Калейдоскоп. Многомирье

Глава 25

Паулус сидел, привязанный к стулу с шипастой спинкой, и отчаянно всматривался в темноту комнаты. «Бесполезно, — он вздохнул. — Ничего не видно, сколько ни напрягайся».

Поймали его стражники — новички, не прослужившие в Ордене и года. Когда его закрыли в отгороженной внутри потайного зала камеры, к ним присоединился мужчина. Паулус его раньше не видел, но не жалел об этом. Вид у незнакомца был премерзкий — вытянутый, как жердь, лицо и руки изрезаны морщинами и шрамами. Облегающий костюм делал его похожим на проглотившую палку змею. Кем бы ни был незнакомец, именно он пытался соединить Паулуса с эмоциоником. Не вышло. Ни в первый, ни во второй, ни в двадцатый раз. В какой-то момент Паулус начал жалеть, что ничего не получается. Каждая процедура сопровождалась головной болью и судорогами по всему телу. А еще жаром — Паулуса будто пытались выжечь изнутри и на месте пепелища посадить ростки чего-то нового. Перед глазами все плыло, а ладони немели от переизбытка энергии, которая вышвыривала эмоционика обратно. И при этом уничтожала, судя по возмущенным воплям. «По крайней мере я сократил количество этих тварей», — утешал себя Паулус.

Сколько его удерживали, он не знал. Судя по ощущениям, с момента, когда незнакомец ушел, прошло полдня. «Значит, я здесь не меньше суток», — думал Паулус. Он отлично понимал, что его не отпустят. Но как поступят? Будут шантажировать магистров, угрожая его убить? Или начнут пытать, чтобы выяснить, куда сбежали Элеонора и Зоя?

Паулус попробовал пошевелить руками — по ним прошелся разряд электричества. Видимо, заговорщики использовали электрошнур господина Зеглера. Таким же шнуром ему обмотали ноги до коленей. В основе изобретения господина Зеглера был стальной сплав, так что двигаться было тяжело и без подачи тока. Но чтобы окончательно обезопасить себя от способностей Паулуса, ему на запястья надели наручники.

Какая бы участь его не ждала, от нее не сбежать. Но он бы предпочел пытки. Ведь это значит, что врагам ничего не известно об их плане. «Плана у нас, правда, нет, но это не так важно», — хмыкнул Паулус. А еще это означает, что потайной ход не смогли открыть, и Элеонора спаслась.

Паулус прикрыл глаза и улыбнулся. Ситуация могла сложиться намного хуже.

Перегородка отъехала, включился свет — одна жалкая стенная пластина. Внутрь зашла стражница. Хезер.

«Вот ситуация и стала хуже».

— И ты с ними, — Паулус вздохнул. Когда-то эта бойкая девушка была близкой подругой Нобуо. Паулус помнил, как Мацусита восхищался ее стойкостью в сражениях и как ругал за несерьезность в остальное время. Паулусу же нравилось чувство юмора Хезер. К тому же своими кудрями она напоминала его отца и тетушку, а маленькой, крепко сбитой фигуркой и невероятной ловкостью — мать-эльфийку. А вот Элли ни шутки Хезер, ни ее внешность не нравились. Забавное совпадение, верно?

— Мне жаль, Паулус, — сказала Хезер. Исследователь вздрогнул: показалось, что подруга говорила искренне.

— Но мы вынуждены это делать. Так нужно.

— Я тоже обследовал подвалы не забавы ради. Так было нужно, — подражая ее тону, ответил Паулус.

— Верю, — она хмыкнула; будто действительно ничего не случилось, и она не предавала Орден. — А еще я верю, что ты не глупец и сам всё расскажешь.

— Всё? Что ж, могу всё рассказать. Никто точно не знает, когда и кем была создана вселенная. В Желтом мире…

— Я не об этом!

Хезер метнула обеспокоенный взгляд на перегородку. Судя по приглушенным голосам, там был кто-то еще.

— Прошу, не глупи. Скажи, куда сбежали твои спутники, назови их имена, назови тех, кто вообще знает о нашем существовании…

— И о вашем предательстве…

— Паулус! — Хезер стукнула его по затылку; в ушах зазвенело, хотя удар был несильным. — Ради всего святого, включи мозги. Не сознаешься — силой заставим. Ну что тебе этот Орден дал, а? Зачем за него цепляться?

— Хейз… Дамтум, как же тебе, оказывается, подходит это прозвище[10], — у Паулуса вырвался смешок. Стражница не отреагировала — продолжала буравить его испытующим взглядом.

— Орден дал мне немного, ты права. Но я не могу предать своего магистра — я слишком его уважаю. И своих друзей я не предам. И свой мир. Вы ведь и туда придете со временем.

— В том-то и дело, что нет! Нам достаточно одного мира. Понимаешь? Нам нужен дом.

— Нам? Это кому же?

— Нам — новым созданиям, рожденным из слияния безродных и людей. Мы…

— А-а-а-а, так вы создали кружок по человеководству…

— Паулус, прекрати свои шутки! — Хезер крутанулась на месте — она так часто делала, когда ею овладевало отчаяние.

— Я знал, что ничего не выйдет.

Внутрь зашел еще один незнакомец. Он выглядел стариком, пожалуй, на два десятка лет старше Матиаса Зеглера.

— Ладно, спаэль Нобили-субе, раз ты не послушал свою подругу, будешь слушать меня.

Старик крикнул за перегородку.

— Заносите!

По спине Паулуса побежали мурашки. Даже в сумраке он легко узнал Рейна Глаубера. Выглядел тот неважно: порванная рубашка, порезанные руки. Очков, которые вечно носил Рейн, не было.

Глаубер был без сознания. На глазах Паулуса, Рейна примотали ко второму стулу. Кажется, электрошнурами, но в полумраке нельзя было определить наверняка.

— Значит так, — старик указал на Рейна. — Господин Глаубер скоро станет одним из нас. Инсвенон уже провел соответствующую процедуру.

— Думаете, Глауберу хоть что-то известно? — Паулус изо всех сил разыгрывал презрение. Вдруг заговорщики решат, что Рейн бесполезен, и освободят его от эмоционика.

— Почти уверены. Но даже если он ничего не знает, он все равно станет нашим собратом. Пусть магистра Сабенн-кури мы не смогли сделать одной из нас, зато мы получим ее заместителя.

Паулус попробовал дернуть ногой — без толку. Оставалось только продолжать этот фарс, называемый разговором. Он бросил взгляд на Хезер. Та стояла в проходе, не сводя с него умоляющего взгляда. «Словно прежняя Хейз», — он покачал головой.

— И что вы от меня хотите? Аплодисментов вашему гениальному плану?

— Нет. Нам нужны ответы. Те, которые мы не сможем получить от господина Глаубера.

— С какой стати я должен вам помогать? Вы не отпустите меня и не освободите его.

— Видишь свою ошибку, сестра Тернер? — старик повернулся к Хезер. — Его не убедить. Поэтому будем действовать иначе. Брат Бойд, намекни спаэлю Нобили-субе, что может случиться с господином Глаубером.

К затылку Рейна приставили бластер.

— Нам необходимо, чтобы заместитель магистра Сабенн-кури стал одним из нас. Но это не обязательно должен быть Рейн Глаубер.

— И вы готовы вместе с Глаубером убить вашего собрата?

— Нет. Мы разделим их, и Инсвенон станет временным носителем для безродного. Ты думаешь, мы настолько глупы в своей жестокости? — сердито фыркнул старик.

«Я не думаю, я все проверяю, как и подобает исследователю,», — кивнул себе Паулус.

Старик сверлил его взглядом. Хезер заметно нервничала. Паулус продолжал молчать.

— Раз ты не хочешь говорить, мы уходим. Не слишком далеко. Решайся скорее.

Все пятеро вышли, погасив свет и оставив Паулуса наедине с бесчувственным телом Рейна. Только прерывистое дыхание напоминало о том, что Глаубер жив. Паулус напряг все органы чувств в попытках ощутить эмоционика внутри Рейна. Мощные вибрации, исходящие от тела, он уловил мгновенно. Но они почти не отличались от тех, что исходили от темпераментных людей, вроде Элли. Паулус окончательно сник. Он ничем не поможет Дереку и остальным. «Была бы с нами Мила», — подумал он с грустью. Но посланница находилась далеко и, возможно, влипла в еще более неприятную ситуацию. «Духи милостивые, пусть у них с Реджинолдом все получится!» — взмолился Паулус, хотя не очень верил, что его мольбы что-то изменят.

Вдоль стены пронеслась тень. Исследователь присмотрелся. Перегородка оставалась неподвижной, а комната — тихой и темной.

— Ни звука, — прошептал возникший возле Паулуса мальчик. Не успел исследователь вздохнуть, как ребенок вернулся к привычному облику.

— Господин магистр?

— Тс-с-с-с.

Иэрос опустился на колени и принялся развязывать шнуры на ногах Паулуса. Исследователь же мысленно благодарил духов за своевременную помощь. Он так зациклился на Миле — и на Элли, но это не важно — что забыл о дхеосах. «Наверное, Аминта убедила Иэроса помочь нам», — радовался Паулус, уже предвкушая побег и торжественное возвращение к Элеоноре и Зое.

Фобос выдохнул. В руках он держал развязанные электрошнуры. Паулус встал и сразу рухнул обратно, оцарапав спину о шипы. Пережатые шнурами конечности еле двигались, боль отдавалась волной иголок под кожей. Иэрос нахмурился. Особенно его беспокоили наручники — он не мог снять их без ключа.

Паулус мотнул головой в сторону Рейна, но Иэрос отрицательно покачал головой. «Что?! — лицо Паулуса исказило негодование. — Мы не можем его бросить!». Вслух он ничего не сказал, но фобос понял и так. Он виновато пожал плечами и подошел к перегородке.

Паулус собирался возразить, но замер, пригвождённый к месту. На него накатила волна животного страха — та, из-за которой ты мчишься в ближайшую пещеру и прячешься, закрыв глаза и уши. Паулус сполз под стул, но чудище схватило его за руку, а когда он попробовал закричать, заткнуло рот шипастой ладонью со вспухшими венами.

— Успокойся, Паулус, — шикнул на него монстр с неясными чертами лица. Постепенно проступил тонкий нос и заостренные скулы Иэроса, потом его темно-синие глаза, затем его вытянутый рот. Наконец, Паулус немного оправился и понял, кто перед ним.

— Хвала мудрости предков, — выдохнул фобос и убрал руку со рта исследователя. В этот момент оба вздрогнули, услышав пронзительный крик. Резко толкнув перегородку, Иэрос метнулся в основной зал, где хранилось оружие. Паулус скрипнул зубами и заковылял следом. Каждый шаг давался с трудом, и причина была не только в физической боли. Крики пугали больше, чем жуткие образы Иэроса. Добравшись до перегородки между комнатами, Паулус хотел перевести дух. Но едва заглянул внутрь оружейной, как вдох застрял в горле.

Находившиеся в зале люди сжались в комочки на полу — даже здоровяк, которого старик назвал Бойдом. Их тела сотрясались в конвульсиях. Ближе всех к Паулусу лежала Хезер. Он хотел подойти к ней, но не мог. Даже на расстоянии метра он чувствовал взбесившегося эмоционика внутри нее.

— Им — существам внутри людей — больно, и они мучают их, в смысле людей, — попытался он обратиться к Иэросу. Тот понял. И снова виновато развел руками и направился к выходу.

— Я могу немного сдержать свою силу. Но стоит мне прекратить, как они придут в себя и схватят нас. Если хочешь, чтобы они перестали мучиться, ковыляй к выходу как можно скорее.

Никогда еще Паулус не испытывал одновременно и чувство благодарности, и обиду. И немного стыда: «Это несправедливо. Хезер не должна мучиться из-за меня. Рейна нельзя бросать ради меня. Если кто и должен в судорогах биться об пол, то кто-то бесполезный. Вроде меня».

— Может, мы все-таки вытащим господина Глаубера?

— Он будет ценнее в качестве носителя эмоционика. Предатель, за которым можно следить.