Меняю колоду!

М-да, непростые девушки. Возникает закономерный вопрос: «Почему без охраны?». К тому же, заказать заранее отдельный столик в этом заведении для них было бы плевым делом. Интересно чего бы им подсаживаться к незнакомому лейтенанту, на место рядом с которым претендует куча девиц попроще и намного доступнее? Вне всяких сомнений, с этими чаровницами я пролетаю, как фанера над Парижем. Ладно, снять проститутку на ночь в подобном заведении не представляет особых затруднений, достаточно намекнуть портье и тот вмиг представит с полдюжины на выбор. А этих, отужинаю, как полагается благородному человеку, но «танцевать» не стану. Теперь, по своему нынешнему положению я — «Ваше Благородие» и никак иначе, то есть по Табели о рангах отношусь к категории государственных служащих десятого ранга, а значит являюсь обладателем личного дворянства, хоть и безземельный, но имеющий право вызвать на дуэль любого обидчика, кроме Государя Императора, Великих Князей и членов их семей. По этой причине дискредитировать девчонок назойливыми ухаживаниями или хотя бы намеками на продолжение банкета в моем номере не собираюсь. Посидим, послушаем местного певуна и разбежимся, будто вообще никогда не встречались.

Удовлетворив насущные потребности организма в питательных веществах, мы выпили по чашечке кофе с пирожными. А тут и Саша Нагорный появился, коего антрепренер почему-то представил: Саща. Так и объявил в микрофон слегка пришепетывающий субъект, напомнивший своим видом и речью Бубу Касторского из фильма про неуловимых мстителей:

— Ша, люди, прощу ващего внимания! — После того, как народ утих, продолжил: — А теперь, уважяемая публика, нас посетил сам Саща Нагорный! Прощу любить и жяловать!

Тут же, свет направленных на сцену прожекторов угас. Какое-то время в зале царила мертвая тишина. Впрочем, продлилось это недолго. Спустя полминуты прожектора вновь вспыхнули и на сцене возник молодой мужчина в черном концертном фраке с бабочкой и модных лакированных туфлях. Вне всякого сомнения, мужчина наложил на лицо толстый слой театральных белил, что в совокупности с кипенной манишкой, черным цветом его волос и ярко накрашенными алой помадоц губами делали его похожим на матерого вампира, только что покинувшего место дневной лёжки. Вот на хрена, спрашивается, народ пугать? Дракула недоделанный. Впрочем, глядя на млеющих дам, сделал вывод, что подобный сценический образ пошел бы на ура не только в этом провинциальном городишке, но и в столице.

Тем временем за спиной импозантного Саши грянул ансамбль, состоящий из фортепьяно, разнообразных струнных смычковых и щипковых инструментов, полдюжины духовых и неплохой ударной установки. Музыкальный народ исключительно кучеряво-брюнетистый у некоторых наличествовали пейсы. Во вступлении я с удивлением узнал запущенное мной в этот мир«То что было», и действительно после проигрыша со сцены зазвучал усиленный микрофоном голос Саши Нагорного:

Все равно года проходят чередою.И становится короче жизни путь.Не пора ли мне с измученной душоюНа минуточку прилечь и отдохнуть?..

Исполнение мне понравилось, ничуть не хуже Лойко Макарского-Наливайченко, даже лучше. Дальше певец исполнил мою же «Калитку»:

Лишь только вечер затеплится синий,Лишь только звёзды зажгут небеса,И черёмух серебряный инейУберет жемчугами роса…

Тут передо мной возник закономерный вопрос: «А не являюсь ли я в данный момент свидетелем банального акта хищения чужой интеллектуальной собственности?». Насколько мне известно, имя Александра Нагорного в присланных мне юрисконсультом господина Макарского-Наливайченко для передачи прав на коммерческое использование моих песен нигде не фигурирует. Это что же, неприкрытое пиратство, получается?! А может хитрожопый Лойко получает отчисления от десятков таких провинциальных певцов, как этот Саша и не считает нужным ставить в известность автора? Ну да, автора, тут уж кто первый встал, того и тапки, а Муза, дама такая, привередливая. Может тот же Вагнер услышал свой «Полет валькирий» в тот момент, когда его исполнял оркестр в какой-иной реальности, или Эдвард Григ также, обладая особыми способностями, подслушал где-то «Песню Сольвейг» и все прочие моменты своего знаменитого камерно-симфонического музыкального произведения. То есть, музыка существует объективно во всех Вселенных бесконечного Мультиверсума, её нужно всего лишь услышать.

Дальше больше. К моему великому удивлению, программа товарища Нагорного за редким исключением состояла из моих композиций. Блин, я сегодня уже стал жертвой одного таксиста-лохотронщика, неужели меня ожидает еще одно фиаско? Ну, сука, этот Шурик, пойдет на перекур, непременно с ним поговорю. Это же надо обирать безнаказанно нищего и голодного композитора. Может я как тот Моцарт, валяюсь в каморке в предсмертном состоянии, а этим дельцам по хер, гребут лопатой МОИ денежки и в ус не дуют.

Еле дождался антракта. Извинившись перед дамами, я в полной решимости отстоять свои права направился за кулисы, где в одной из комнат и застал компашку музыкальных пиратов в полном составе. Народ творчески так бухал, судя по запаху коньячком, таки неплохим, заодно перекусывал.

Подошел к что-то жующему «вампиру». Сразу же затевать ссору не стал, вежливо представился:

— Лейтенант Мажеского корпуса Зубов Владимир Прохорович. Восхищен вашим пением, господин Нагорный. — Также сделав реверанс в сторону музыкантов: — И вашим мастерством, уважаемые господа. Лучшего исполнения моих музыкальных произведений я до сих пор не слышал.

— Ваших произведений?! — Саша на какое-то время впал в ступор, а вместе с ним и все прочие присутствующие в комнате. Впрочем, Нагорный не был бы истинным жителем Вознесенска Черноморского, если бы тут же не нашелся, что ответить наглому самозванцу: — Прошу прощения, Ваше Благородие, но по заверениям Лойко, автор песен в данный момент является студентом МУМ, то ли первого, то ли второго курса, то есть, лейтенантом Мажеского корпуса ну никак не может быть.

Ну что же, справедливо. Сую под нос недоверчивому певуну свой студенческий билет где синим по белому было написано, что именно я являюсь студентом второго курса МУМ, подтверждением чему моя серьезная физиономия на фотографии и магическая метка, вспыхнувшая ярким неоновым светом, стоило мне лишь направить в идентификационный конструкт толику маны. Итак с моим студенчеством разобрались. Следующим документом стала моя офицерская книжка, со всеми перечисленными атрибутами: фотографией, надписью и магической меткой.

— Как видите, господин Нагорный, я и есть тот самый Владимир Прохорович Зубов, чьи песни вы только что исполняли со сцены этого богоугодного заведения.

Удостоверившись в подлинности поэта песенника, Саша с полминуты сидел будто пыльным мешком по башке стукнутый. Наконец, придя в чувства, он радостно воскликнул:

— Братва, гля! Да это ж на полном серьезе Владимир Прохорович! Во дела! — Затем обратил взгляд в мою сторону: — Какая встреча, уважаемый! Макарскому-Наливайченко непременно выражу свое большое «Фи!» за то, что не сказал, что такой маститый человечище будет в нашем городе. Аккурат два дня назад я заключил контракт с его адвокатом на исполнение ваших песен. Таки неплохо посидели, а он ни словом, ни намеком…

Музыкальный народ взбудоражился зашумел, слава богу, никто не бросился меня обнимать и подбрасывать к потолку, похоже, еще маловато приняли на грудь.

У меня с души аж камень свалился. Лойко честно расширяет круг исполнителей моих песен, в результате на мой счет капает все больше и больше денежек. А я-то заподозрил честного человека в незаконном использовании чужой интеллектуальной собственности, моей собственности. Благо кипиш не поднял, вот было бы неловко потом, когда все прояснилось бы.

— Не вините строго моего музыкального агента, уважаемый Александр. О моей командировке в ваши края Лойко ни сном ни духом. Я тут по делам Мажеского корпуса, кои никого из посторонних не касаются. Случайно оказался на вашем концерте и, скажу вам без каких-либо преувеличений, поете вы здорово. Чувствуете душу песни. Единственная претензия с моей стороны, к вашему весьма странному, по моему мнению, сценическому образу. Впрочем, судить не берусь, дамы от вас без ума, насчет мужчин, не уверен.

— Да-с, господин Зубов, выбрал по глупости в самом начале карьеры образ эдакого сказочного вампира, так теперь устроители моих концертов настоятельно требуют именно этого, дескать, от добра добра не ищут, неизвестно, как отреагирует публика если я перестану выбеливать лицо, красить губы и малевать тени под глазами. Впрочем, с обновленным репертуаром, пожалуй, стоит попробовать убрать этот проклятый грим. Да вы присаживайтесь, гость дорогой! Коньяк, водка, вино?

От выпивки вежливо отказался, и тут мне в голову пришла великолепная идея:

— А знаете, Саша, я, пожалуй, вам помогу. У меня есть песня в дар вашему славному Вознесенску Черноморскому и вашему не менее славному коллективу, которую исполнять в образе восставшего из могилы кадавра будет просто неприлично. — С этими словами я направился к заранее примеченному роялю, уселся на вращающийся стул, предварительно подрегулировав его высоту под свои габариты и, откинув крышку, запел:

Есть город, который я вижу во сне.О, если б вы знали, как дорогУ Чёрного моря явившийся мнеВ цветущих акациях город,В цветущих акациях городУ Чёрного моря…

По большому счету мне особо ничего и менять-то не пришлось в оригинальном тексте Семена Кирсанова, лишь в последнем куплете:

А жизнь остаётся прекрасной всегда,Хоть старишься ты или молод,Но каждой весною так тянет меняВ Одессу, мой солнечный город,В Одессу, мой солнечный городУ Чёрного моря.

Строчку про Одессу заменил на «В мой солнечный ласковый город». Во всем остальном совпадало с абсолютной точностью. Имеются в Вознесенске и бульвар и маяк, насчет пароходных огней, вне всяких сомнений. К тому же более сорока лет назад одесскому гарнизону совместно с народным ополчением пришлось отражать высадку морского десанта объединенной турецко-романской коалиции, и местные об этом прекрасно помнят до сих пор, так что куплет:

Родная земля, где мой друг молодойЛежал, обжигаемый боем.Недаром венок ему свит золотой,И назван мой город Героем!И назван мой город Героем, у Чёрного моря…

— оказался, что называется, «в масть».

Сказать, что мой подарок музыкальному коллективу понравился, ничего не сказать. Народ возбудился, впрочем, подбрасывать «автора» к потолку никто не кинулся. Музыканты, вооружившись листами бумаги и карандашами для начала записали текст песни, затем музыкальную тему, после чего за дело взялся аранжировщик коллектива, во время выступления Нагорного виртуозно лабавший на саксофоне, юноша с пейсами и полными грусти темными глазами по имени Борис. Ну да, так и представился:

— Богя Гейман. — Он извлек из стоявшего на полу потертого кожаного портфеля пачку разлинованных под нотный стан листов, в считанные минуты расписал инструментальные партии и, вручая ноты коллегам, с серьезным видом предупредил: — Дгузья, не забываем об импговизации, только без фанатизма, мы ггуппа, а не сбогище закогенелых индивидуалистов, тянущих одеяло каждый на себя.