Апраксин двор

Глава 38

— Да что ж ты такое?.. — пробормотал я, отступая на шаг.

Грозин перевоплощался прямо на ходу: раздался в плечах, чуть сгорбился, будто огромные лапы-ручищи вдруг стали слишком тяжелыми. Грудь разошлась вширь, с треском разрывая одежду. Лопнул ворот на шее, брызнули пуговицы сорочки, а лицо вытянулось вперед, с каждым мгновением все больше напоминая оскаленную звериную морду. Полыхнули в полумраке глаза, отражая огонь далекого пожарища, и во все стороны по саду прокатился низкий утробный рык.

Габариты, надо сказать, впечатляли. Грозин не только стремительно покрывался плотной коричневато-серой шерстью, но и продолжал расти. Я даже успел подумать, что это и вовсе никогда не остановится, однако даже у звериной ипостаси все-таки имелись свои пределы: его благородие вымахал до трех с лишним метров и прибавил где-то с полтонны веса и снова попер на меня, нетерпеливо срывая с плеч ошметки нарядного костюма.

Давненько я такого не видел — лет двести, а может, и больше. В моем мире оборотней считали легендой еще до Петра Великого, а к концу столетия они и вовсе вымерли под корень. Или забрались в такую глушь, что не отыщешь даже с собаками. Надо сказать, я лично изрядно приложил к тому руку… ни, или лапу. Не то, чтобы мне хотелось истреблять или гнать себе подобных, но слишком уж опасными они порой становились.

Особенно те, кто уже хоть раз попробовал вкус человеческой плоти. На таких ночь, голод, злость или фаза луны всегда действовали впятеро сильнее. А иногда им и вовсе напрочь срывало крышу, и тогда я шел по следам из растерзанных трупов. И порой шел неделями — ведь нет и не может быть добычи сложнее, чем суперхищник. Вершина пищевой цепочки, идеальный убийца, наделенный одновременно интеллектом человека и арсеналом самых опасных созданий матушки-природы.

Чего уж там — даже мне порой бывало непросто держать зверя в узде, хоть за сотню лет мы и стали если не лучшими друзьями, то хотя бы союзниками. Я не понаслышке знал, каково это, когда вторая, нечеловеческая ипостась берет верх и готова вот-вот сорваться с привязи.

Именно это сейчас и происходило с Грозиным. Злоба, боль и страх заполнили его полностью, не оставляя места человеческому, а сознание раненого зверя вмещало только одну мысль: драться! Напасть, снести, опрокинуть и разорвать на части хрупкого и жалкого врага, посмевшего бросить вызов мощи родового Таланта.

Однако страха я так и не почувствовал. Было разве что волнение — не тревога, а скорее радостное предвкушение хорошей драки. Мой собственный зверь почуял достойного противника и рвался в бой.

И на этот раз я не стал его сдерживать.

— Здоровый ты уродец. Тяжело хоронить будет, — вздохнул я.

И стянул через голову рубаху. Старая привычка — избавиться от одежды, чтобы не испортить при трансформации. Возиться с застежками времени не осталось, так что брюкам повезло меньше. Ткань жалобно треснула, разошлась, и я перекинулся. Без шума и спецэффектов, куда быстрее Грозина: просто оттолкнулся ногами от мягкой травы и прыгнул, а приземлился уже на четыре лапы, стряхнув по пути ботинки с остатками одежды.

И мир тут же раздался в стороны, впуская сотни недоступных человеческому телу звуков и запахов. В спину будто ударил луч прожектора, высвечивая весь сад до самого здания вдалеке, а рванувший навстречу Грозин замедлился чуть ли не вдвое — и теперь уже не казался опасным. Даже мысли побежали проворее, сбросив все лишнее. Как и всегда: я лишь указывал зверю цель и направление, а действовать он прекрасно умел и сам.

Догонять. Драться. И все.

Я рявкнул, обнажая зубы, и в ответ мне раздался удивленный то ли крик, то ли рев. Изменившаяся пасть Грозина уже не могла производить звуки человеческой речи… Впрочем, мы оба в этом и не нуждались: время разговоров закончилось, и теперь в ходу пойду аргументы посолиднее.

Я метнулся вбок, уходя от удара, и здоровенная лапища, способная переломить мне хребет, лишь неуклюже загребла воздух. Силы и веса Грозин отрастил хоть отбавляй, но скорость все-таки осталась на моей стороне: серое четырехлапое тело работало, как отлаженный и смазанный механизм. Будто и не было этих бесконечно-долгих месяцев, когда я едва мог выжать из себя звериное зрение, лучше чуять запахи или отрастить когти на руке. Еще одна частичка меня вернулась — и на этот раз, кажется, насовсем.

И я только сейчас понял, как по ней скучал. Хотелось, выть, кататься по траве и мчаться, куда глаза глядят. И даже драка с противником чуть ли не втрое больше и тяжелее не казалась чем-то по-настоящему важным и серьезным. Разум понемногу затапливала веселая ярость, и я заигрался: снова увернулся, полоснул зубами по неуклюжей лапе. Потом отпрыгнул, рыча — и закружил, дразня медлительного и неповоротливого врага. Снова напал…

И едва не поплатился: в арсенале Грозина оказались не только когти и зубастая пасть. Приплюснутая мохнатая башка метнулась вперед, и в бок будто ударило пушечное ядро. Меня буквально подкинуло на высоту в полтора человеческих роста, перекрутило в воздухе и впечатало в дерево. К счастью, кости уцелели, и боль не отняла сил, а лишь слегка отрезвила.

— Не валяй дурака… — беззвучно шептал я сам себе, поднимаясь на лапы. — Нельзя!

И стоило начать драться всерьез, как и без того не лучший для Грозина расклад стал и вовсе смертельным. Да, он был больше, тяжелее и куда сильнее. Его удары запросто могли бы расколоть мне череп или превратить внутренности в кашу — имей я глупость снова подставиться. Доставшийся в наследство от отца-сибиряка родовой Талант предлагал уж точно не меньше, чем способности оборотня из другого мира.

Но в таких схватках всегда побеждают не сила и врожденный дар, а опыт. Я столетиями оттачивал мастерство, выращивая из неуклюжего толстолапого щенка двухсоткилограммовую машину смерти с челюстями, способными перекусить стальной прут, и шкурой, которую едва пробьет пуля из винтовки. А Грозин всю жизнь довольствовался лишь жалкими крохами звериной сущности. Ему вполне хватало запредельных для простого смертного мощи мышц, здоровья и крепости тела, способного без следа проглотить урон от трех или четырех пистолетных пуль — а все остальное скорее только мешало. Вторая ипостась лишь портила и без того не ангельский характер, поэтому ее приходилось загонять вглубь. Не случайно Грозин так и не смог перекинуться полностью: Застрял где-то посередине, превратившись в уродливую и нескладную карикатуру с медвежьей головой, загривком и лапами — и почти человеческими ногами и телом ниже груди. Такой облик наверняка эффектно смотрелся бы на обложке книги или киноэкране, но для драки не годился совершенно.

Слишком высокий центр тяжести, слишком длинные берцовые кости — с такими толком не повоюешь на четвереньках, а прямохождение только нагружает человеческий позвоночник мощью мышц, не позволяя Грозину развить настоящую скорость.

Сам не зная того, барон был уже мертв. Я подставил плечо под удар, но зато смог достать зубами ахиллово сухожилие на ноге, а где-то через полминуты перегрыз и второе, опрокидывая огромного противника. Мы вместе покатились по траве, и в какой-то момент Грозин оказался сверху, все полтонны костей, мыщц и жгучей ненависти, однако я уже успел подтянуть задние лапы — и распрямился с мощью сжатой пружины, вкладывая всю силу тела в одно-единственное движение.

Для волка когти не самое главное оружие: слишком тупые и толстые для сражения — куда там до тигриных. Но иногда можно использовать и их. Спину и бока звериной ипостаси Грозина защищала длинная и плотная шерсть, однако на брюхе ее почти не было, и удар вышел на славу. На мгновение даже показалось, что я вообще не встретил сопротивления, вспарывая плоть до самых внутренностей.

От дикого рева заложило в ушах, но он почти сразу перешел сначала в завывание, а потом в панический хрюкающий визг. Я вывернулся из-под гигантской туши и теперь уже сам навалился сверху и просунул морду к шее Грозина, спеша поскорее добраться до горла. Шерсть и складки жира забивали пасть чуть ли не до самой глотки, но я все равно упрямо вгрызался, пока не хрящи не поддались, с жалобным хрустом лопаясь.

Я изо всех сил стиснул зубы и дернул вбок. Грозин больше не пытался сражаться — только бестолково колотил меня по бокам, но с каждым мгновением его удары становились все слабее. И я даже не сразу заметил, что продолжаю терзать уже человека. Кровь хлестала рекой, и вместе с жизнью барона покидал и Талант. Огромные лапы усыхали на глазах, когти втягивались, а запрокинутая к небу морда понемогу обретала прежний вид. Умирающее тело возвращало привычную форму, хрупкую и уязвимую, но я уже успел обжечься дважды — и поэтому орудовал челюстями, пока позвоночник не затрещал, окончательно разделяя голову с изуродованной шеей.

На этот раз, кажется, все. Я оттолкнулся передними лапами и выпрямился — уже в человеческом облике. Ночь выдалась на удивление теплой даже для июня, но тело все равно чуть потряхивало после схватки, так что я вытер ладонью кровь с лица и принялся озираться в поисках хоть чего-то похожего на одежду. Не выходить же к людям голым, да и если вдруг появятся городовые…

— Вот, значит, оно как.

Дед Федор стоял совсем близко, буквально в нескольких шагах. Не знаю, зачем он забрался так далеко в сад — наверное, пошел за мной, как только закончил в особняке. Увидел на траве кровь и стреляные гильзы, двинулся по следам — а потом услышал… что-то. Я представления не имел, как давно он здесь и как много успел увидеть, но, судя по выражению лица, достаточно. И даже чуть больше: оружие в руках говорило само за себя. Стволы обреза смотрели не на меня, скорее куда-то вниз и чуть в сторону, но убирать его дед Федор явно не спешил.

— Володька, матерь божья… — пробормотал он, отступая на шаг. — Кто же ты такой?