Меняю колоду!

В общении с товарищами я все-таки старался выглядеть как обычно беззаботным, даже пару бородатых анекдотов рассказал про Чапая и поручика Ржевского. Сегодня Николай с Валей ушли раньше обычного. Усталая Исидора упала на Колькину кровать, заявив, что завтра тяжелый день и ей совершенно не до интима. Откровенно говоря, мне — тоже. Грядущего зачета я не опасался, а вот голову буквально распирало от предчувствия подлянок, кои в самое ближайшее время преподнесет мне судьба-злодейка.

Интуиция меня не обманула. Нет, зачет я сдал практически автоматом. Вдовин Юрий Васильевич, не задав ни одного вопроса «лучшему студенту потока», расписался в моей зачетке о допуске к экзамену. Вручая мне в руки книжицу в сером переплете, он высказал пожелание видеть столь усердного и одаренного студента не просто на факультете Алхимии, но конкретно на возглавляемой им кафедре Мутагенных препаратов. Разумеется, я обещал подумать — не стоит раньше времени расстраивать хорошего человека. А вот стоило мне покинуть аудиторию, тут-то меня и прихватила какая-то девица со знаками студентки четвертого курса факультета Философии:

— Зубов, к ректору срочно! — едва завидев меня, еще издалека заорала она, при этом выглядела так, будто, бегая по летней жаре, искала меня, как минимум пару часов.

Удивился ли я? Да ничуть. Чуйка меня еще ни разу не подводила, к тому же, ночью кошмар привиделся, благо о чем конкретно там было напрочь выпало из памяти после моего пробуждения и слава Богу.

— Здравия желаю Ваше Высокопревосходительство! — рявкнул на пороге ректорского кабинета.

— Проходи Зубов, рад видеть одного из самых подающих надежды студентов первого курса, и это вовсе не мое субъективное мнение, практически все преподаватели так считают. — Голос Блинова при этих словах буквально источал мед и патоку. — Присаживайся, Владимир, на вон тот стул. — Уселся, деваться некуда, коль тебе приказывает самый главный человек в университете. Однако стоило моей пятой точке коснуться мягкой поверхности стула, как на меня навалилась «стопудовая» тяжесть мощного ментального заклинания. Ну как навалилась? Это Константин Константинович считает, что взял мое сознание под полный свой контроль. Блинов не только выдающийся стихийник, ему как менталисту равных долго искать придется. А мне изобразить, что полностью подчиняюсь его воле вообще ничего не стоит. Сделал вид, как и подобает, придурковатый, дабы умом своим не смущать высокое начальство и ненароком не навлечь на себя вполне обоснованных подозрений. — Выходи, Паша! — После этих его слов из соседней комнаты появился мужчина, по внешнему сходству с усопшим Олегом мне было несложно идентифицировать его личность. — Задавай свои вопросы.

Подойдя поближе, Павел Афанасьевич посмотрел мне в глаза и тут же едва ли не огорошил неожиданным вопросом:

— Зубов, это ты убил моего сына?

— Нет, — кратко ответил я, поскольку находился под «полным ментальным контролем», и пространный ответ не предполагался.

— Ты имеешь какое-либо отношение к гибели Олега? — не унимался несчастный отец.

— Не имею, — лишенным намека на эмоции голосом ответствовал я.

— Ну я же говорил, Павел, Зубов вовсе не какой-то хладнокровный убийца. К тому же, обстоятельства дела свидетельствуют о полной его непричастности. Сам же рассказал, что Олега обнаружили изрешеченным пулями, а его убийц обгоревшими головешками.

— Сердце, Константин Константинович. Чувствую, что с этим парнем что-то не так. Вы уверены, что в данный момент он не валяет Ваньку? — От этих его слов у меня сердце едва в пятки не провалилось. М-да, Штирлиц как никогда был близок у провалу.

Ситуацию спас ректор. Он громко и задорно расхохотался. Хорошенько повеселившись, Их Высокопревосходительство промокнули носовым платком ненароком выступившие слезы радости.

— Паша, ты сам-то веришь тому, что какой-то адепт первой ступени способен противиться моему ментальному воздействию? Если что, я десяток таких как ты в бараний рог скручу, а ты у нас, если не ошибаюсь, магистр от менталистики. Эх, Паша, Паша, не будь ты наследником Великого рода, ходил бы уже в грандмагистрах, как минимум, а то и в архимагах. Великий потенциал в твоем лице потеряло государство Российское. Ладно, коль мне не веришь, передаю тебе управление сознанием этого юноши. Взгляни-ка его собственными глазами, чем он вчера занимался.

Тут в мою башку будто липкие щупальца внедрились. Я был к этому вполне готов. Подсунул незваному гостю заранее заготовленный отчет о своих вчерашних хождениях по столичным достопримечательностям, магазинам и прочим заведениям. Не зря по Москве как угорелый мотался. Даже время на попадавшихся на глаза часах и положение дневного светила на небесах в «своих воспоминаниях» отредактировал, чтобы совсем уж никаких вопросов. Разумеется, там малейшего намека не было на нашу встречу с мстительным наследником рода, тем более посланными по мою душу бандитами. Получив доступ к информации, Демидов минут на пять застыл с закрытыми глазами. Этого времени ему вполне хватило, чтобы понять, что Владимир Зубов не имеет никакого отношения к убийству его сына. Выйдя из транса, он тряхнул головой и, обратившись к Блинову, сказал:

— Похоже, вы правы, Константин Константинович, этот парнишка непричастен к гибели Олега.

— В таком случае, — архимаг удовлетворенно потер ладошки, — во избежание разного рода слухов и пересудов, прошу тебя пройти обратно в мои апартаменты. Провожу Зубова, вернемся к делам нашим насущным. Ты, Паша, теперь передо мной в долгу, сам понимаешь, то, что мы с тобой только что проделали в отношении студента, абсолютно противоречит букве закона и неоправданно с точки зрения морали и этики. — Вот же паскудная парочка! А если бы я заранее не подготовился? Демидов уж точно поджарил бы мою тушку прям в кабинете ректора. Ну или еще какой каре подвергнул. По любому, живым отсюда я вряд ли бы вышел. Ладно, припомню ректору эту его подлянку. Павла Афанасьевича также не забуду, мало, что морального урода воспитал, еще и виноватым в его гибели хотел выставить меня. Сердце, видите ли ему подсказывает. А где было твое сердце, когда давал добро на мое устранение? Ведь наверняка о планах сына ему докладывала служба внутренней безопасности, в противном случае грош цена такой СБ и её руководству.

Едва глава рода Демидовых покинул кабинет, архимаг взмахнул рукой в непосредственной близости от моего носа и молвил:

— Очнись, Владимир.

Мне пришлось снова отыгрывать роль человека выпавшего из сомнамбулического состояния. Часто-часто захлопал ресницами, при этом изобразил на лице полное недоумение:

— Ваше Высокопревосходительство…

— Ты молодец, Зубов… и вообще, как я уже отметил, все преподаватели тебя хвалят. В случае успешной сдачи экзаменов, можешь продолжить обучение на любом факультете.

— Вообще-то я артефактором собираюсь стать, — с наивно-детским выражением на физиономии выдал ректору свои «тайные» планы.

— Похвально, что заранее выбрал жизненную стезю. А на какой кафедре, если не секрет?

— Общей артефакторики.

— Значит, универсалом хочешь стать без узкой специализации. Похвально, похвально! А теперь свободен. Иди, готовься к следующему зачету.

Изобразив смущение на лице, я все-таки спросил:

— А зачем вызывали, господин ректор?

— Да так, собственными глазами взглянуть на перспективного студента.

Врет, как дышит. Впрочем, Бог ему судья. А я покамест свалю-ка отсюда от греха подальше.

Выйдя в коридор, ощутил непередаваемую радость и легкость, будто гора с плеч свалилась. Только теперь я осознал, что такое избавиться от подспудного страха разоблачения. Впредь буду осторожнее, и храни меня Господь от общения с высокородными говнюками.