Лапшевня бабули Хо – II: Лестница из черепов

— Эй! — заорал он бесполезно размахивая руками вокруг себя. — Верни очки, слабак.

Я может бы и усовестился обижать убогого, но после такого… Да сам ты слабак, гомункулус упоротый!

— Попробуй отбери, — угрюмо процедил я, помахивая очками в воздухе. Так-то. От нашего стола ответочка вашему столу.

Надо отдать ему должное, он тут же попытался пробить на звук, я еле увернулся. Хрена се, резвый фармацевт. И никакой ци, прошу заметить, всё на чистой технике. Я даже где-то преисполнился трепетного почтения — пожалуй, я бы сам так не смог, ни бить в темноту, ни удерживать это его упоротое расположение духа. Уважаю. Псих, но уважаю.

— Слышь, Хон-Цзы, уймись — попытался я обратиться к голосу разума молчащему в его голове. — Уймись, я верну тебе линзы, только успокойся уже, берсерк хренов. Мухоморов обожрался?

— Где? — пролаял Хон-Цзы. — Где ты? Покажись!

Я сунул очки ему в руку и отскочил.

Хон-Цзы вернул очки на нос, и пробормотав:

— Слабое место, нужно учесть, — и тут же бросился на меня.

— Да ты забодал! — выкрикнул я пробивая ему прямой встречный в грудину. — Я из тебя этот рецепт вытряхну!

Я был готов схватить его за лодыжки, перевернуть и трясти, пока из него вся его глупость не посыпется.

— Ядовитый Укус! Раздвоенное Жало! И Выдох Кобры! — проорал Хон-Цзы, прежде чем я успел приблизиться, выдернул из широкого рукава газовый баллончик и пальнул мне в лицо струей жгучего газа!

Несмотря на вязкость ци — выдох у кобры оказался что надо и до меня достал. Хорошо, что я ладонь на пути перцовой струи поставить успел, не попало прямо в глаза. Рыдал я после этого горючими слезами ещё минут пятнадцать, пока девчонки организовывали для меня первую помощь — платочки, водичка, капли глазные даже, кто-то из них носил линзы. Хон-Цзы, гад ползучий, тем временем ловко растворился в ночи. Дзянь было вознамерилась разгромить витрину в его лавке, закинув туда садовый каменный фонарь, но Сян её удержала:

— Это не наш метод. Я на него городскую медицинскую комиссию нашлю.

Тут и наше такси пожаловало.

Потом я ехал, мерно покачиваясь на спине у зарезервированного за мной банты, лежа головой на коленях Сян, а она гладила меня по волосам, не замечая, что делает.

И потому я старался не шевелиться и вообще не привлекать внимания, так и сяк поворачивая в уме мысль, что может быть оно того и стоило…

— А он ловкая сволочь, этот твой алхимик, — задумчиво произнесла Сян.

— Понятия не имела, что он так может, — раздраженно ответила Дзянь, читая инструкцию на баллончике, что бросил Хон-Цзы убегая, а она подобрала. — Тварь двуличная…

— И как он? — помолчав спросила Сян.

— Как он что? — нахмурилась Дзянь.

— Ну ты поняла, — усмехнулась Сян, несколько скабрезно, что ли.

— Ничего я не поняла, у нас были сугубо деловые отношения, — недовольно отозвалась Дзянь.

— А по нему не скажешь, — тонко улыбнулась Сян.

— Да обжирается молотыми усами тигра каждый день, а потом до каждого гнезда по пути домогается, старый извращенец, — раздраженно бросила Дзянь. — И он не в моем вкусе. Ничего у нас не было!

— Ага-ага, — с легкой усмешкой отозвалась Сян, но Дзянь на эту провокацию уже не повелась.

Хм. Удивительно, но похоже у них снова было всё в порядке.

Около закусочной мы отпустили такси и под белы руки меня, полуслепого, завели внутрь.

— Вижу, кто-то вчера фатально не выспался, — глядя в мои алые от газового ожога глаза, произнесла бабуля. — Иди уже, Чан, проспись. А вы, вертихвостки, к стойке, у нас вечерний наплыв! Давайте-давайте! Эта лапша сама себя жрать не станет. Без смазки в виде чесночного соуса, по крайней мере…

И что вы думаете? Эта парочка безропотно пошла к стойке, надевать фартуки, горбатиться сверхурочно, как будто не они били друг-другу морды меньше часу назад!

А я, спотыкаясь на ступеньках, побрел наверх, где наощупь добрался до своей комнаты, и рухнул в холодную постель, как был, в костюме.

Но Фэн позвонила мне раньше, чем я вырубился.

— Ну, блин… — пробормотал я наощупь вытаскивая трубку из кармана пиджака.

Успел прочитать на экране расплывчатое «Номер не определён», но догадался и так кто это меня потревожил.

— Алло.

— Ты провалил всё дело, — сообщил мне сладкий голос из микрофона.

— И тебе доброго вечера, — отозвался я, массируя измученные мышцы вокруг глаз.

— Я серьёзно! — разозлилась агент Фэн. — Ты всё запорол!

— Ой, да ладно, — легкомысленно отмахнулся я. — А я думаю, что хорошо продвинулся. Капитан обещал мне дать оперативную информацию в самое ближайшее время.

— Полноту или неполноту которой никто не сможет достоверно оценить, — сварливо прокомментировала Фэн.

— Время покажет, — сил спорить у меня уже не было.

— Что бы ты не получил от него, Чан, ничего не предпринимай, — давила Фэн. — Я повторяю, ничего не предпринимай, без консультаций со мной!

— Будет сделано, гражданин начальник, — пробурчал я

— Чего⁉ — возмутилась Фэн.

— Сделаю как скажешь, — я был уже согласен на всё.

— То-то, — удовлетворенно бросила агент Фэн. — Сиди тихо, Чан. Кто знает, может Лидер-Три рядом, может уже подбирается к тебе, только и ищет способ подсунуть ядерную бомбу тебе под зад. Остынь, не мельтеши. Это тебе не фаянс по ресторанам крушить. Отдыхай.

И трубку повесила. Ни здрастье вам, ни до свидания.

Вот же стерва! Ну, какой теперь отдых? Теперь только и буду вокруг себя бомбы искать, как будто у меня и без них проблем мало было! Так и пролежал всю ночь в кошмарном полузабытьи без снов. Устал смертельно.

Конечно же, я надеялся, что следующий день будет как минимум полегче — но он таким не оказался…

Глава 47
«Я тебе все объясню!»

В общем, беда не приходит одна.

Стоило мне озаботиться проблемой поиска бомбы и отношений в нашем треугольнике, как нарисовалась ещё. Вернее, всплыла. Старая проблема. Ростиком эдак метр пятьдесят.

Утром, невыспавшийся, я пошёл бегать по стадиону. А когда возвращался — едва завернув за угол дома услышал голос трёх разгневанных женщин. На пустой стоянке напряжённо курил испуганный водила велорикши, бормотавший что-то вроде:

— Понятия не имею, как тут оказался… понятия не имею…

А в доме всё было уже на грани потасовки.

— Ы-ыть! Ух! Пошла, проклятая! Кыш, отродье! — возмущалась бабуля Хо.

— К-ххх! — в ответ слышалось кошачье шипение.

Отблеск начищенной здоровенной двухметровой сковороды я увидел ещё от дверей. Как и белую балетную пачку.

Твою же дивизию… Этой ещё не хватало. Мало нам тёрок в отношениях двух прекрасных дам, так ещё и это. Что делать? Заходить, или смыться куда подальше?

— Бабуля Хо! Стойте! Отойдите! Положите сковороду! — исходила на визг Дзянь. — И преклоните колени! Ибо о величайшая Серебристая Поросль! Белая фурия Жёлтых Каменных Пустошей, великая дочь вана племени яогаев в изгнании, соблаговолила нанести нам визит! Падаю ниц перед тобой, о страстная из страстных, о горячая из горячих, о кровожадная из кровожадных, пощадии…

— Серебристая Поросль прощает Дзянь, нерадивое дитя! — прозвенел звонкий, но властный голосок. — Что же касается старой, коварной Хо…

— У-уть! А ну пошла! Кыш!

Дзянь буквально забилась в угол. На неё и внимания уже не обращали. Бабуля же была полна решимости, и, что самое удивительное — принцесса огненных демонов была даже как-то испугана и ошарашена.

Примерно в этот момент я поборол природный страх и переступил порог.

— Серебристая Поросль не покинет этой обители, ибо она ищет своего кандидата в младшие вторые мужья! Он обещал появиться ещё пару ночей назад, а теперь…

— А вот и… я, собственно, — решил я сообщить о своём приходе. — Кандидат в младшие мужья, все дела.

Прозвучало это, по-правде сказать, виновато. Ну, а что лучше? Отпираться и прятаться? Надеяться, что сама уйдёт? Раз уж тайное стало явным — лучше сразу расставить все точки над «i».

На пару секунд в воздухе повисла громовая тишина.

— Чан⁈ — наконец, воскликнула бабуля и от удивления даже опустила сковородку. — Ты втюхался с этим отродьем тьмы⁈ Ах ты негодник похотливый! Я была лучшего о тебе мнения! Ай-яй-яй, что же такое, знал бы твой дедуля! У нас столько девочек красивых в городе, Сян, или вот, хотя бы, Дзянь… А ты чего, дурында, скукожилась там? А? Ух ты какая, да вы с этой тварью знакомы, оказывается!

Хм… серьёзно, знакомы, что ли? Впрочем, сама принцесса тут же опровергла это предположение:

— Кхх! Серебристая Поросль впервые видит это нерадивое дитя! Но наслышана о её несносном и непокорном характере!

— О великая! Ты всё знаешь! Пощади! — захныкала и залепетала Дзянь. — Чан… я не знала, кто твоя тайная любовница, я думала, что это та прошмандовка с грудью третьего размера в кожаных штанах, а это… забудь всё то, что я тебе говорила, забудь… те фотографией, это была ошибкой, по сравнению с великой дочерью вана огненных демонов я жалкое отребье, не имею желания переходить дорогу вашему счастью, нарожайте много детишек, будьте счастливы вовеки веков!

— Что за фотографии? — нахмурилась бабуля Хо и снова замахнулась сковородой, но уже на Дзянь. — А ну выкладывайте, негодники!

— Бабуля Хо, прячьтесь, пока не поздно! — взвизгнула Дзянь, но не успела.

Взмах бабулиной сковороды был воспринят принцессой как знак агрессии, она зашипела, втянула голову в плечи, хищно выставила руки…

В ладонях загорелся красный даньтянь — или же это слово было не вполне применимо к телу, находящемуся во власти огненного демона.

— Ложись! — заорал я, но было поздно.

Принцесса огненных демонов проявила свою сущность. Из пальцев вырвались струи беспощадного, чудовищного, сметающего всё на своём пути пламени, спасения от которого не было нигде и никому!…

Ну, вероятно, именно это хотела совершить Серебристая Поросль. И, если рассматривать формально, задумка ей удалась. Только вот струя пламени вышла толщиной с карандаш, а язык едва коснулся сковородки бабули Хо. Так, от силы на полметра полыхнуло, и только пару секунд погрело бочок здоровенной бабулиной сковороды.

Принцесса огненных демонов, фыркнула, зарычала… Потом попробовала ещё раз — пальцы только на миг загорелись злым цветом, а огонёк вышел чуть больше, чем у карманной зажигалки.

— А, вот так даже? — удивилась Дзянь, тут же приняв более уверенный облик и приподнявшись из своего укрытия.

А потом произошло то, чего я меньше всего ожидал.

Серебристая Поросль, великая дочь вана племени яогаев в изгнании, белая фурия Жёлтых Каменных Пустошей села на корточки рядом со столом и громко, по-девичьи зарыдала, размазывая слёзки по наивному личику девушки-балерины.

— Ы-ы… Пламя не слушается! Плохое! Плохое пламя!… Плохой сапог! Дурацкий сапог, никчёмный, худой, тощий, как рыба воб-ла! Ы-ы-ы…

— О… — бабуля убрала сковороду и снова из грозной воительницы превратилась в милую старушку. — Ну вот… рёва-корова… Чего ж тебя так-то а? Я-то думала… Что вы, твари, мне тут полгорода разрушите. А вы, стало быть, изгнанники, да? Прогнали твоего батюшку из родных краёв?