Самогонщик против армии США

— Я не умею болеть, — засмеялся морской чудик. — Вот и придумай. Сам. Ты же вроде из другого мира, я чувствую. У вас там тоже есть океаны, правда? Посмотри, как поклонялись богам моря разные народы.

— А ты сможешь открыть проход в мой мир?

— Запросто! — сердце моё подскочило, но Можерун сразу окатил меня холодной водой, имевшейся у него в избытке. — Тебе не подойдёт. Только на глубине, где я всесилен. Ты, теплокровный смертный, там не выживешь.

Тем более, и выход запросто окажется где-то подо льдами Карского моря… Это только Пита и Джен подобным маршрутом отправлять. Армия США выживает в любых условиях? Вот и покажите, как вам удастся.

Было по-прежнему холодно и мокро. Но путешествие на вёслах приобрело близкую цель и верное направление. Призрак исчез за несколько секунд до того, как киль зашуршал по речному песку.

Если боженька не обманул, мы в устье реки Тарры, где один из рукавов вливается в акваторию гавани.

В нескольких десятках метров от прибрежной полосы начинался лес. Я спотыкался о выброшенный на сушу плавник. Истратив практически весь бензин в зажигалке, всё же умудрился развести костёр. Мы накидали в огонь столько плавника, что пламя взлетело метра на два и опасно кидалось в стороны под порывами ветра.

Рискуя опалить брови и бороду, я старался держаться ближе к костру. Просох, согрелся. Отец — тоже. У него, запасливого, нашлась даже фляжка ржаного нира. К сожалению, лишь грамм двести, по сотке на каждого. Всё равно — класс!

Так скоротали время до позднего зимнего утра. Хотелось жрать.

В сумерках, как только стало возможным рассмотреть детали, я извлёк кожаную трубу, снял крышку. Внутри обнаружился свёрнутый лист, примерно полметра на метр. Карта планеты со всеми морями, океанами, портами и устьями крупных рек. Конечно, внутри материков и больших островов — пустота, Можерун туда не вхож. Супер! За бочку мёда в рассрочку Подгрун дополнит её. Ох, утру нос нашему географу… Если Лавруша пережил минувшую ночь в доме подлеца Даргурра.

Стоило взять тубус в ладони, я почувствовал жжение в левой. На коже чётко проступил багровый шрам в форме двузубца. Такой же фирменный логотип красовался в углу карты. Дай угадаю: Можерун меня пометил, не спросив согласия. Он — бог, ему всё можно.

Разглядывая новое украшение, аналог трезубца Нептуна, я вдруг заметил, что шрам начал наливаться багровым, стал светиться в полумраке. Секунд через тридцать пылал уже довольно ярко. Как светодиодная лампочка на пять-семь ватт.

— Сожми руку, — посоветовал отец, наблюдавший за манипуляциями.

Я послушался. Как только сомкнул пальцы, все ощущения исчезли. Раскрыл — шрам уже не светился.

Короче, бонусом к карте мне достался магический фонарик. Узнать бы, имеет ли он ещё какие-то функции, кроме осветительной. Мануал, к сожалению, к девайсу не прилагается.

Как просветлело совсем, мы отправились вдоль реки вверх, к основному руслу. Набрели по пути на деревушку. Там, бросив целый золотой, я снял половину хорошо протопленной избы. Хозяин-рыбак, ошарашенный появлением странных незнакомцев, охотно принял монету. Приготовил баньку, велел накормить. Жена его, помесь Бабы Яги и чего-то ещё менее симпатичного, метнула на стол. В меню была только рыба с хлебом, зато много.

Мы отмылись, отъелись. Отоспались после приключений прошлой ночи. Приняли на грудь отвратительной самогонки. А поутру следующего дня рыбак повёз нас к главному руслу. Лодка его, шагов всего десять в длину, медленно тащилась вверх по течению, подгоняемая боковым ветром, надувавшим латаный-перелатанный парус.

Знал бы, что творится в Номинорре, мчал бы со всех ног. Не останавливаясь ни на отдых, ни на баньку. Но мы пребывали в счастливом неведении.

Там, где Тарра разлетается на рукава, рыбак причалил к берегу и указал в сторону русла, откуда обычно идут купеческие струммы вглубь Мульда. Формально это уже была моя земля, окраина архиглейства, но сюда мало кто заглядывал. Пираты и разбойники, обломавшие зубы о Мармеррих, вымещали свою злобу на жителях устья. Поэтому здесь жили мало и бедно, готовые бежать вглубь леса и прятаться.

Караван из трёх струммов показался довольно скоро — через пару часов.

Я повелительно поднял левую руку, правой сжимая рукоять ППС. Не захотят повернуть к берегу — отстрелю рога фигурке кхара на носу. Метров пятьдесят, не промазать.

Кисть пронзило жжение… С удивлением глянув на ладонь, увидел, что двузубец сияет куда ярче, чем в первый раз. А ведь из меня черпает энергию! Закон сохранения энергии, хоть физической, хоть магической, одинаково действует в любых мирах. Наверное.

Струммы повернули к нам. Все три.

Мы с отцом отступили от берега, когда гребцы и прочая начинка судов спрыгнули на мелководье и понеслись к нам. Синхронно щёлкнули спускаемые предохранители. Но стрелять не пришлось. Речники повалились на колени.

— Великий Можрун! Смилуйся!

Наверно, отец зажал рот рукой, чтоб не заржать, когда я важно двинул навстречу и возложил длань на мохнатую башку самого здорового парня из трёх экипажей.

— Я не Можрун, но пророк его. Внемлите моим словам. Повелеваю доставить меня и моего смертного спутника в Номинорр!

Нас подхватили на руки, чтоб не замочили ноги в речной воде, и бережно занесли на головное, самое крупное судно. Укутали одеялами. И начали грести к Номинорру. Быстро, будто Можрун гнался сзади, клацая челюстями кашалота. Или что тут у них водится страшное.

— Ты у меня — любимчик богов, — шепнул отец, пряча улыбку.

Освоившись с ролью божьего пророка, я расспросил купца-хозяина о событиях последних суток. Если кратко — Даргурр весьма погорячился, впустив погромщиков в свой дом. На нём и на найденных внутри людях выместили всё накипевшее на парах нира. Географ и мастер, вероятно, живы, правда, обитатели особняка избиты со всей пролетарской ненавистью. А царь удручён, что погромщики разнесли на молекулы мой подарок дворцу — паровую машину для колодезного насоса. Сей факт расстроил государя больше, чем утрата двух десятков подданных, преградивших нам путь к отступлению.

Его легко понять. У Можруна прибавится понтов, у него — нет.

х х х

Фаи властно потребовала пистолет у начальника караула.

— Я покидаю Номинорр! Стража мне поклялась: всё, отобранное на входе, подлежит возвращению на выходе.

Десятник мялся.

— Так-то оно так, но…

— Никаких «но».

— Вы же — личная пленница архиглея, так? — он потёр курносый нос, вспотевший даже на зимней прохладе от мыслительного напряжения в небольшом мозгу.

— Где ты видел пленниц, расхаживающих по городу без охраны и вольных в любой час покинуть его?

— Тоже верно… Грулл! Отдай ей манатки.

Фаи пропустила под плащом ремень кобуры, туго затянула его. Достала пистолет, вытащила магазин из рукояти и запасной из кармашка. Патроны на месте. Смазать да почистить… Всё равно, стрелять готов. Хоть сейчас.

Дюлька расстроится, узнав о её бегстве. Переживёт.

Пока она копошилась, потеряв драгоценные секунды, случилось неожиданное. Над городом разнёсся голос тревожного горна, подхваченный сигнальным колоколом. Решётка упала, перегораживая выход на дорогу.

— Тревога! — верещал десятник.

Что-то произошло. Чрезвычайное. Просить выпустить её бесполезно. Если звучат горн и колокола, как рассказывали, ворота запираются сразу же, до особого распоряжения архиглея или кого-то другого из старших. Проще дождаться ночи и спуститься с крепостной стены по верёвке.

Фаи развернулась и решительно зашагала в сторону Сорбонны. До темноты пусть ни Дюлька, ни преподаватели университета не узнают, что она намылилась исчезнуть.

Кобура, которую в суматохе стража и не подумала снова конфисковать, приятной тяжестью навалилась на верхушку бедра. Придавала уверенность.