Белый князь #Бояръ-Анимэ

Глава 2

Первым делом я раскрыл зонт, чтобы не вымокнуть под дождём, а затем использовал заклинание отвода глаз, доставшееся мне от красных эльфов, или Сокрытого народа, как они себя называли — жутких тварей-людоедов, обитавших в Гримпинском лесу. В тот день я уничтожил больше трёх десятков этих отвратительных существ и забрал их магию.

На мгновение появившаяся в воздухе Астральная Скрижаль вспыхнула и исчезла, а вокруг возникло покрывало иллюзии, которое скрывало нас с чародеем от посторонних глаз и создавало атмосферу приватности. Он-то меня отлично видел: на магов отвод глаз не действует. Иначе мне никогда не удалось бы перебить выводок красных эльфов.

На руке предателя империи вспыхнуло фиолетовое пламя, приобретшее вид множества тонких извивающихся щупалец. Он бросил его в меня и побежал следом, сокращая расстояние. Я призвал ещё одну Скрижаль и создал амбисфену — двухголовую змею, обе пасти которой раскрылись и в секунду поглотили технику противника. Этого маг никак не ожидал. Он притормозил, и кончики его пальцев опять засветились. Я не собирался давать ему время скастовать новую атаку и отправил амбисфену в бой. Чародею пришлось отступить, чтобы выиграть время. Судя по тому, сколько он тратил на создание техники, его уровень был невысок. Зачем этот придурок полез в драку, вообще не понятно. Но это его проблема. Жалости я не испытываю так же, как и остальных чувств.

Змея обвилась вокруг него и мгновенно сжала кольца. Однако маг успел-таки выставить вокруг себя дюжину светящихся прутьев, так что получилось подобие клетки. Его техника разрезала тело амбисфены на несколько частей. Они начали быстро таять, но я к тому времени уже использовал заклинание тролля, и огромная горбатая фигура возникла справа от моего противника. Гигант взмахнул ошипованной дубиной, которая врезалась в фиолетовую клетку, разнесла её и отшвырнула мага метров на пять в сторону. Он влепился в припаркованную машину, вышибив часть стёкол, и рухнул на асфальт. Тяжело ступая, тролль направился к нему. Я двинулся следом, перемещая одеяло иллюзии. Чародей с трудом приподнялся, взглянул на приближавшегося монстра и принялся кастовать новое заклинание. Я активировал технику, полученную некогда от стаи стимфалийских птиц, которых убил в Афинах: за моей спиной развернулись огромные крылья, резко взмахнули, и два десятка острых перьев понеслись в сторону моего противника. Он заметил их и поднял руку, чтобы создать защиту, однако в этот момент тролль метнул в него дубину. Она впечаталась магу в грудь за пару секунд до того, как в него вонзились перья. Раздался хруст ломающихся костей, во все стороны брызнула кровь, и чародей медленно сполз на дорогу. Я приблизился, чтобы убедиться, что он мёртв.

На вид парню было лет двадцать. Красивое бледное лицо с россыпью едва заметных веснушек на носу. Наверняка студент одной из здешних академий. Именно там социалисты находят большую часть приверженцев из числа детей аристократов.

Жаль, я не могу забрать его Дар и присвоить техники. С чародеями этого мира моя способность не работает. Только с тварями, порождёнными кровью поверженных титанов. Бесчисленные монстры обитают вокруг укреплённых городов, но я охотился на них лишь дважды — из любопытства. Так что сейчас у меня, в основном, техники, добытые в прежнем мире. Там-то я убил множество чудовищ и даже парочку адептов Чёрной руки. Маги вроде меня называются Пожирателями или Таумафагами. Мы поглощаем техники поверженных врагов, создавая из их крови — носителя волшебной силы — особые Скрижали, которые помещаем в свои астральные тела. Ну, или, если угодно, души.

Революционер издал едва слышный булькающий хрип. Я достал из ножен мизерикорд — стилет, прозванный в средневековье кинжалом милосердия — и вонзил ему в шею. Из артерии ударил алый фонтан. Часть крови попала мне на руку, и я почувствовал, как в сознании появляется информация о его Даре: низкий уровень развития, простенькие техники. Не о чем жалеть. Даже если б я мог их поглотить, не стал бы заморачиваться: они в подмётки не годятся тем, что у меня уже есть.

Вытащив мизерикорд, я провёл по клинку кончиками пальцев, и кровь испарилась. По дороге обратно к броневику я проделал то же самое с одеждой. Открыв дверь, нырнул в салон. Прислонил мокрый зонт к сиденью и взглянул на часы — стальной хронометр от мануфактуры Нечаева. Великолепное произведение механического искусства с вечным календарём, фазами луны и выгравированным на циферблате волком. Подарок матери на совершеннолетие.

Похоже, задержимся мы немного сильнее. Ну, да ничего — у меня уважительная причина. Да и особой спешки нет — только вопрос пунктуальности.

Через две минуты дверь открылась, и в салон начали забираться мокрые телохранители. Последним влез ротмистр.

— Можно ехать, Ваше благородие, — сказал он. — Дорога свободна. Надеюсь, больше эксцессов не случится.

— Тогда вперёд, — кивнул я.

Сначала машинам пришлось обогнуть уничтоженную технику противника. Трупы валялись повсюду, так что шофёр просто ехал по ним — благо, колёса броневика с высоким клиренсом позволяли. Как только останки террористов остались позади, кортеж набрал скорость, и вскоре мы добрались до монументального девятиэтажного здания, облицованного серым гранитом. Здесь располагалось Третье Отделение Москвы.

Внутрь я вошёл только с ротмистром, который выполнял также роль моего адъютанта. Сопровождающий офицер провёл нас на четвёртый этаж, где находился кабинет графа Головина — по сути, моего подчинённого. Хотя прямо об этом нигде не говорилось, и сам Головин никогда этого не признал бы, он был обязан подчиняться начальнику столичной охранки, ибо именно я координировал действия жандармов по всей империи.

— Как добрались, Ваше благородие? — осведомился граф, пожимая мне руку. Он даже изобразил неубедительную улыбку, сам понял, что погорячился и тут же принял привычный суровый вид. — Мне доложили, что вы задержались из-за нападения эсеров. Надеюсь, никто не пострадал?

— У нас потерь нет, а про террористов этого не скажу, — ответил я. — Группа уничтожена. Пленных не брали, ибо на это не было времени.

— Ну, и слава Богу! — Головин мелко перекрестился и указал на кресло возле бронированного окна. — Прошу.

Я оценил этот жест. Он не стал пригашать меня занять место перед письменным столом, предназначенное для посетителей, чтобы не выглядеть начальником. Сев же возле журнального столика рядом друг с другом, мы оказывались в беседе на равных. И это снимало проблему субординации. А она была, ведь графу и так приходилось делать вид, что нет ничего унизительного в том, чтобы получать указания от младшего сына князя, да ещё и без родового Дара.

— Благодарю, — я опустился в кресло чуть раньше графа. Вежливость вежливостью, но нужно дать понять собеседнику, что я помню, кто кому отдаёт приказы. Вернее, рекомендательные предписания. Но суть от этого не меняется. — Да, это было уже второе покушение за то время, что я пытаюсь до вас добраться. Оба — такие же безнадёжные, как и все предыдущие. К счастью, у наших врагов нет ни средств, ни опыта для полноценной войны.

— Не скажите, Константин Юрьевич, — вздохнул граф. — Людей, поддавшихся красной заразе, всё больше. Какие бы усилия мы ни прикладывали, их число только растёт.

— Ничего, власть Его Величества ничто не в силах пошатнуть, — дежурно заметил я. Даже между своими нужно являть верноподданические чувства. Особенно между своими, если уж на то пошло. — И социалисты будут уничтожены так же, как в конце концов врачи искореняют любую заразу.

— Само собой, — охотно кивнул граф. — Куда им поколебать империю, если на троне помазанник божий?

Он тоже знал правила игры — иначе не поднялся бы так высоко и не задержался бы на должности. А Головин занимал пост вот уже двенадцать лет. И никакие акции, как называли покушения эсеры, не могли свести его в могилу. Он пережил их не один десяток — куда больше, чем досталось на мою долю. Пока, во всяком случае.

— Не хочу вас отвлекать, Степан Кузьмич, — сказал я, доставая из-за пазухи сложенные пополам документы и протягивая их начальнику отделения. — Вот предписания по поводу мер безопасности, которые надлежит принять к приезду в первопрестольную Его Величества. Здесь всё подробно изложено. Средства выделены и переведены на счёт вашего департамента.

— Как же, как же, получили, Константин Юрьевич, — кивнул Головин. — Ещё вчера. Премного благодарен. Расщедрилось казначейство в этот раз, ничего не скажешь.

— Я на вас полагаюсь. Меня на торжествах не будет, ибо имею особое поручение касательно главного помощника предводителя революционного движения.

— Ворона? — спросил граф.

— Его самого. Получены агентурные сведения о его местонахождении, так что готовится операция по устранению.

— Прямо сразу? Живым взять не хотите?

— Живым он не дастся. Но если повезёт, то, конечно, арестуем. Главное — есть информация, что он везёт списки завербованных армейских офицеров. Вот их нам и нужно изъять. Задача сложная, требующая моего непосредственного контроля.

— Понимаю, — кивнул Головин.

Он был доволен, что меня в Москве во время высочайшего визита не будет: сможет показать себя царю во всей красе.

— Так что вся Россия уповает на вас, Степан Кузьмич. Не подведите.

— С божьей помощью, — отозвался граф. — Сделаем всё, что в человеческих силах, чтобы уберечь Его Величество.

Я поднялся.

— Что ж, будем держать связь. Готовьтесь, время ещё есть. А у меня, простите, в Москве имеются личные дела, так что вынужден вас покинуть — намерен сегодня же отбыть назад в столицу.

Головин проводил меня до дверей лифта. По пути заверял, что беспокоиться не о чем, проклинал революционеров и удивлялся дворянам, проникшимся идеям о «справедливом обществе» — словом, вёл положенный человеку на его должности разговор.

— Берегите себя, Ваше благородие, — елейно сказал на прощанье Головин, преувеличенно сердечно пожимая мне руку. — Не дайте этим чертям вас убить! На вас сейчас вся Россия молится как на защитника!

Пришлось изобразить смущённую улыбку, чтобы замаскировать отвращение от такой откровенной лести. Впрочем, не могу винить графа: без лицемерия в высшем обществе карьеры не сделать.

— Благодарю, Степан Кузьмич. Но я свою роль знаю и себя над другими слугами отечества не возношу. Все мы стоим на страже и исполняем долг по мере сил и возможностей.

— Скоромность делает вам честь, — кивнул Головин. — Всего вам, Константин Юрьевич. А за Его Величество не извольте беспокоиться. Ловите Ворона, а мы уж тут отстоим.

Попрощавшись с графом, я покинул здание и отправился во дворец Орловых, где меня ждала самая неприятная часть поездки — оформление предстоящего брачного договора.

Пришлось ехать на другой конец Москвы. Особняк Орловых возвышался над бетонной оградой, величественный и мрачный — в первую очередь, из-за готической архитектуры, имитирующей средневековый замок. Перед воротами стояли два бронехода с пушками и ракетными комплексами на выпуклых спинах. Внутри обнаружился десяток охранников в кевларовых доспехах и шлемах. Вооружённый эскорт проводил наш кортеж до крыльца, где меня встретил престарелый дворецкий, похожий на бульдога.