Потерпевшие кораблекрушение

Эпилог

- Прощай, Рафтан, - попрощался я с бывшим пленником. – Не поминай лихом.

- Прощайте, господин Юрий, - поклонился он мне, потом магичкам. – Прощайте, милостивые госпожи, да будет ваша дорога лёгкая и светлая.

Рафтан — единственный кто выжил из всего экипажа галеры, что мы захватили. На корабле он был кем-то вроде шкипера, но должность называлась иначе. Все прочие или отказались с нами сотрудничать, или были бесполезны. Их Вунанди отдал на расправу гребцам, заставив Рафтана смотреть на казнь.

Шкипер помог проложить маршрут и наладил работу экипажа, рассказал про морские пути, где можно часто встретить чужие суда. Поведал о бухтах на материке, где никого не бывает, зато всегда можно отремонтировать корабль, набрать свежей пресной воды и добыть свежую дичь для разнообразия стола.

Нам он дал самую крепкую клятву, которая только существовала без, так сказать, магического фундамента. Лично я отнёсся к этому с большим скепсисом, помня по своему миру, как легко такие слова забываются или забираются назад. Но Фаэна заверила, что в текущих условиях Рафтан привязан к нам этой клятвой крепче, чем якорным канатом. Пока мы выполняем свои обещания, то и пленник не взбрыкнёт. А обещали мы ему сносное содержание на галере и свободу после того, как он доставит нас на соседний материк. Даже не стал просить долю от груза в трюме.

- У меня хватает золота и серебра. Есть дом, две жены и наложница, пять детишек, - рассказал он. – Этот рейд для меня должен был стать последним, - и вздохнул тяжело. – Вообще, по правде говоря, не хотел плыть, душа не лежала и теперь понимаю, почему. Да уж очень куш был солидным и Марголо уговорил в последний раз составить ему компанию. Я экипаж вот где держал, - он сжал правую ладонь в кулак, - и всё имущество на корабле в порядке лежало, целое и в нужном количестве. Марголо осторожничал, боялся, что экипаж взбунтуется, когда узнает, насколько ценный груз мы везём, вот и попросил меня остаться.

К слову, про товары, что достались нам вместе с галерой. В трюме лежали очень ценные вещи, если верить словам пленника. Сто ящиков тиррового ореха, каждый весом около сорока килограммов. Тридцать амфор по пятнадцать литров редкого ароматического масла, которое используют богачи на соседнем материке для растирания тела. Тридцать с хвостиком кубометров ценнейшей древесины. Семь ящиков клыков, бивней и костяных наростов с тел животных, живущих в самом центре джунглей, куда редко ступает нога охотника-человека. Эти вещи с руками отрывают на рынке артефакторы и мастера, занимающиеся украшением мебели и оружия инкрустациями из подобного материала. И около ста ящиков со всевозможными корешками, листьями, соцветиями, травами, сушёными плодами и соком редких растений, которые произрастают только на Оффале и ценятся во всём мире.

Но самый дорогой груз хранился в каюте капитана в тайнике, который показал Рафтан. Почти пятнадцать килограммов золотого песка и мелких золотых самородков. И двадцать восемь алмазов, самый мелкий из которых был размером с рисинку, а крупный с яблоневое зёрнышко. После обработки они станут ещё меньше, но уже сейчас видно, что качество у них выше всяческих похвал.

И ото всего этого пленник отказался. Пояснил, что не хочет нас злить, выпрашивая даже крошечную часть.

Мало того, когда мы пересекли океан и подошли к берегу, то он свёл нас с покупателями на наш товар. Платили они меньше, чем мы получили бы на рынке. Зато им не требовались наши документы, они не задавали ненужных вопросов и взяли всё сразу. Продали мы всё, кроме драгоценных камней. Они места много не занимают, весят ничтожно мало, и продать их можно в любом городе дороже, чем местным барыгам.

По договорённости с Вунанди, половина стоимости от товаров отходила ему и его людям, остальное получал мой «батальон Керенского». Разделив на шестерых итоговую сумму, каждый из нас стал богачом. По словам Фаэны я мог купить в крупном богатом городе дом – не поместье аристократа или магната – к нему прикупить лавку или караван для перевозки чужих товаров. Или просто жить, тратя золото, коего должно хватить на пару-тройку лет красивой жизни, когда можно себе ни в чём не отказывать.

А ещё есть алмазы, про которые было решено ничего не говорить Вунанди, о чём строго-настрого предупредили пленника. Совесть вот только меня до сих пор царапает за этот поступок. Изначально же решили ничего не скрывать и вести дела честно с союзниками, коими считаю барамуханди. Но Фаэна предложила, а Сэнга её поддержала, что было удивительно, учитывая их взаимоотношения, такой мелкий и ценный товар оставить только себе, мол, туземцам остаётся галера, которая стоит куда как больше, чем щепоть драгоценных камней. И были они так убедительны и настойчивы, что пришлось с ними согласиться. И если падишахиня думала о себе, то Сэнга заботилась о моём кармане. Её доля, кстати, фактически, была и моей тоже. Когда приступили к делёжке, то я ожидал услышать от той же Олмы претензии, что доля Сэнге не положена, так как она – девушка - является моим имуществом. Даже приготовился выставить контраргумент, что она и три остальные девушки являются одной семьёй и тогда нужно трофеи делить пополам, на мою «семью» и их. Но случилось удивительное – некромантка промолчала. Вредная, вечно старающаяся уколоть меня магичка абсолютно равнодушно отнеслась к делёжке и своей доле золотых и серебряных монет. Неужели на неё так сильно подействовало пребывание в рабстве, где она сломалась? Если так, то мне искренне жаль её.

- Удачи, Вунанди, - следующим я попрощался со старшим барамуханди, который лично меня сопроводил на берег. Ныне он капитан большой боевой галеры и неполных двух сотен гребцов и солдат, что одно и то же.

- Удачи, друг, - ответил он и расплылся в широкой белозубой улыбке. – Тебе мы будем всегда рады.

- Вряд ли когда-то ещё встретимся. Ты же к родным берегам поплывёшь?

- Да, – кивнул он. – Буду нападать на корабли работорговцев и освобождать своих братьев.

Тут я вспомнил, сколько в моём мире было таких идейных борцов, которые позже, если выживали, становились пиратами. Всегда, исключений не было. Но не стал ничего говорить, предупреждать и советовать. Вряд ли мои слова что-то могут изменить. Зато могу позже нарваться на проклятье в духе «бледнолицый накаркал»!

Да, чуть не забыл сказать, что свои амулеты я отдал Мунавасте и её сестре, когда покидал корабль. Конечно, они были нечета тому, обещанному, что у нас забрали пигмеи, но хоть что-то.

Вот и всё, со старыми товарищами попрощались, большая часть пути пройдена, отряд вышел на заключительную прямую. А скоро и вовсе я останусь только с Сэнгой, пожелав доброго пути падишахиням. Чем я займусь потом? Честно – не знаю. В голове крутятся идеи поселиться где-то рядом с Сахом, чтобы иметь возможность однажды, когда закончатся деньги, совершить туда несколько рейдов за ценной добычей. Местные твари меня игнорируют, поэтому риска для меня на порядок меньше, в сравнении с прочими охотниками. Да-да, смотрю в будущее, так как этот новый мир для меня чужой и здесь я никто. Так почему бы не использовать – пусть даже теоретически, так как жизнь может и не подкинуть неприятностей, которые заведут меня в Сах – свой единственный полезный талант?

- О чём задумался? – отвлекла меня от мыслей Фаэна, заработав раздражённый взгляд от Сэнги. – Нам уже пора выдвигаться.

Компаньоны-барыги Рафтана продали нам тентованную повозку, запряжённую мощным тяжеловозом, и двух верховых лошадей. Седло одной из них заняла Ласка, вторую привязали позади фургона. Сэнга, как единственная, кто умеет управлять повозкой, села на козлы. Да, ещё хочу сказать, что повозка была оснащена простеньким защитным амулетом. Маны в нём хватит, чтобы отразить залп из арбалетов, луков или не очень сильные боевые чары.

- Пора, значит, поехали, - ответил я.

До города мы успели добраться раньше, чем на землю легла ночь. Заплатив несколько серебряных монет, мы проехали через городские ворота и оказались на тесных улочках. Пришлось ещё немного попетлять и потратить пару монет, чтобы узнать дорогу на постоялый двор, но в итоге наша шестёрка заселилась в приличной гостинице, заняв четыре комнаты из шести свободных.

Хочу ещё сказать, что чувствовал я себя в городе крайне неуютно. После Саха вообще как-то многолюдность заставляла напрягаться. Но то чувство, что сейчас мучало меня, не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытывал, когда я плыл на галере.

Сотни людей и их животных реально напрягали. На тесных улицах была страшная толкучка. Разъехаться не получилось ни разу. Каждый раз приходилось срывать горло, обещая кары небесные, чтобы те пятились назад до ближайшего проулка, куда съезжали, чтобы уступить нам место. Нам на руку играл вид дорогой повозки и вооружённая до зубов Сэнга. Тут любой поймёт, что эта женщина носит заточенную сталь не для красоты. Тем более, про рабов руны и Слуг известно повсеместно. Предположить, что девушка является кем-то из них, не составит труда.

- Боже, наконец-то тишина и покой, - произнёс я, когда закрыл за собой дверь в снятую комнату, потом пробормотал. – Блин, ещё не хватало заработать себе антропофобию или как там боязнь людей называется?

- Юрий, ты боишься людей? – посмотрела на меня Сэнга, с которой мы заселились в комнату. – Или кого-то конкретно?

- Да просто тяжело видеть такую толпу вокруг себя после нескольких месяцев чуть ли не одиночества. Даже на корабле не так это давило. Там почти все или на вёслах сидели или спали, или я в каюте сидел, - признался я девушке. – Короче, там легче себя чувствовал…

Тут меня прервал громкий стук в дверь и незнакомый мужской голос из коридора:

- Воду горячую с бадьёй принесли. Открывай, ежели не передумали.

- Не передумали! – крикнул я в ответ.

Если существует чувство «райское блаженство», то это то, что я испытал после мытья и переодевания в чистую и новую одежду. Медная ванна с высокой спинкой была даже больше, чем стандартные в квартирах. Может, на десять-пятнадцать сантиметров, но больше и потому намного удобнее. А ещё я пользовался ароматным мылом, которое отлично мылилось, смывало пот и грязь с кожи.

Первым в ванну опустился я, так как девушка ни в какую не желала, чтобы я уступил ей очередь. Мылась она после меня. Нет, не подумайте, что в моей грязной воде, поверх которой плавала серая пенка. Не удивлюсь, если здесь такое в норме вещей, но я воспитан по-другому. Поэтому, грязная вода была вылита, ванна вымыта и заполнена новой чистой горячей водой.

Никакой стыдливости я не испытывал, когда раздевался перед ней и потом смотрел на её обнажённое тело. В Сахе я не раз раздевался догола перед своими спутницами. Да и сам их видел в таком же виде. Тем более что после Саха некоторое время ухаживал за их безвольными тушками.

Сейчас меня волновало совсем другое: моё естество никак не прореагировало на голое женское тело, находящееся в нескольких шагах от меня. Даже не шевельнулось ничего в штанах. И это пугало. Ладно, тогда, когда я съел тирров орех, когда вышел из Белой пустыни, там можно было всё списать на крайнюю усталость. Но сейчас-то я свеж, силён и откормился за время плавания.