Кто суккуба? Я суккуба?!

— Под башней есть обширное подземелье, — сказал Вильгельм. — Разветвленная сеть, подземный лабиринт. Теперь входы туда замурованы, чтобы первокурсники и школьники не лазили. Там и были лаборатории, самые разнообразные, для таких экспериментов, какие мы и представить не сможем.

— За многовековую жизнь Основатель чем только ни занимался, — подхватил Флаф. — Ведь, если ты не ограничен короткой человеческой жизнью, то можешь провести поистине грандиозные исследования!

— Только бессмертие он себе не изобрел, — обрубила восторги на корню Клава.

— Не успел, — буркнул Флаф.

— Угу, бабы вездесущие, наверное, помешали, отвлекли, — съязвила суккуба.

Вампир за ее спиной фыркнул, но промолчал. Инкуб тоже раздувать ссору из ничего не захотел, лишь вздохнул.

Когда наконец-то вышли на смотровую площадку, вернее сказать, на балкон-галерею вокруг циферблатов, Вильгельм вспомнил, что в башне имелись и другие тайные помещения, не только подземные.

— Основатель был одним из первых, кто открыл и стал использовать для бытовых целей карманы подпространства, — продолжал свою лекцию местной магической истории вампир. Однако свежий ветер съедал его голос, делая слова уже совсем не такими важными, как они звучали внутри башни, и Клава стала прислушиваться вполуха. — Эти карманы он делал в виде просторных комнат, где хранил, как в погребах, продукты питания и книги. Даже молоко в них не портилось и оставалось свежим сколь угодно долго! Свитки и книги не подвергались течению времени — бумага не превращалась в труху, чернила не выцветали, оклады не грызли червяки, моль и мыши. А всё потому, что эти карманы были только частично совмещены с реальным миром, только вход соприкасался с нашим пространством, а вся остальная структура уходила в промежуток между иными мирами, в пустоту небытия, где само понятия времени не имело значения. В двух словах это объяснить невозможно. А Основатель — первым придумал, представьте себе, прочувствуйте! Он первым не просто понял и описал это явление подробными формулами, но и сумел сотворить пробные и тем не менее работающие карманы! Это невероятно!..

Пока вампир восторгался гениальностью отшельника, Клавдия успела подышать ночной прохладой, полюбоваться на тихий город и спящую вдалеке Академию, обошла медленным шагом площадку кругом и слегка замерзла на ветру. Вильгельм, заметив, как она ежится, оставил в покое историческое прошлое и галантно набросил ей на плечи свой готичный китель, чем вызвал молчаливое недовольство инкуба. Впрочем, Флаф явился в тонкой рубашке, поэтому ничего взамен предложить девушке не мог, да и сам мгновенно замерз.

Клава остановилась ровно на том месте, где с Михаэлем случилось несчастье. На поручнях с внешней стороны не осталось следов. Впрочем, чего она ожидала — клок белых волос? Перьев? Пуха? Если здесь есть отпечатки пальцев, невооруженным глазом она их не различит.

Вспышки воспоминаний подсказали, что именно здесь блондин-альбинос цеплялся за прутья ограды, пытаясь спастись от падения. И кто-то старался втащить его обратно. Кто-то кричал «держись!» и протягивал руку. Но в ответ этот кто-то, чьего лица Клава не могла увидеть, как ни старалась, — в ответ он не получил руку ангела, так как тот был слишком напуган и не мог разжать пальцы. Хотя пальцы скользили по гладкому металлу, было неудобно и тяжело удерживать вес раскачивающегося крупного тела…

Клава пыталась проморгаться и отогнать видения, но яркие смазанные картинки застилали реальность.

«Держись!»

«Я не могу!!! Я щас грохнусь, … ты …!»

«Крылья! Выпусти крылья! Ведь ты умеешь летать!»

«… …! — матерился Михаэль. — Я тебе кто — вампир гребанный?! Я тебе бабочка?! Стрекоза?! Эльф?!»

«Выпусти крылья, я вытащу тебя за них!»

И снова поток брани в ответ. Но всё-таки удалось сосредоточиться — и белоснежные искрящиеся крылья распахнулись. Кто-то попытался ухватиться обеими руками за сгибы у основания, там, где сухожилия и кости были покрепче, а перьев росло поменьше. Но некстати пролетел порыв ветра. В разы увеличившаяся парусность отбросила блондина от башни. Чьи-то руки беспомощно соскользнули по суставам крыльев, вцепились в самые кончики, вырывая пучки перьев. Клава явственно ощутила, как прутья ограды выскользнули из скрючившихся от долгого напряжения пальцев…

— Флаф, держи ее!!!

Клава краем сознания отметила, что упиравшийся в спину твердый поручень ограды подозрительно скользнул по пояснице. Ее ноги почему-то ненадолго оказались выше головы… Ощущение невесомости прекратилось так же внезапно, как появилось: правую щиколотку резко и неприятно сдавило, ее сильно дернуло, аж в позвоночнике щелкнул хрящик. Платье задралось, подол качающимися складками накрыл лицо; было странно, словно ее голова — это язык в подвешенном колоколе.

— Тащи помаленьку! Аккуратно!!! Ты не инкуб, ты …!

Она удивилась: не думала, что Вильгельм умеет материться и так метко подбирать эпитеты! Левую ее ногу попытались тоже перехватить.

— Почему, Флаф? Почему?! — Клавдия не узнала собственный голос, как будто кто-то другой выкрикнул через ее горло.

Она неудачно дернулась, засветила левой пяткой во что-то или куда-то, вернее, в кого-то. Неприятные тиски на правой щиколотке ослабли, туфля соскользнула с ноги. И снова — свобода невесомости.

Большая часть ее разума было словно под гипнозом: ее затягивал, как в водоворот, растянувшийся момент последнего падения Михаэля. Он падал, падал — и земля не желала приближаться. Или ее собственный мозг зациклил картинку и не пропускал окончание этого воспоминания, настолько оно было ужасным. Только отдаляющееся лицо того, кто остался на башне с протянутыми руками, свисая по пояс через ограждение. Четко, ясно, очень резко и контрастно — огромные глаза, не верящие в происходящее, открытый в крике рот, стоящие дыбом от ветра и ужаса волосы.

Ее встряхнуло. Клава наконец-то опомнилась, вернулась сознанием к реальности.

Она подняла голову — и картинки наложились одна на другую. Лицо на лицо, глаза на глаза. Только сейчас Флаф закрыл рот, поняв, что в этот раз смерть пронеслась мимо, лишь задев тенью ни в чем не повинную девушку.

«Держу тебя! Всё хорошо!» — знакомый голос Вильгельма прозвучал непривычно испуганно.

Клава осознала себя висящей в воздухе. Внизу под ногами маячил и раскачивался город. Ах нет, это она раскачивается. Ее держат сзади за воротник платья. Вот спасибо тетушке Бетси за крепкую добротную ткань! Ворот трещит, врезается больно в горло, швы натянулись под мышками, но не рвутся. Клава постаралась сохранить спокойствие. Лишь бы не начать дергаться. Лучше всего в ее положении продолжать висеть куклой. Вот, можно полюбоваться на городок с высоты птичьего… то есть вампирского полета. Когда еще представится такая возможность? Да никогда больше в жизни! Хватит с нее и одного раза. Внизу красота: домики, как игрушечные, деревца, фонари на столбах-спичках… Лишь бы не замутило с непривычки.

К счастью, всё закончилось в считанные секунды, пусть для самой Клавы мгновения растянулись в резиновые длинные минуты. Стоило ступням ощутить твердую землю, вернее булыжники мостовой, как время вернуло свой обычный быстрый бег.

— Что?.. это?.. было?! — выдохнула-выкрикнула она, без сил просто сев на мостовую, так как ноги бессовестно тряслись и подламывались в коленях.

— Тсс, кругом люди спят, — напомнил в полголоса Вильгельм.

Клава обернулась: вампир стоял у нее за спиной, невозмутимый и лишь слегка запыхавшийся. Голый в том самом смысле «в чем мама родила» — и при этом великолепный и ослепительно совершенный в рельефности стопроцентно мужского тела.

— Ты?.. почему? — сбивчиво уточнила Клава, всё еще с трудом воспринимая случившееся.

— Ты вдруг перевалилась спиной через ограждение. Тебе стало дурно? Флаф успел схватить тебя за ногу, но ему не хватило сил удержать тебя из-за разницы в весе. Ты полетела вниз, я обернулся нетопырем и бросился тебя догонять, — пояснил Вильгельм, ничуть не смущенный собственным видом. Будто бы вспомнил о мелочи, развел руками: — А, из одежды я выпал. Всё-таки нетопырь гораздо мельче человека, одежда сразу становится велика и слетает махом.

Клава понятливо покивала. Обернулась на топот: Флаф, наверное, кубарем скатившись по лестнице башни, спешил к ним, размахивая ее туфлями. На полпути он сбавил скорость, увидев, что оба живы и в относительном порядке. Поставив перед Клавдией туфли, кивнул Вильгельму на цветник за оградой:

— Минутку, я подберу твои шмотки, а то замерзнешь.

Сказано это было не просто сбивчиво от нехватки дыхания после бега по лестнице, но с каким-то отчетливым виноватым выражением, так что Клава мигом вспомнила своё видение. Стон разочарования и отчаяния вырвался из груди сам собой, она уронила гудящую голову в холодные от испуга ладони.

— Что? Где-то болит? — озаботился вампир, присел рядом на корточки.

Клава, не отрывая рук от лица, помотала головой и, не вставая, развернулась к нему спиной, что вышло неуклюже и не возымело успеха — с другой стороны возник взбудораженный Флавиан:

— Ты ушиблась? Он тебя поцарапал?

— Я?! Пальцем не тронул! — до глубины души оскорбился вампир. В доказательство рванул на Клаве ворот платья, едва не порвал в порыве, она только пискнула, схватившись за подпрыгнувший лиф.

Флавиан осмотрел не поцарапанную спину и плечи, осторожно провел по коже подушечками пальцев. Вздохнув с облегчением, инкуб швырнул в Вильгельма брюки, которые успел подобрать с клумбы. Обиженно фыркнув, вампир натянул штаны и ушел искать обувь. Подняв глаза, сквозь растрепанные волосы Клава увидела, как он вороватым движением сорвал с пик ограды зацепившиеся трусы.

— Ты как? Нормально? — тихо спросил Флавиан. Поправил платье на спине, пригладил ее волосы, всклокоченные после полета.

— Вроде бы, — буркнула Клавдия, отводя глаза.

— Ты… — еще тише спросил инкуб. — Что-нибудь разобрала? В видениях?

— Да, кое-что, — вздохнула Клава. И посмотрела ему в лицо: — Почему? Флаф, почему? Это был несчастный случай. Но почему ты был там?

Инкуб побледнел еще больше. Возможно, слегка посинел, но ночное скудное освещение не позволяло быть уверенным в тонких нюансах оттенков.

— Ты расскажешь? — уточнил он.

Клава помотала головой:

— Это был несчастный случай. Я всё видела! То есть, не всё, но главное. Ты не хотел его смерти.

— Не хотел, — кивнул потерянно Флаф. — Это получилось случайно. Мне правда очень жаль, что так вышло.

— Почему? Флаф, как так? — не оставляла попыток допытаться она. Если виной всему была ревность, это было самое глупое убийство, какое может быть на свете.

Однако инкуб не спешил раскрыть причину трагедии. Он поднялся с колен, вздохнул:

— Можешь говорить что угодно кому угодно. Я не стану отпираться.

Клава тоже вскочила на ноги:

— Это был несчастный случай! — упрямо повторила она.

Флавиан промолчал. И отошел на шаг, словно уступая ей во всём.

— Ну? — подошел к ним вампир, на ходу закатывая рукава рубашки, чтобы был незаметен порванный манжет. — И какой вывод мы сделаем из сего эксперимента? Клавдия?