В теле пацана. Книга 3. Путешествие в Градир

Глава 15. А вот и Жозефина!

Контрольную точку телепортации выбрал в саду, куда и явился. Осмотрелся быстро, никто не засвидетельствовал моё появление. И понял, что в особняке суета. Герои какие — то, решившие съезжать, шума наводят. Бабуля ругается на них по поводу оплаты. Похоже, сбегают, не заплатив за то, что разломали беседку.

Но это не мои проблемы. Через заднюю дверь прохожу в особняк и поднимаюсь в свой номер. Мысль одна не даёт покоя, я упомянул этот особняк рулевому. Он с удовольствием сдаст меня, а стража графини проверит. Хотя, что они смогут предъявить?

В номере избавился от маскировки, спалив всё прямо в отхожем горшке, который мне любезно представили. Парило и дымило от мокрой ткани так, что пришлось все окна открыть нараспашку.

Вскоре прибежала внучка Аделин, которая здесь служанкой числится. Застенчивая, черноглазая девочка лет шестнадцати. Убедившись, что ничего не горит, она извинилась и спросила, не нужно ли мне чего.

— Покой, — ответил я, закрыл дверь и упал костьми на мягкую перину.

Рано утром в особняк действительно прискакали военные, причём целый отряд всадников в тридцать! Истеричное ржание лошадей меня и разбудило. Пока они предъявляли бабуле у ворот о некоем иностранном работнике на винограднике, а та в ответ недоумевала, я приоделся в парадный сине — серебристый левантский костюм и телепортировался во двор публичного дома.

Увидев меня, оба моих вчерашних помощника ахнули, а один даже испортил воздух на радостях. Причём громко.

— Ну как мы справились, господин? — Поинтересовался один бомж, узнав меня.

— Ну и шороху же навели, — загоготал второй.

— Всё, тс, — прервал я. — Работаем.

— Чего? — Опешили морды.

Мужикам лет по тридцать — сорок, по немытым заросшим ряхам точнее не определишь.

— Ожидайте дальнейших распоряжений, — брякаю и кидаю им по монетке.

Бомжи охотно ловят. Радостно машут, провожая меня.

Выхожу на улочку и ахаю. Народа столько, что не пропихнуться! Хотя со двора я уже слышал, что вокруг творится неладное, но не ожидал, что людей, как селёдки в консервной банке.

Но я, как тёртый калач московского метрополитена, лишь размял шею перед врывом в толпу. Самое главное в подобной ситуации смириться с тем, что обувь будет испорчена. И следы от чьих — то протекторов будут у тебя на заднице.

Нагло расталкиваю зевак, прорываясь всё ближе к стадиону. Судя по вчерашней информации, появление графини спланировано на десять часов до полудня. А ещё только шесть утра!

К стадиону на трибуны не подойти, оцепление из стражников плотное и жёсткое, сразу в тыкву бьёт без разбора. Мужчина ты или женщина не важно.

Помыкавшись около часа, натыкаюсь на отдельные коридоры для «героев», прибывающих для участия в турнире. Расталкивая всех без разбора, протискиваюсь к одному из столов регистрации.

— Невежда! — Кричат недовольные бойцы. — Сопляк! Недоносок! Иди сюда!

— Встретимся в бою, господа! — Отвечаю всем смело.

Пытаются лезть в драку, но стражники тут как тут.

— Юноша, а вы точно ничего не перепутали? — Уточняет мужчина за регистрационным столом. — Где ваши доспехи? Оружие?

— Всё у оруженосцев, я облачусь, ещё успею, — отмахиваюсь.

Смотрит с недоверием, сомневается. Но тут я включаю «пёсьи» бровки, и регистратор сдаётся. Надо отдать должное и моему выбору в одежде, представительский вид сыграл свою роль не меньше.

Записывает меня, как Криса из Леванта, и этого оказалось достаточно. Как выяснилось, регистрация уже шла в течение недели, а это толпа запоздалых. После внесения меня в реестр, выдали бумажку с символикой графини и сказали, что я должен стоять в общем строю участников к десяти часам на стадионе.

Бумажка явилась мне пропуском через все кордоны. И вскоре я прорвался к зрительским скамейкам, на удивление пустующим примерно на треть.

Несмотря на то, что для «героев» отведена отдельная зона подготовки на примыкающем ипподроме, я возжелал посадить свою задницу на хорошее место с обзором на центральную трибуну. С которой предположительно и будет выступать графиня.

Явил себе кофе и сникерс, насладился масштабном и атмосферой. Угостил семилетнего сына и девятилетнюю дочку какого — то хмурого лорда на нижнем ряду конфетами «Барбарис». Вскоре оба ребёнка сидели у меня на коленках.

Не прошло и получаса со всех сторон меня обложили зеваки знатного происхождения. Похоже, скамейки здесь только для самых богатых граждан Дуада. Простой люд кишит за кордоном, куда ни глянь, меж улиц, вдоль всей зоны. Толпы из тысяч людей.

Походу, если бы на час позже встал, как планировал, хрен бы вообще сюда прорвался.

— Все места расписаны, вы сидите на моём, — заявляет пожилая женщина в самый неожиданный момент.

Я бы послал её нахрен, но воспитание не позволяет. На выручку приходит отец детей, которые сидят у меня на коленках. Предлагает места его детей с тем расчётом, что те останутся у меня. И это хороший компромисс. До поры до времени, пока не начинаю ворчать зрители со скамеек выше, мол, не видно ничего.

— Да и не на что смотреть, — бросаю в ответ нахально.

Фух. Душновато что — то. Не зря Дуад местные называют горячим оазисом. Говорят, в тёплые сезоны — это самое жаркое место Андарии. Подобная аномалия только в южной рабской Тирсе, где тоже имеется какой — то подземный вечно извергающийся вулкан, лава которого греет их Серое озеро, что величиной с целое море.

Детки ёрзают на коленках, сидя лицом друг к другу, их интересуют только пуговицы и узоры на моём камзоле. Зрителей, которые сидят рядом и выше на ступень, всё это ещё больше раздражает. Но их недовольство вероятно сглаживается тем, что главная трибуна с полноценным навесом от солнца, она же — вип ложе графини, находится слева метрах в тридцати примерно на моём же уровне. Я так специально выбирал, чтоб поближе.

Вокруг неё сектор оцеплен, зрителей нет. Только арбалетчиков тьма. А я вот и думаю, чего они магов не боятся: истыкают любого циркача до состояния ёжика.

Уже часа за полтора до мероприятия на графском ложе начали возиться служанки. На главной площадке стадиона ещё раньше. Зачем — то решили целой цепью из трудяг пройтись граблями по стриженному газону, которым покрыто всё поле действа, никаких земляных проплешин и изъянов, всё идеально. То есть никто в футбол здесь не гоняет, кощунство какое.

В ожидании развлекаю мелкими фокусами детишек, продолжающих тусить у меня. Каждому по игрушке из «Детского мира», и это проще простого.

Когда «герои» стали выходить на арену я встрепенулся. Зрители поутихли, начали даже лордов на арене узнавать, тыкая пальцами и делясь впечатлениями. Повалили сплетни, что уши вянут. Детишкам бы ушки закрыл, да рук не хватает.

За пятнадцать минут выстроились по обе стороны стадиона в одну шеренгу около ста двадцати дармоедов — смертников. От ярких и красочных гербов на щитах пестрит, от зеркальных доспехов слепит. Тут ещё и солнце палит на безоблачном небе нещадно. Шлема у всех сняты, в руках держат, хвосты да хохолки там на макушках всех цветов радуги. Один дебил умудрился накрасить свой нашлемный хвост во флаг едва ли не ЛГБТ. И сюда добрались супостаты.

Мощных дядек много, но есть и щеглы. У одних вид мужественный, другие явно заволновались. И, похоже, уже прокляли эту затею. Но! Так мне казалось, пока не протрубили протяжно десяток здоровенных труб, сигнализируя скорое появление графини!

Мужики на арене замерли, повернув головы к трибуне. Удивительно, но такой ровной шеренги я ещё не видел. Только вот не по ранжиру. Трибуны затихли, только изредка стали доноситься шмыганья носом, покашливания, скрип скамеек, протяжные пуканья, и всё это под сопение ближайших соседей.

А вот и Она. Ахнули тихо на трибунах с такой синхронностью, будто у них коллективный разум вдруг нарисовался, а это их пчеломатка.

Даже дети на коленках замерли, ротики раскрыв и шейки вывернув, чтобы на барышню смотреть.

Женщина поднялась откуда — то снизу и подошла к бортику, который едва доставал ей до пояса, укрывшись в тени навеса.

Первое, что бросилось в глаза, это два здоровенных молочно — белых шара полуголых сисек, которые снизу поддерживаются белым корсетом с серебристыми узорами. Создаётся эффект устойчивых и сочных форм и впечатление, что это большая попа, которая смотрит на подбородок. При этом корсетные чашки едва закрывают соски! Грудь просто огромная, каждая сисяра больше её же головы, да эти дойки, как два арбуза! Да ещё на фоне стянутой талии смотрятся крайне непропорционально. Сама носительница столь экзотических форм — блондинка с распущенными волосами, зачёсанными строго за спину, видимо, чтобы такие прелести не заслоняла грива. Ох, а грива лоснится, отблеск золотой от неё. Вероятно, чтобы подчеркнуть столь шикарный цвет, надета золотая диадема с фиолетовым камнем в центре, размером со сливу.

Личико милое, совсем ещё детское. И это двойное извращение! Хотя по моей информации ей должно быть уже лет так девятнадцать — двадцать. Ну — ка. Являю бинокль, чтобы рассмотреть получше. Нет, не сиськи! Их — то как раз хорошо видно.

— Детки, не вертитесь, — шепчу, настраивая резкость. И чем же ты, сучка, зацепила. Не выменем же таким⁈

О! Мордаха крупным планом уже интереснее. Графиня загаром не блещет, видимо, солнце не любит. Над голубыми глазами явно поработал визажист: загнутые чёрные ресницы, как у коровы, добавляют ослепительности, светлые, золочёные тени увеличивают размер, а чёрная подводка даёт выразительности и раскосости. Носик тоненький, губки маленькие. Кожа безупречная. Не сказать, что прям анимешка… Кукла! Ухоженная, размалёванная кукла. От своей идеальности несколько приторная, на мой взгляд.

Может, этих бедолаг ещё обманула, но не меня.

Полный образ создаёт впечатление, что это несуразная Снегурочка. Порно вариант вполне. Нет, ну таких сисек даже у суккубок не видел. Здесь она всех порвала. Эта графиня мать её Жозефина. Графиня? Вид как у царицы, а взгляд презренный, как у императрицы перед просящим подать грязным сбродом.

Брезгливость, которую девушка едва скрывает, её совсем не красит. На лбу сразу морщинка, как у куклы «Чаки» из ужастика.

Окидывает сперва трибуны, затем арену. Стоило ей на героев взор устремить, глаза поскакали, да губы зашевелились. Пересчитывает что ли?

Взмах нежной ручкой в вуали. Позади возникает худощавый темноволосый мужик в клёпаном фиолетовом кителе. Лет под сорок пять, а выражение лица, как у школьника.

— Почему так мало мужей? — Слышу её щебечущий голосок на фоне всеобщей гробовой тишины.

Это первое, что говорит, будто здесь овцы собрались. Ни всем здравствуйте, ни хорошего дня.

Бросила только своему приспешнику, не оборачиваясь.

— Треть сгинула в дуэлях на пути сюда, — отвечает мужик трепещущим голоском.

— Я недовольна, — выдаёт уже громче.

И народ снова ахает в унисон. Даже детки на моих коленках зашмыгали.

Да что, млять происходит⁈ Графиня гривой распущенных волос взмахнула, как в замедленной съёмке и назад пошла, исчезая из виду. Трибуны стали разочарованно вздыхать. А снизу кто — то подхихикнул вдруг!