Слёзы Эрии

Арий шел рядом со мной, запустив руки в карманы хаори. Я искоса поглядывала на него, разглядывая точенный профиль, и гадая какие мысли гложут тамиру — то и дело он задумчиво хмурился, смотря себе под ноги. Но больше всего мне хотелось понять, почему Арий неожиданно переменил свое отношение ко мне — иногда на его губах играла знакомая мне едкая усмешка, но больше в ней не ощущалось злобы или угрозы, как в первые дни нашего знакомства.

Внезапно песня Шеонны смолкла. Подруга замедлила шаг, её плечи напряглись, а взгляд уперся в девушку, идущую на встречу. Рядом с Лукрецией пружинистым шагом шёл Вильд, похожий на сестру как две капли воды. Парень активно жестикулировал о чем-то рассказывая, но сестра едва слушала. Её надменный взгляд скользнул по Шеонне и впился в Ария.

Лукреция остановилась перед нами, преградив путь, а Вильд прошел вперед еще несколько шагов прежде чем заметил отсутствие сестры.

— Интересную компанию ты выбрал, — язвительно заметила девушка, бросив на меня оценивающий взгляд. Она по-хозяйски коснулась лацкана на хаори Ария, и провела рукой по вышивке на груди, разглаживая не существующую складку.

Он не шелохнулся. Словно не замечая присутствия Лукреции, смотрел поверх ее головы куда-то вглубь парка. Раздражение Ария выдавали лишь желваки, играющие на скулах. Тамиру был на голову выше меня и Лукреции, поэтому, чтобы приблизиться к его уху девушке пришлось привстать на цыпочки, положив изящные руки на плечи.

— Звериный Король уже близко, и он жаждет твой крови.

Лукреция говорила тихо, но я отчетливо расслышала каждое ее слово от чего по коже пробежал неприятный липкий холодок. Девушка не сводила с меня пытливого взгляда, ожидая ответной реакции. Плотно стиснув челюсти, впившись пальцами в юбку своего платья, я сумела сохранить непроницаемое спокойствие, не позволяя страху и удивлению отразиться на лице.

А в голове тем временем, будто разбуженные осы, зароились тревожные мысли.

Откуда Лукреции известно об истинной природе Ария? Как она собирается использовать новообретенные знания? Вдруг уже завтра над Эллором прозвенят колокола, люди вооружатся рапирами и выйдут на охоту за тамиру, тело Ария вывесят на городской площади, а в мою комнату ворвется Велизар Омьен и вонзит клинок в спящего Эспера? Не пора ли нам бежать?

— Неужели ты продала свою душу, Лу? — прорычал Арий сквозь плотно стиснутые зубы.

Лукреция едко улыбнулась.

— Как и ты, Йору.

Она похлопала Ария по плечу и как ни в чем не бывало вернулась к брату. Игриво подхватив Вильда под руку, девушка увлекла его вглубь парка.

Когда Арий обернулся, его спокойная, сдержанная маска треснула. Взгляд, наполненный болезненным страхом, впился в моё лицо. Сердце тревожно ёкнуло. Мне захотелось взять Ария за руку, успокоить его, показать, что отныне он не один и никто не посмеет причинить ему боль.

Я потянулась к нему, но мои пальцы замерли в дюйме от его сжатого кулака. Чем дольше я всматривалась в льдисто-голубые глаза, тем отчётливее понимала: не моей помощи ждал Арий, не моей поддержки и сочувствия он искал. За моими человеческими глазами тамиру пытался разглядеть своего брата. Арий нуждался в Эспере, а я была всего лишь мостом, ведущим к нему.

Или же стеной, разделившей семью.

Мне не принадлежало даже непреодолимое желание утешить и защитить Ария. Злость, разгоревшаяся в душе, Эспера затмевала мои собственные эмоции. И в то время, как я видела перед собой всего лишь напуганного человека, которого настигло прошлое, тамиру видел маленького, беззащитного и очень одинокого щенка. Перед ним вновь стоял Йору — крошечный волчонок, нуждающийся в семье и острых когтях старшего брата.

Из оцепенения меня вывела Шеонна.

— Что она сказала? — поинтересовалась подруга и раздраженно фыркнула. — Я точно выцарапаю ее последний глаз.

— Я сделаю это раньше, — бесстрастно ответил Арий. Мальчик, который убил волка

200 год со дня Разлома

1 день седьмого звена

Болота берегли покой Шираэна. Они всё еще скорбели по детскому смеху, который столетия назад звучал на его улицах, скорбели по людям чей последний крик все еще носили на себе ветра, бушующие в чреве Разлома, скорбели по жизням, несправедливо погребенным на дне ущелья. И не позволяли ветрам завывать над разбитыми мостовыми, дождям омывать осевшие крыши, а птицам кружить над костями мёртвого города и нарушать своей трелью его спокойствие. Даже туман не смел прикасаться к дорогам. Не смел до тех пор, пока ведьма не привела в Шираэн своего сына.

Серая дымка стелилась над холодными камнями, поросшими мягким мшистым ковром, каждый раз, когда по ним бесшумной поступью проходила Саит. Туман пытался скрыть ее следы от взора Болот, но с каждым днем Старуха приходила всё чаще и чаще. Иногда ведьма замечала ее силуэт в тени деревьев, когда собирала травы, или слышала за спиной шорох ее юбки, когда спускалась в деревню, но страшнее всего — видела её по утрам склонившейся над постелью сына.

Вот и сейчас липкая мгла вновь опустилась на мёртвый город. Но к чьему угасающему огню Саит пришла погреться сегодня?

Ведьма нашла их в саду. Черный волк свернулся на траве, положив голову на скрещенные лапы, — тусклый свет клейма подсвечивал его заострённую морду и плотно сомкнутые веки. Пышный хвост накрыл голые колени мальчика. Голова ребенка покоилась на зверином боку, пальцы утопали в густой шкуре, задумчиво перебирая шерстинки.

Тамиру не поднял головы и даже не повел ухом, когда женщина опустилась на траву, и вопреки своей природе она неожиданно почувствовала жалость к зверю.

— Что же ты наделал, родной, — тихо прошептала ведьма.

Мальчик удивленно заморгал и с трудом приподнялся на ослабших руках.

— О чем ты мама? — спросил он.

— О звере.

Ведьма ласково коснулась холодной щеки сына, провела большим пальцем по бледным губам, стирая с них темную кровь, — кожу неприятно защипало от чуждой волчьей магии, а сердце болезненно сжалось.

— Я спас его, — недоуменно пролепетал мальчик. — Я дал ему Силу и помог обрести свободу, в которой он так нуждался.

Ведьма с грустью улыбнулась в ответ.

Каким бы могуществом и древними Знаниями не обладал ее ребёнок, он всё еще оставался на половину человеком и, как многие люди, с легкостью предавался самообману, если тот мог унять боль хоть ненадолго. Может в то мгновение, когда его сознание, блуждающее по миру в попытке спрятаться от агонии, всё чаще и чаще терзающей тело, впервые, совершенно случайно коснулось живого существа за тысячу миль от Болот, мальчик действительно помог от всего сердца. Он освободил тамиру от пленительных уз звериного Короля, подарил Силу, которая заострила смертоносные когти. Но после ребенок уже не смог найти в себе сил, чтобы покинуть его — разум полный любви, счастья и жизни. Мальчик обманул себя, уверился в том, что зверь всё еще нуждается в его помощи, защите и не было для него места безопаснее, чем Болта.

Ведьма понимала: всё чего на самом деле желал её ребенок — это жить под солнцем, не заслоненным тенью Саит, вдыхать затхлый запах родных земель, не ощущая боли, раздирающей легкие. И касаясь волчьего разума, он на краткий миг забывал о ней, чувствовал себя по-настоящему живым. Но однажды этого стало мало, мальчик возжелал спрятаться в чужом сознании от пристального взора Старухи. Ведьма не вмешалась, закрыла глаза, когда её сын вкусил волчью кровь и напоил зверя собственной, и теперь острые когти вины болезненно скребли по ее сердцу.

— Мама, — встревоженно позвал ее мальчик, когда молчание затянулось, тишина стала невыносимой и из пелены тумана, затянувшего сад, донесся шорох чужих одежд.

Ведьма встрепенулось, будто пробудившись ото сна, и положила руки на хрупкие плечи сына.

— Отпусти его, — попросила она. — Этот зверь достаточно настрадался, будучи заперт на болотах вдали от стаи, которая в нем нуждается. Неужели ты не слышишь их вой? Вся Чаща вторит их потере. Ты помог ему. Ты подарил ему свободу, о которой тамиру могут лишь мечтать, но после отнял ее потому, что боишься сгореть в одиночестве. Но разве это справедливая цена? — ведьма пригладила растрепавшиеся волосы сына. — Отпусти. Позволь же ему хотябы умереть свободным.

Мальчик перевел растерянный взгляд на спящего волка, его бока тяжело вздымались, каждый вздох давался с трудом, но зверь всё еще боролся с человеческой кровью, медленно отравляющей его тело.

— Умереть, — эхом повторил ребёнок, его глаза округлились от осознания. — Я не хотел его убивать, мама. Я… — он запнулся, — я лишь хотел увидеть его мир.