причём Маккенна сам не смог найти достаточно денег, чтоб воспользоваться изобретениями. Или не рискнул. Поэтому его кузен придумал фортель — объявить о них, чтоб привлечь состоятельных финансистов. И кого-то нашёл. Боюсь, что сам Маккенна не вполне был осведомлён — с кем, как и о чём договорился его кузен. Но — жаль. Наверняка унёс с собой в могилу ещё что-то интересное.

Сэвидж развернулся на каблуках и двинул в приёмную — пытать секретаршу. Бедная красотка не знала, что первой будет уволена, как только здесь начнёт распоряжаться вдова её любовника, и без того полная в отношении миловидной мисс всяческих подозрений.

— Мы посрамлены, — вздохнул Тышкевич. — Опытный сыщик опередил нас на два корпуса.

— Не огорчайтесь, господин штабс-ротмистр, — бесстрастно заметила связистка. — Вы наняли его. И все его достижения — ваши. Как командира группы. Сэвидж считает, что Маккенна не знал, куда разъехались участники аферы. Так что его смерть мало что изменила.

Ничего не оставалось как ни солоно хлебавши тащиться к вице-губернатору.

Горчаков отчёт о происшедшем выслушал, склонив голову набок, и заключил:

— Выходит, что расследование выйдет за пределы Ново-Йоркской губернии. То есть за пределы моих полномочий. Штабс-ротмистр! Корнет! Возвращайтесь к несению регулярной службы.

Тышкевич, услышав приказ, ходил как в воду опущенный. Просил у Львовой отправить послание дядюшке, но та с грустной улыбкой отказала.

— Простите великодушно, граф. Только официальные сообщения, прошедшие через губернаторскую канцелярию. Или отправляйтесь на почту, там за пять рублей цивильный связист передаст его в Торжок.

Цивильный… Заокеанские связисты вряд ли обременены столь мощным плетением сохранения тайны, как русские военные. Коль не повезёт, сведения государственной важности, не исключено, попадут в чужие уши.

Наконец, снова потревожить здешних офицеров Третьего Отделения. Те наверняка принимают и отправляют депеши напрямую, не обращаясь к губернаторам или в партикулярные заведения. Но что-то удержало порыв броситься к ним немедля. Наверно, впечатление от встречи с Антоном Петровичем. Уж слишком неохотно сей рыцарь охранки откликнулся на пожелание распутать тайну зловредного П. И. П.

Следующие дни прошли при вице-губернаторе, возжелавшем объехать окрестности Ново-Йорка. Надо сказать, совершенно непрезентабельные, загромождённые промышленными предприятиями. Выпускали они, большею частью, немагическую продукцию. И Одарённые там встречались редко. Даже без всякого П. И. П. а техника ординаров пыталась состязаться… Куда ей! Российские заводы, управляемые боярскими фамилиями, изрядно опережали. Техника плюс магия гораздо сильнее магии без техники или ординарских поделок.

По возвращении в город вице-губернатора ожидал респектабельный господин, действительный статский советник из… Штабс-ротмистр ушам не поверил! Столичный господин приехал по заданию дядюшкиного Третьего Отделения КГБ, заручившись заодно ещё и приказом из Его Императорского Величества Главной Канцелярии о содействии Горчаковым расследованию, ибо высшие губернские чины охранке не подчинялись.

Князь Горчаков, намеревавшийся закончить быстрее трудный день и отправиться в свои покои на отдых, вынужден был пригласить визитёра к себе. Услышавший про Третье Отделение, Тышкевич тоже проскользнул в кабинет.

Действительный статский советник отличался нездоровой полнотой и, вероятно, дурным характером. Говорил глухо, веско, не терпящим возражений тоном. Носил очки, пренебрегая плетением, восстанавливающим зрение.

— Милостивый государь! Вопрос касается богомерзкого политехнического института. Мне требуется всемерное содействие губернской канцелярии.

— Окажем, ваше превосходительство. Мы своё дознание провели. Вот, штабс-ротмистр Тышкевич и корнет Искров. Доложат обо всех подробностях.

— Могу ли я просить передать их на время в моё полное распоряжение?

Горчаков не возражал. Возможно, он сам желал продолжения дела о хитрых шотландцах, но был рад передать ответственность другому чиновнику того же четвёртого класса.

— Тогда не смею более задерживать, — поклонился князь.

Они отправились на нижние этажи, в расположение офицеров Девятого Отделения, отдыхавших в свободное от дежурства у вице-губернатора время.

Когда спустились на этаж и свернули в коридор, Тышкевич подал знак Искрову, а сам бросился на тайного советника, одной рукой крепко охватив за корпус, другой приставив кинжал к горлу. Корнет вытащил револьвер.

— На ощупь ты гораздо худее, твоё превосходительство, — прошипел граф. — Даю три секунды, чтоб убедил меня не перерезать тебе глотку.

Когда холодная сталь прижата к горлу, надрезая кожу, поздно ставить какие-то защиты. Как и воздействовать на обладателя ножа: любое его судорожное движение располосует шею так, что не всякий амулет залечит дырку.

Искров, не дожидаясь команды, выпотрошил весь запас амулетов и Сосудов с Энергией из «действительного статского советника», удививших количеством.

— Я всё расскажу, господа, — пообещал задержанный, признав бесполезность сопротивления. — Уверяю, действую сугубо в интересах Государя и Российской империи. Но как вы узнали меня под мороком?

— Мы же — «девяточники», — пояснил Искров. — Около губернатора или вице-губернатора непременно должен быть Одарённый, чувствующий магию. Вы — тоже Одарённый, ваш морок собственный, не из амулета. И, отдам должное, убедительный. Я вас по-прежнему вижу как столичного чинушу. Но пара ниточек плетения, что вы не удосужились спрятать, выдаёт.

Виктор Сергеевич не был настроен на разговоры в коридоре. Сперва нацепил на запястья притворщика наручники, сковывающие движения и блокирующие магию, причём — любую.

Маскировка развеялась. Перед охранниками стоял невысокий беловолосый мужчина лет сорока с абсолютно незапоминающимся лицом. Идеальный топтун-наружник для охранки. Одет он был в немного пыльный дорожный костюм, ничуть не дорогой, каким казался минуту назад. К ногам уронил саквояж из потрескавшейся рыжей кожи.

Офицеры бесцеремонно затолкали его столовку для чинов губернской управы, по вечернему часу пустующей. Тышкевич достал амулет с плетением правды. Особо миндальничать с задержанным он не собирался.

Тот, посаженный на стул, смотрел на обоих настороженно, но без страха. Скованными руками достал платок и прижал к кровавой ссадине на шее от ножа.

— Проша, задавай вопросы. А я буду смотреть, не брешет ли. Ежели что, малость подстегну… господина, — граф перевернул свой стул спинкой вперёд и уселся верхом, не спуская глаз с мужичка.

— Ты — не из Третьего Отделения, — начал Искров. — Откуда?

— Прошу, не нужно этого вопроса. Я из Торжка. Из какого установления, вам лучше не знать.

Граф обнаружил, что браслеты смазывают действие и его плетений, а не только мешают ворожить задержанному. Поэтому хлестнул наотмашь силой амулета, полученного от Третьего Отделения.

Человек охнул. Лицо мигом покрылось испариной.

— Так чего нам знать не стоит? Признавайся, не стесняйся, — нажимал корнет. — Его благородие вас ещё не так приласкают, коли будете врать. Самозванец, присвоивший полномочия действительного статского советника, это не фунт изюму. Лет на пять острога и двадцать каторги тянет. Ну? Или ещё раз? Господин штабс-ротмистр!

— Не надо! Из Тверской митрополии Русской Православной Церкви, — взвыл мужчинка и поднял перед собой скованные руки. — Христом Богом прошу, оставьте ваше диавольское плетение. Бьёте меня прямо по незащищённой душе!

Виктор Сергеевич и в самом деле был намерен врезать вторично. Уж больно сказочно прозвучали слова паразита. Но ничего, свидетельствующего о лжи, он не обнаружил. Или разглядеть просто помешали наручники.

— Имя?

— Брат Фёдор. Монах. В миру — Пётр Пантелеев.

— Прохор, пусть выбрешет свою сказку до конца, — вмешался Тышкевич. — Потом задам несколько вопросов, проверю амулетом. Да, будет больно. Сам виноват, что пытался влезть к нам обманом.

Рассказ, несколько сбивчивый, занял минут двадцать. Потеряв личину степенного господина, монах утратил и солидность в разговоре. Очевидны были его лицедейские таланты, морок служил просто гримом. Служитель Господа изрядно вживался в роль. Когда шагал по губернаторской резиденции в ипостаси действительного статского советника, походка у него была соответствующая — переваливающаяся. А также отдышка и кашель не слишком здорового телом толстяка.

Искров перерыл содержимое саквояжа задержанного, где кроме перемены белья лежали портрет О’Нила и его тетрадка с заумными математическими закорючками, а также амулет из оникса в отдельной коробке.

— Для детектора личности, — пояснил монах. — Ежели он покупал билет, садился на поезд или на пароход в Америке, узнаем. Но один я не справлюсь. Нужна команда. Узнал, что вице-губернатор уже посылал людей, в итоге Маккенна О’Коннор скончался от зело интенсивного допроса. Решил, что если сам возглавлю группу, удержу слишком ретивых от столь неуклюжих поступков.

Пока совершивший неуклюжий поступок корнет открывал рот для отповеди, Тышкевич рявкнул «сидеть-ждать!», словно отдавал команду сторожевой овчарке, и утащил напарника в коридор.

— Проша, это наш шанс.

— Виктор Сергеевич… ты хорошо подумал? Это же в нарушение всех правил!

— Взвесить детали не хватило времени. Но вспомни присягу: мы клялись быть верными Государю, Отечеству и Святой Православной Церкви. Коль церковь сочла произошедшее в Ново-Йорке угрозой, мы не вправе оставить Святой Престол без помощи.

— Не уведомив вице-губернатора?

— А если уведомить, прикрытие рассыплется. И так уже слишком широк круг знающих, что святые отцы занимаются спецоперациями. Ты да я. И ещё Анастасия узнает при сеансе связи, но она не в счёт — скована обетом молчания и умрёт, если вздумает его нарушить.

— Хоть не пророк, но предсказываю: судить нас будут не по букве присяги, а по параграфам Уложения о преступлениях и наказаниях. Как соучастников этого Петьки Пантелеева, обманувшего нашего князя. Дюже холодно в Сибири!

— Ты прав, — признал граф. — И поскольку в курсе всего, я с монахом не начну дело, не заручившись твоим согласием. Или ты со мной, или сдаём святошу полицейскому приставу. Что решишь?