Самогонщик против армии США

Глава 17

Холодное время года началось, как водится, с ожидания налоговой инспекции. Я совершенно не был уверен, что король отстанет и удовлетворится моим заверением, что все причитающиеся в казну серебрушки и ещё несколько раз по столько отправится на государственное дело федеральной значимости — строительство религиозного центра в Номинорре. Богу богово, а свою доляну богатств величество желает быстрее… И я могу его понять. Но не могу помочь.

Забрав отца и Мюи из Гузарра, я прибыл во дворец в самом конце октября. И начал с совета, собрав самых близких — родителей и супругу, в своих покоях. Постарался изо всех сил, чтоб никто не подслушал.

— Дорогое семейство! Я пригласил вас с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие.

— К нам едет налоговый ревизор? — предположила мама.

— Хуже. Хозяин этого самого ревизора, наш горячо любимый и почитаемый король Маерр, заказал моё убийство. Действовал очень аккуратно, посредством Фируха, Айюрра и банды каросских наёмников. Ему не предъявишь ничего, слишком длинная цепочка.

— Кроме того, большая часть участников — на том свете, — вставил отец. — Айюрр, Фирух и не меньше половины отряда Кривого Лиса, включая его самого.

— Да, папа. Что мы имеем итого…

Я сидел посреди импровизированного круга на кресле, поближе к пылающему камину. Не зажигал свечи. Отблески огня с поленьев как нельзя лучше сочетаются с заревом заката. Не Россия, но всё равно — красиво.

— Проблему, — подсказала мама.

— Именно. Я ощущаю себя свободным от любых обязательств по отношению к придурку. Уверен, он решил меня убрать из самых низменных чувств — жадности и боязни конкуренции с моей стороны, не вспоминая, кто усадил его на престол. Монархи склонны забывать заслуги друзей, бывших с ними в самом начале пути. Но поднять прямой бунт не могу. Даже если выплывет наружу неприглядная роль Фируха, а кроме свидетельства Айюрра у меня других доказательств нет, ничто не подтверждает виновность короля. Вдруг непутёвый принц действовал по собственной дури и не советовался с папашкой? Мы понимаем, вряд ли. А поверят ли другие бренты и глеи, не знаю. Короля не допросишь на Камне Правды, не арестовав и не отдав под суд.

— Дорогой! — мурлыкнула Мюи. — Но всё же очевидно. Маерру выгодно делать вид, что он не причём. Только безутешно скорбящий отец, оставшийся без единого наследника. Тебе придётся изображать, что не в курсе его гнусных происков. Умрёт — и у нас появится новый король. А если попробует что-то ещё раз против Номинорра, ответим как надо.

— Ещё одна проблема в том, что нет достойного кандидата в преемники. Помню последние выборы. Маерр и Айюрр были самыми авторитетными. Одного уж нет, второй готовится.

— Лучшие люди общества, — фыркнул отец.

— Хорошие политики — не эталон нравственности, а лучшие управленцы. К сожалению, этим двум не хватило ни менеджерских, ни моральных качеств.

— Я знаю, кто может быть королём! Ты! Мой любимый муж.

А ты станешь королевой? Амбициозная моя…

— Кто пилил меня, что слишком много времени отдаю обязанностям архиглея и мало — семье? Королевских обязанностей, знай, ещё больше. Придворная грызня, козни, внешняя политика. А если ещё и внешний враг нападёт, отвечать за миллионы людей… Нет, дорогая. Чтобы стать королевой, нужно было выходить за Фируха и не дать тому умереть.

Она надула губы. Так старательно, что они почти покрыли клыки. Наверно, только что разрушил её самую заветную мечту. Посыпаю голову пеплом… Но в короли всё равно не пойду.

— Что же ты решишь с Фаи? — напомнила сердобольная мама. — Девочка совсем извелась. Сидит одна-одинёшенька.

Хорошо, что подсказала. О наёмнице я забыл за куда более важными хлопотами.

— Выходит, она зарезала того, кто давал серебро на твою смерть, — вставил папа. — Отпусти ты её и выгони из Номинорра.

— Ни малейшей признательности к этой твари не испытываю. Она влезла в окно с целью заколоть именно меня. Достигла бы цели, если бы не лопухнулась. Отпустить… И дать всем сигнал: покушение на архиглея и убийство его гостя остаются безнаказанными, значит, как говорил один мой знакомый из Брянска, «можем повторить». Пусть сидит.

Приняв решение ничего не предпринимать против короля, я немного успокоился и занялся хозяйственными нуждами, накопившимися за время отсутствия. Послал прошение королю выкупить Гуззар по справедливой цене, уплатив стоимость брентства сборщику налогов для передачи в столицу. Представил кривую мину короля. Ещё бы. Налоги Гош платить отказывается, а на покупку выморочного брентства нашёл денег… Плевать. Пусть пробует отыскать другого покупателя.

Навестил Сорбонну и в перерыве между занятиями напоролся на Дюльку.

— Гош! Не откажи в просьбе.

— Заранее не обещаю.

Парень помедлил секунду. Наверно, собирался с духом. Потом выпалил:

— Если Айюрр мёртв, его контракт с людьми Кривого Лиса закончен. Разреши мне нанять Фаи!

Не люблю обижать хороших людей, но не сдержался. Заржал от души.

— Дюлька! У неё одно призвание — душегубство. Кого ты хочешь, чтоб она для тебя убила? — понимая, что отчаянно краснеющий хрым не продумал ничего, идущего дальше оферты, я подлил масла в огонь: — Или наймёшь её наложницей?

Вот тут пацан удивил.

— Не-е-е. Я вот посчитал… Если она — моя наёмница, то могу отправить её преподавать в университет, а с кмита Лёша брать серебро по ставке учителя. Три четверти отдам ей, четверть заберу себе.

— Как говорил один мой приятель, самая выгодная торговля — продавать женские часики. По пятьдесят долларов за часик. Ты придумал сдавать в аренду пленницу университету! Вроде и не аморально даже.

— Так ты согласен, архиглей?

— Дюлька! — я подошёл к нему вплотную и положил руки на плечи, задрапированные студенческой мантией. — Помню, как ночевал у тебя, как твоя матушка боялась чужака, стеснялась, потом накормила. Как с тобой впервые в Мульде сажали картошку. Когда дрались за Клая и Нирага. Разве могу тебе отказать?

— Спасибо!

— Но учти. Ты не должен стать игрушкой в её руках. Договорились? Если учудит — пинок ей пониже спины и вон из Номинорра. А что похуже сотворит, вздёрну без раздумий, невзирая на твои слёзы и просьбы. Усёк? Отвечаешь за гадину душой и телом!

Пугал его как мог. А счастливый обормот только знал благодарить.

Так минул Новый год, если считать за него 1 января по местному календарю. Или 1 июля 2023 года там, на Земле.

Если Подгрун сработал как надо и воспроизвёл переход, по которому мы с Бибом посещали в Россию, пара американских мудаков очутилась в колодце около самых Дымков. Очень надеюсь, что у них хватило мозгов не совать стволы М4 в нос моим односельчанам. Люди они мирные, спокойные. Но если обидеть — дадут по башке оглоблей. Два раза просить не надо…

Это мой самый большой перерыв в посещении Родины. Я привык к Мульду. Люблю Номинорр. Здесь моя семья — родители, жена, пацанчики. Но, как и всякого эмигранта, тянет назад. Хоть на несколько часов году. Вдохнуть воздух Брянщины, свежесть соснового бора, приправленная долетевшим дымком от топящейся баньки. Или пыльный аромат спелой ржи. Сырость грибного леса. Ностальжи…

За неимением турпутёвки в Дымки я собрался, наконец, в Мармеррих. Как раз пришли струммы Даргурра. Время не самое удачное для вояжа по реке. Она не замерзает, даже когда минус и на траве у берегов по утрам серебрится иней. Иногда проплывают мелкие льдинки. Но в целом навигация до Номинорра круглогодичная, что очень удобно.

Мюи порывалась со мной. Как обычно. Но стоило зайти на борт ладьи, решительности поубавилось.

— Как же я буду оправляться, муж?

— Как все. Отхожего места не предусмотрено. Снимаешь штаны, свешиваешь попу через борт, и — ура, получилось.

— На глазах полусотни мужиков-хрымов?

— Прикажешь ради каждого приставать к берегу, чтоб облегчиться? До лета не обернёмся.

— Я не «каждый»!

Знала бы, что в эпоху парусного морского флота гальюн подвешивался под бушпритом, на носу корабля. Забраться в него, а потом выбраться, не свалившись под форштевень, — задачка со звёздочкой. Вдобавок, в свежую погоду корпус кидало на волнах. Нос порой полностью погружался на несколько секунд, и вода перекатывалась через палубу, не доставая только до мостика на корме. Моя дорогая, коль забралась бы в такой гальюн, получила бы полное омовение, от макушки до пят.

Ещё её смутил запах. Струмм перевозил рыбу. И хоть его мыли после разгрузки, какие-то чешуйки и потроха попадали между досок, застревали. Гнили. В ноздри шибануло соответственно.

Я присмотрел для себя другую ладью. Вверх по течению она привезла меха заморских зверей, там несло дубильными веществами. Не «Шанель №5», но всё же не тухлая рыба.

Осталось похоронить вариант, при котором Мюи сопровождала бы струммы по суше, и вопрос закрылся сам собой.

Нет, я, конечно, скучаю по ней. Спешу обнять и прижать каждый раз — первым делом, возвращаясь во дворец. В браке мы не так давно, и ночи бурной любви не утратили остроты, даже если клыкастенькая не пытается подражать немецкому порно. Но в походе я должен сосредоточиться на цели похода. А не о том, как избавить супругу от невзгод. Конечно же, велел бы Даргурру приставать к берегу у кустиков, коль ей приспичило, и тормозить общий ход. Не нужно!

Отца я взял. И хрыма Борра из числа рабочих мастерской. Подкинул викингу серебра, чтоб не возмущался. Часть речного кораблика, куда торгаш мог бы составить бочки с ниром, заняла паровая машина с отсоединёнными гребным валом и винтом.

И ещё плыл наш географ Лаврентий Фёдорович, совершая первую практическую экспедицию для уточнения картографии.

О нём имеет смысл рассказать подробнее. Местные сократили его имя до «Лав», но с английским словом «любовь» — никакой связи. Даже в зимнем плаще с капюшоном он смотрелся, будто в костюме-тройке и в галстуке. Всегда чисто брился, освоив навык подтачивать ножи на сменных картриджах бритвы «Жиллет». Пожилой метросексуал десятого века, уместный не более чем микроволоновка на лодке Даргурра.

При всех своих достоинствах тот купец был болтлив. Чересчур. В первый день пути это казалось достоинством, он заменял радио. Засыпал тысячей ненужных подробностей: где что почём. Жаловался на трудности жизни и бизнеса хуже старого еврея из Бердичева.

Я пропускал мимо ушей его трёп, а Лаврик слушал крайне внимательно. Переспрашивал. В рассказах Даргурра проскальзывали крупицы сведений о дальних странах, приходящих из-за моря судах. Но сам он предпочёл речные сообщения. Пусть менее доходные, но и гораздо менее рискованные, несмотря на приведённые им «страшные-страшные» опасности малого судоходства.

Первый день и часть ночи гребли. Путь освещала железная плетёная корзина, поднятая на шесте и наполненная чем-то горючим. Река и берега, исчерченные тенями в неровных отблесках огня, выглядели сюрреалистически. Недаром столько баек сочинялось про водную нечисть, пейзаж располагал.

А может, в реке и правда живёт какой-нибудь божок Мокрун? Предпочёл бы с ним познакомиться пораньше, пока не кончились запасы матушкиных вкусностей. Не довелось.