Скотина

— Мам, у меня стоит слово, через которое ты видишь то, что вижу я.

— Боренька, какое слово, я…

— Мама, это не вопрос. Ты видела достаточно, чтобы понимать — я изменился и сейчас говорю серьезно. Есть возможность поменять ключ?

— Боря, значит ты узнал. Вот только уехал и узнал. Это слово, «Око матери», так все делают, ты же мой маленький, всегда останешься. И у Даши есть, и Наама за своими присматривает, мало ли. Но я могу убрать, могу, правда. Хотя оно до совершеннолетия только, дальше милость не позволит.

— Не надо ничего убирать. Нужно обязательно изменить ключ, немедленно.

Плотину на той стороне прорвало, — Сынок, я молчала, плакала, там такое видела. Остап…

Я рявкнул, — Ни слова. Соберись. Сама можешь заглядывать, если спать по ночам неохота. Все видео сохраняй надежно. Ключ поменяй. Думаю, исправник его скопировал, когда приходил еще до гибели моего дядьки. Еще ты теряла сознание на примерке костюмов, помнишь? Все, отбой, как устроюсь, обязательно сообщу.

Не заметил, вроде несколько минут поговорил, а половины пачки как не бывало. Табак хороший, настоящий. В нашем мире такого давно нет. Просто вкус детства. Рухнул на полку, вытягивая ноги. Надо еще чаю, и обдумать нормально, что понял.

Не додумал, уснул. Равномерный стук колес на меня всегда действовал благотворно и успокаивающе.

…

Проснулся от тревожного звука. Недалеко, в соседнем вагоне, или ближе. Никто не слышал, или внимание не обратили? Народ, которого в плацкартном вагоне было немало, не реагировал никак. Сидели, выпивали, травили байки. Тетки с баулами, сопливые дети. В основном народ дремал, обняв узлы с нехитрыми пожитками, как Егор, уронивший голову на сумку с артефактами. Не пуганый здесь народ, не знает, что такое выстрел из пистолета с глушителем.

Тронул дядьку за плечо, — Егор, тревога, надо уходить.

…

(В этот месте есть намек на бонусную проду — «Борис Скотинин и утонувшее око»)

…

(Палма. Степь 800 километров от усадьбы Скотининых

По едва заметной пыльной колее идет вереница кибиток. Вокруг снуют всадники, подгоняющие лошадей гиканьем и свистом. Три всадника отстали от других и идут спокойным шагом)

— Дети мои, нам нужно серьезно поговорить. Мы уходим, надолго и очень далеко. Беззаботная жизнь кончилась, перечеркнутая одной ошибкой.

— Прости, отец, все пошло не по плану.

— Тут нет твоей вины, Алмас, нас заманили в ловушку и подставили.

— Прости, отец.

— Не извиняйся, нет, сын, это ошибка только моя. У нас появился коварный изощренный враг, и его не взять грубой силой.

Всадник на огромном черном жеребце, вытащил из-за пазухи тряпочку и бережно развернул.

— Янко, доченька, это сокровище нашего рода — рубиновая слеза наездницы стального треножника. Меньшее сокровище, чем ты, но у меня не осталось выбора. Я не желал тебе такого пути. Это сложная стихия, ты понимаешь, она доступна не всем.

— Отец, я готова, я выполню все, что от меня потребует род, — черноволосая красавица протянула руку, — я готова прямо сейчас!

— Погоди, подумай до завтра…, ты можешь отказаться. Это не та жертва, на которую можно склонить силой или авторитетом отца. Ты никогда не сможешь создать семью и иметь детей.

— Отец, я даю ответ сразу, и он не поколеблется, как дух нашего табора.

— Янко, ты неправильно понимаешь силу нашего духа. Я говорил, что он подобен лозе, легко гнется в любую сторону, но его нельзя сломать. Невозможно сломать, то, в чем нет стержня. Наш стержень не внутри, он в гривах наших коней, в ветре, раздувающим ноздри, в гитарах наших мужчин и в огненных танцах женщин с черными глазами. Если примешь эту слезу, у тебя никогда не будет нормальной близости с мужчиной.

— Да будет так!

— Даю тебе трое суток. Используй порталы, лети в любой город и возьми от этой жизни все, что хочешь.

— Отец, папа, как можно…

— Теперь тебе все можно. Ты поедешь в столицу вслед за врагом, ты станешь его тенью. Сама выберешь момент, когда можно будет нанести удар. Решишь и ужалишь в самое сердце.

(Палма. Черное море. Верхняя палуба корабля «Приватир нерадивого».

Голос капитана ревет над безбрежной гладью так, что чайки в испуге выписывают восьмерки и роняют помет. Бородатый мужик с гнилыми зубами и женщина неопределенного возраста на коленях в позе покорности)

— Вы не справились. Могли шагнуть сразу через ступень и стать подмастерьями. Задание легче легкого, незаметно взять подростка и привезти для беседы.

Женщина подняла взгляд и сразу уронила вниз. Из прокушенной губы показалась алая капля.

Мужик подал голос, — У нас сутки, если пройдет зачисление, его больше не достать. У нас нет никого, кого близко подпустят к имперской академии.

— Кажется я это уже слышал. Ты не справился, совершив ту же ошибку, что и Аврора.

— Капитан, я понимаю, мы плохо подготовились и не совсем поняли, с чем, с кем имеем дело.

— Не прячь свое поражение за красивыми словами. Ошибка глупая и позорная. Ты недооценил врага. Вы оба недооценили противника и ошиблись дважды.

— Капитан, я все равно не понимаю, как такое возможно.

— Вижу, что не понимаешь. И Аврора не понимает. Вы до сих пор видите в нем жирного подростка, недалекого и никчемного. А значит ошибетесь снова.

— Капитан, позвольте, нам все исправить, есть новый план…

— Глупо и обидно, если такая ошибка совершается дважды. Это знак, это сигнал — что вы ни на что не способны. Прочь с моих глаз. Я займусь этим делом лично.

(Палма. Храм Нерадивого. Кафедра ментального анализа.

Профессор проверяет ученические альбомы. На вошедшего посетителя поднимается один глаз. Второй продолжает изучать работы. Руки не останавливаются перелистывать страницы)

Господин профессор, я не верю, что моя сестра провалила экзамен. Уверен, это было подстроено, это Вороновы. Они не могут простить проигрыша на дебатах.

— Твоей сестре досталось легчайшее задание — подтолкнуть к суициду девчонку, которая и так была в одном шаге. Она не справилась с такой элементарной вещью, нам не о чем разговаривать.

— Погодите, я следил, она делала все идеально, и даже больше. Никакой переговорщик не мог бы ее остановить. Даже сам Вечный ученик не смог бы…

— Прикуси язык. Вашему кругу запрещено помогать кандидатам. Ты сам признался, что вмешивался.

— Я не помогал, моя сестра не нуждается в подсказках. Я просто наблюдал, это не запрещено, она все делала правильно.

— Последний решающий экзамен, печально, она не справилась и будет отчислена. Позор, ваша семья потомственные загонщики с безупречной репутацией.

— Господин профессор, неужели ничего нельзя сделать?

— Работы сданы и запечатаны. Комиссия расписалась в ведомостях, перепилась и развлекается с первокурсницами, еще не испорченными сложными зачетами. А на что ты готов пойти, чтобы все исправить? Внимательно подумай, прежде чем ответить.

— Это ментальная ловушка? Вы проверяете меня. Тогда на все. Да, я готов на все.

Профессор забарабанил пальцами по столу, будто на что-то решаясь.

— Хорошо, лови информации по человеку, который помешал твоей сестре сдать экзамен, подставляй милость. У тебя минута, жду оценку.

— На вид полное недоразумение. Голый, грязный, в крови. Изгой. И такая туша. Аристократ. Младший сын, не наследник. Лишний вес, на этой теме полно комплексов. Учился в родовой школе, значит без буллинга, хотя дома старшие братья наверняка доставали. Легкая цель, по шкале я бы назначил стандартную четверку. В чем подвох?

— Эта стандартная четверка подошла к стандартной двойке, обработанной твоей сестрой и через минуту от внушения не осталось следа. Открой следующую папку.

— Чего он ей сказать мог? Всего минута, и девчонка скачет вприпрыжку.

— В том то и дело, не все развивают свое тело, некоторые тренируют мозги. Разговора не слышно, чтец по губам разобрал только пару глупых фраз. Я озадачился и собрал еще материал. Моя личная оценка этого фрукта по шкале ментальной устойчивости намного выше.

— Откуда такие выводы, профессор?

— На этой кафедре преподаватели не держатся больше пары лет. Минимум десятку выпускников каждый год достается дипломная работа, так или иначе связанная с подставой преподавателя. Как ты думаешь, почему я остаюсь на этой должности более полувека?

— Профессор, вы лучший. Вы очень осторожны и смотрите на несколько шагов вперед.

— Не увлекайся. Я помню твой зачет по неприкрытой лести, по моему мнению, автомат ты не заслужил. Разрешаю проанализировать все его записи за последние три дня. Включая добытые не совсем легальным путем. По нашей шкале у него не меньше двадцати пунктов.

— У столичных чиновников, еженедельно посещающих психотерапевтов и тренинги, не бывает выше двадцати. Он переговорщик очень высокой ступени, или хранит другие сюрпризы?

— Это тебе и предстоит выяснить. Будет непросто, но тем выше награда. Обнулите ему хариту любым способом. И тебе, и сестре зачтется…

Дорогие читатели, первый том окончен.