Огнем и мечом

Его эмоций я касалась очень аккуратно, опасаясь себя чем-то выдать. Мне нужно было лишь понимать, где и в каких моментах стоит чуть надавить, а где – обойтись мягким кокетством.

«Благодетель» нервничал, хоть и старался взять себя в руки. Сейчас, имея возможность его рассмотреть лучше, чем полуоткрытыми глазами, едва придя в себя, я с интересом отмечала холеное лицо, достаточно осторожный, с проблесками интеллекта взгляд. Стефан был умеренно хорош собой, как бывают хороши собой изнеженные и обласканные жизнью люди.

«Наверное, ты был с Эвелин одного поля ягода. Той Эвелин. И вы… Мы когда-то были помолвлены. А теперь ты воюешь с собственным младшим братом и участвуешь в заговоре против бывшей невесты, да еще и дочери твоего короля. Насыщенная жизнь у тебя выдалась, Стефан!» – подумала я и едва заметно улыбнулась, граф, ободренный этой улыбкой, кивнул.

– Разве я мог отказать вам, моя принцесса?

– Могли. Сейчас такие времена. – Я вздохнула, чуть прикрыв глаза и коснувшись пальцами другой руки тонкой цепочки с ключиком от ларца с украшениями, что так удачно опускалась в декольте, гораздо ниже верхнего края кружев. – Моя смерть многим выгодна, и я рада, граф, что вы не входите в их число. Сохранить друзей важно для меня.

Настороженный холодок, которым все время тянуло от графа, чуть поутих. Он окинул меня взглядом, задержавшись мимолетно на пальцах, теребящих цепочку на шее, а потом на серьгах с сапфирами.

– О, вы носите их! Помню, как отец приказал к вашему совершеннолетию найти самые крупные сапфиры во всем герцогстве. Это так… приятно. – Стефан встретился со мной взглядом и тут же, смутившись, отвел глаза. – Налить вам вина?

Так, значит, не просто добывались, но и изготовлены были по заказу самого герцога. Мира ведь наверняка об этом знала, вот умница!

– Только если немного. – Я не нашла взглядом свободного кубка на столе, но молодой граф решил эту проблему, просто подозвав слугу и потребовав посуду для ее высочества.

– Признаться, я был в полнейшей растерянности, когда узнал о том, что случилось на королевском тракте! Эти мятежники!

– Это были не мятежники, граф. – Я из-под ресниц глянула на Стефана, а тот, в свою очередь, снова занервничал. – Наемники и драконопоклонники. К сожалению, за время ваших разногласий с младшим братом эти земли наводнила всякая мерзость. Они грабили деревни, убивали людей… Ариман явно не гнушается использовать самые бесчестные методы для того, чтобы захватывать земли. Как хорошо, что со всем этим покончено!

Граф отчаянно закивал, и я, решив, что для первого раза хватит, потянулась к уже налитому в кубок вину.

Альвин, аккуратно перехватив мою руку, взял вино сам и сделал небольшой глоток.

– Подождите немного, ваше высочество, – сказал он, ставя кубок на стол в небольшом отдалении от меня. Я, поняв, что он сделал, заледенела. Мне и в голову не пришло, что меня могут попытаться отравить!

А если и попытались?! Если он сейчас упадет, что мне делать?!

– Разумная предосторожность, – внезапно похвалил действия Альвина граф. – Конечно, я доверяю слугам, которые работают у меня в замке, большая их часть осталась еще от отца, но все же ваше появление внесло в жизнь замка изрядную сумятицу… А мои враги вполне могут попытаться убить вас, чтобы очернить меня!

– Да, конечно. – Я чуть не свернула себе шею, отворачиваясь от Альвина и пытаясь сделать невозмутимый вид. – Раз уж мы заговорили о ваших врагах, как давно вы виделись с графом Гербертом?

– Последний раз на похоронах отца. Сразу после них он пропал, а потом мне пришло возмутительное письмо, в котором мне от лица брата предлагали оставить замок, отдав его, со слов мятежников, «законному герцогу Фиральскому».

– Как вы считаете, Стефан, ваш брат прямо заинтересован в том, чтобы занять место герцога, или это всего лишь происки жадных до власти аристократов?

– При всей любви к моему брату, ваше высочество, ему шестнадцать лет! Что может хотеть шестнадцатилетний мальчишка? Что он может понимать в обустройстве герцогства? Это определенно заговор, и моего бедного брата используют как ширму!

Македонский и Эдуард Черный Принц с тобой бы не согласились…

Но я кивнула, совершенно не собираясь спорить со Стефаном. Он, видя это, приободрился и следующие минут двадцать активно советовал мне попробовать то или иное блюдо, подкладывая небольшие кусочки на мою тарелку.

Альвин за моей спиной периодически напоминал, что «ее высочество еще не до конца оправилась от раны, а потому лекарь велел воздержаться от чрезмерно жирного и острого».

Вино я тоже попробовала. Совсем чуть-чуть, скорее ради того, чтобы мужественный поступок Альвина был не напрасным.

Вконец расслабившийся Стефан даже снова начал сыпать комплиментами. Прошелся и по моей божественной красоте, одарив сомнительным, с моей точки зрения, комплиментом о том, что защитница веры под стать своей богине, и по смелости вести за собой целую армию не уступает Ей, и… что-то там еще.

Большую часть его слов я просто пропускала мимо ушей, благосклонно улыбаясь, иногда кивая и поглядывая из-под ресниц на сборище за столом и отмечая, кто как себя ведет и что ощущает.

Ничего интересного не обнаруживалось, а само мероприятие постепенно начинало мне надоедать.

– Что ж, пожалуй, я вас покину, – вклинилась я между репликами разливающегося соловьем об особенностях местного медоварения графа. – Мне было очень приятно побеседовать с вами, признаюсь… – тут я наклонилась к Стефану чуть ближе, – путешествие в компании живущих войной мужчин весьма утомляет. Мне так не хватает рядом человека из моего круга. – Вздохнув, я чуть прикусила губу на миг и тут же, отпустив ее, бросила короткий взгляд на Стефана. – Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

– Да, да, конечно, понимаю, – воодушевленно закивал граф, потом вдруг чуть смутился, покосившись в ненавязчиво демонстрируемый мною вырез платья.

– Хорошо, тогда я думаю, вы не откажете мне в приятной беседе завтра? Тут слишком… – «Мерзко, чем-то воняет и слишком много ненужных свидетелей», – подумала, а вслух сказала: –…людно. А я хотела бы спокойствия и уединения.

– Бесконечно польщен таким предложением и никак не смею отказаться. Может быть, приказать накрыть обед в моем кабинете?

– Прекрасное решение, граф. – Я снова сладко улыбнулась и, покрутив ладонью в воздухе, дождалась, пока Альвин подаст мне руку, другой отодвигая стул, на котором я сидела.

Мы молчали до самых моих покоев. Уже зайдя внутрь и прикрыв за собой дверь, я переглянулась с Альвином и сделала вид, словно меня тошнит. Он, хмыкнув, покачал головой:

– Не передумала?

– Наоборот, лишь утвердилась во мнении. Официальная версия: мы с графом будем обсуждать проблемы наследования, я иду ознакомиться с документами и письмами его отца. Сообщи это Генриху как-нибудь вскользь. Он знает, в чем виновен граф, и потому, готова поспорить, найдет благовидную причину побродить у дверей его кабинета. А я постараюсь, чтобы вышло много шума.

– Будет сделано. – Альвин прижал кулак к груди и вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.

Расшнуровав лиф платья, я стянула его через бедра и кинула на спинку стула. Выделенные мне покои – единственное место, где я чувствовала себя в безопасности. И то лишь по той причине, что за дверью посменно дежурили храмовники из числа тех, что были со мной на холме.

Альвин говорил, что граф пытался выдворить их, а когда не удалось – заменить своей стражей. Но этот вопрос решил Эмил, четко объяснив, где конкретно и на какой части тела Орден сейчас вертел желания графа, и что будет, если тот попробует избавиться от охраняющего бессознательную защитницу веры святого войска. Конечно, Эмил выразился максимально безукоризненно, сославшись на какие-то орденские порядки и соответствующие светские законы. Однако раз подтекст понял мой телохранитель, то и граф наверняка тоже.

Бросив туда же нижнее платье, я осталась в нательной рубахе, наскоро умылась теплой водой, что по моей просьбе принес один из дежуривших в коридоре храмовников, а потом, скрестив ноги, устроилась на кровати, положив себе на колени Жало.

«Как странно все повернулось… Я так боялась тебя когда-то. Кажется, что целая жизнь прошла с того момента, как я впервые услышала твой голос у себя в голове. А теперь ты – тот единственный, в ком я уверена даже больше, чем в себе», – обратилась мысленно я к Жалу.

Вытащила меч из ножен и, отложив их в сторону, я коснулась пальцем лезвия.

«Бери, друг», – предложила ему.

Лезвие прорезало подушечку пальца незаметно, боль практически не ощутилась. Жало, впитав в себя капельку крови, благодарно завибрировало у меня под ладонью, напоминая мурчащего кота.

Нежность. Поддержка. Вопрос.

«Ты тоже спрашиваешь меня о том, уверена ли я? Да, уверена. Я приговорю его и казню тобой, потому как память этого подонка – единственная ценность, которой он обладает. Я не знаю, жива ли Соэнлика, не знаю, что стало с чародеем. Не знаю, кто был тот третий в шатре. Но я должна это знать. Так что жизнь этого графеныша ничего для меня не стоит. Он сам влез в это дерьмо, пусть получит за это сполна», – продолжила про себя свой монолог.

Уверенность. Ярость. Жажда.

«Тише… пока еще рано. Завтра. Завтра он будет твоим. Завтра мы узнаем все, что хотим, и решим вопрос с Фиральским герцогством так, как должно», – закончила я.

Я машинально облизала порезанный палец, но, глянув на него, увидела, что не осталось даже следа от прикосновения к лезвию.

Вложив меч в ножны, я, перед тем как полностью задвинуть его, разобрала Жало до стилета, положила его под подушку и повесила ножны на спинку кровати. После чего забралась под одеяло и хлопком в ладоши погасила магический светильник.

В этот раз я отправлялась в Грань осознанно. И, оказавшись среди цветочного поля, по-прежнему залитого ночным светом, я лишь позволила себе несколько глубоких вдохов, наслаждаясь мягким, чуть кружащим голову запахом.

– Светозарная!

Я представляю себе совершенную фигуру, нечеловечески симметричное лицо, залитые светом глазницы и острые зубы за пухлыми губами. Мироздание вокруг меня идет волнами, принимая мой зов.

– Пресветлая дева! – Пальцы сами по себе сжимаются вокруг появившегося в руке меча. Я чувствую, как Жало ластится к ладони.

– Сука ты зубастая, вылазь уже, разговор есть! – рявкаю я в пустоту, явственно ощущая на себе внимание своей не собирающейся появляться покровительницы. И это ожидаемо срабатывает.

Цветы склоняются до самой земли, когда в воздухе со звуком рвущейся материи появляется сияющая фигура разгневанного божества.

– Между прочим, я дважды звала Тебя так, как полагается. И я чувствовала, что Ты меня слышишь. – Невозмутимо глядя в пылающее белым светом лицо, я поманила божество рукой, предлагая не висеть в воздухе, а спуститься и поговорить лицом к лицу. – И в связи с этим у меня вопрос. Что происходит? Почему Ты бросила меня, когда я больше всего нуждалась в Твоей помощи? Почему Ты позволила в Своем собственном Ордене появиться тем, кто решил предать меня? Предать Тебя?