Калейдоскоп. Многомирье

Глава 13

«Калейдоскоп», — пронеслось у Милы в голове, когда она покинула Зеленый мир. Вокруг нее кружили сотни разноцветных кристаллов. И каждую секунду они перемещались, заставляя узор бесконечно меняться. В какой-то миг кристаллы задрожали и расплылись, окружив посланницу морем перетекающих друг в друга красок. А еще через секунду море испарилось, уступив место радужному вихрю. Следующая секунда — и вихрь вернулся к кристаллическому узору. Один рисунок сменял другой, и каждый следующий все больше напоминал очертания комнаты. Вспыхнул последний рисунок — испещренный трещинами бордовый шкаф, и все померкло. Трещины побледнели и исчезли, бордовый цвет уступил место коричневому, стены за ним перестали блестеть. Телепортация завершилась.

— Мы на месте, — сообщила Аминта. — Мила, ты не зажмурилась?

— Нет. А нужно было?

Только теперь посланница вспомнила, как муза закрывала ей глаза во время первого перемещения.

Вдоволь насмотревшись на бледное от волнения лицо Милы, Аминта добавила:

— Ну, у тебя особые способности, так что, наверное, тебе слепота не грозит.

— И на том спасибо.

Они оказались в маленькой комнатушке, заставленной шкафами и оттого казавшейся еще меньше. Воздух был спертый и имел странный запах — после свежести Зеленого мира он казался невыносимым.

Скрипнула дверь, и темноту прорезала полоска света.

— И кто здесь начисто забыл о правилах приличия?

— Друзья, — спокойно ответила Аминта, подходя ближе и протягивая руку. — Давно не виделись, Лизи.

— Еще бы столько же не видеться, — фыркнул собеседник. Однако на рукопожатие ответил.

Когда он показался в проеме полностью, Мила проверила энергетический рисунок. С радостью увидев ярко-голубой смерч, посланница оглядела дхеоса с ног до головы. Он выглядел как мальчишка, только вошедший в подростковый возраст: невысокий, с непропорционально длинными руками и ногами, веснушчатым лицом, не потерявшим детскую округлость, но уже с пылающим юношеским взглядом, который не мог загасить даже серебристо-голубой цвет глаз. Голос оставался детским — это Мила поняла, пока Лизи разговаривал с Аминтой:

— Старушенция, кого ты в приступе маразма приволокла?

— Друзей, — ответила муза непривычно ровным голосом.

— Ну, ясное дело не любовников… Хотя я могу это устроить.

— А можешь еще более явно напомнить о том, кем являешься, а, голубые штанишки?

— Это он о чем? — тихо спросил Реджинолд у Милы, пока дхеосы продолжали сыпать насмешками в адрес друг друга.

— У эротов — дхеосов, вызывающих состояние влюбленности, — есть негласное правило насчет одежды. Они одеваются только в белый, розовый, красный, синий или голубой, а украшения могут быть только серебряными.

— Дай угадаю, все цвета связаны с любовью?

— Именно. Кажется, белый символизирует чистоту и самоотдачу, розовый — нежность, синий — верность и что-то там еще.

На самом деле Мила прекрасно знала символику эротов, впрочем, как и многие другие обычаи дхеосов. Просто ей показалось, что такой серьезный человек как Реджинолд посчитает эти знания ненужными.

— Ясно…. Хотя нет, кое-что не ясно, — принц округлил глаза. — Получается, что в твоем мире озерники, то есть люди, не способны полюбить сами?

— Почему же? Способны, — Лизи неожиданно переключился на их разговор. — Они могут испытывать состояние творческого расслабления, то есть вдохновения, могут влюбляться, могут видеть сны и пугаться, конечно. Но если эти состояния вызываем мы, переживания получаются насыщеннее.

— Понимаю, — кивнул Реджинолд. Миле показалось, что он сдерживался, чтобы не засыпать эрота вопросами.

— Итак, о чем это мы? Ах, да! — Лизи вновь насупился и повернулся к Аминте. — Кто это и что они здесь делают?

— Я же сказала, это мои друзья. Мальчик — наследный принц Оморено.

— Его Высочество Реджинолд? — теперь Лизи смотрел на принца с большим интересом.

— Да. А девочка — член Ордена, посланница. Ее приставили к Реджинолду для охраны. Понимаешь ли, это Высочество пытаются убить, и даже в Ордене ему небезопасно.

— Они там совсем обленились, — хмыкнул эрот. Муза согласно вздохнула.

— И не говори, белая рубашечка.

— Стоит мне переодеться, твоя колкость потеряет всякий смысл.

— Ты не переоденешься, иначе станешь розовым комбинезончиком, — ухмыльнулась Аминта и подтолкнула Милу и Реджинолда вперед.

— В общем, знакомьтесь, отдыхайте, а мне пора. Если буду долго отсутствовать, наши враги заподозрят, что мы не такие идиоты, как они надеялись.

— Стой! — спохватился Лизи. — А что нам делать с…

— Они детки умные, сами все расскажут.

— Ах, да, Мила! — Аминта подмигнула. — Именно Лизи повинен в твоей несчастной первой любви.

С этой прощальной фразой муза исчезла в яркой вспышке.

— Надеюсь, последние слова Кислинки не испортят нашего знакомства, — сказал Лизи, когда Аминта переместилась.

— Кислинки?! — обижаться Мила и не думала.

— Да, на острове ее так лет четыреста за глаза называют.

Посланница хотела сказать, что за четыреста лет Аминта наверняка узнала о кличке, но вместо этого глупо захихикала. Глупо, потому что рядом был невозмутимый Реджинолд.

— Давайте познакомимся, как подобает. Я эрот, один из посланцев, которые следят за Пурпурным миром. Меня зовут Лизимакхос. И хотя одна неприятная старушка зовет меня Лизи, пожалуйста, зовите меня Макхос.

— Очень приятно.

— Я принц королевства Оморено, Реджинолд Парсисен Морено-реге. Впрочем, вы и так это знаете.

— А я Мила Артемьева, посланница.

— Будем знакомы. Давайте уже уйдем из этой кладовки, и я представлю вас остальным. Чувствую, ночка будет веселая, — последнюю фразу Макхос тихо пробубнил себе под нос, пока держал дверь для Милы и Реджинолда.

— Дорогие друзья, — провозгласил он, входя в просторный зал — видимо, гостиную. — У меня очень важное объявление. Наша горячо любимая Аминта привела сюда друзей. На сохранение.

— Макхос, — пробормотала девушка, поднимаясь с дивана. — Мы еще не проснулись, говори проще.

— Ага, — согласились два голоса, обладатели которых находились под грудой пледов у окна.

— Эти двое — наследный принц Оморено и приставленная к нему посланница. Его Высочество хотят убить. Кислинка не придумала ничего умнее, как приволочь их к нам, — Макхос обернулся к Миле и Реджинолду. — Извините за резкость.

— Вообще-то, мысль дельная, — тем же хрипловатым голосом ответила девушка на диване. После чего встала, пригладила разметавшиеся белые локоны, оправила складки пышного платья-балахона. Когда ритуал был закончен, она приветливо улыбнулась.

— Добро пожаловать на базу острова Филакас. Я муза, Фэйдра, или просто Фэй.

— Мила.

— Реджинолд.

— Рады знакомству, — закончили принц и посланница хором.

Фэйдра указала на окно.

— А вон та гора одеял — это Жоэль и Орфей.

— Пвивет, — отозвался плед, из-под которого в ту же секунду вынырнула растрепанная девочка. Нет, поняла Мила, приглядевшись — почти девушка. Несмотря на маленький рост, фигура Жоэль выдавала в ней подростка. В два прыжка преодолев расстояние от окна до двери, Жоэль оказалась перед Милой и Реджинолдом.

— Вада с вами познакомиться, — живо проговорила она, слегка картавя — наверное, французским у нее было не только имя, но и происхождение.

Недолго думая, Мила изучила энергетический рисунок Жоэль: сияющая золотистая аура, чуть ли не добела раскаленная возле сердца и головы. «Она действительно одна из избранных. И до нее не успели добраться», — Мила выдохнула. Реджинолд заметил это. Очевидно, он все понял и потому широко улыбнулся:

— Мы тоже очень рады.

— Хи! — вырвалось у Жоэль, когда принц поцеловал ее ладонь. Мила умилилась этой картине, подметив похожую радость на лице Фэйдры.

Именно в этот трогательный момент организм напомнил о себе урчанием в желудке.

— Ой! — Мила накрыла живот ладонью, как будто могла приглушить звук.

— Мы ничего не ели с утра, — пояснил Реджинолд. — Возможно, у вас найдется что-нибудь…

Не успел он договорить, как Жоэль энергично закивала, тряхнув копной рыжих кудряшек, и убежала в соседнюю комнату.

— Сейчас все будет!

— Что-нибудь? — Фэйдра с легкой улыбкой посмотрела на хлопнувшую дверь. — Когда с вами живет Жоэль Креспен, дома будет все, что пси-телу угодно.

— Учитывая, что пси-телу еда не нужна, скорее, все, что не угодно, — Макхос усмехнулся.

Фэйдра покачала головой. Макхос направился в ту же комнату, куда умчалась Жоэль.

— Я помогу нашему рыжему ангелочку, — проговорил он то ли ласково, то ли ехидно. Дверь вновь закрылась. Звон тарелок стал громче. Точнее, он появился. Мила искренне надеялась, что посуда уцелеет.

— Не обижайтесь на него, — обратилась к гостям Фэйдра. — Он славный, просто нервный. Влюблять людей — тяжелая задача. А отыграться ему не на ком, разве что на Аминте.

— Мы видели, как они ругались. Хотите сказать, что это их способ здороваться?

Фэйдра кивнула.

— Пожалуй, это лучше придворных бесед, — заметил Реджинолд. Мила пожала плечами — она слышала придворные разговоры только в фильмах.

Вскоре в комнату вплыла Жоэль. При помощи своих способностей она удерживала в воздухе два заставленных едой подноса, за что получила далеко не два комплимента от Реджинолда и Милы. Следом показался Макхос с чайником и гроздью — иначе не скажешь — чашек в руках. Их сразу подхватила Мила, за что получила от эрота полный благодарности взгляд.

— Эй, Орфи, — обратилась Фэйдра к горе пледов на подоконнике, пока Мила и Жоэль расставляли посуду. — Мы устраиваем чаепитие. Ползи к нам.

— Думаешь, стоит?

— Однозначно стоит, — Фэйдра скрестила руки на груди. — Хватит, Орфей, это уже невежливо.

— А пугать гостей — вежливо?

Однако после короткой заминки покрывала слетели на пол, и высокий мужчина спрыгнул с подоконника. Не успела Мила удивиться, как он там уместился, по спине пробежали мурашки. «Фобос», — поняла она. Находясь возле них, Мила невольно испытывала тревогу, впрочем, как и большинство членов Ордена. Никто не смог понять, в чем причина. Возможно, в том, что способность испытывать страх заложена у человека на уровне инстинктов и имеет большее значение, чем, например, вдохновение. Сон, конечно, тоже необходим, но ониры отвечают не за сам сон, а за сновидения. Единственным фобосом, рядом с которым у Милы душа не уходила в пятки, был магистр Иэрос, достигший, по слухам, необычайного уровня самоконтроля.

— Меня зовут Орфей. Рад встрече.

Голос у фобоса оказался мягким и тягучим. Темные, почти черные глаза, завораживали. Одежда — легкий плащ, брюки, свитер, длинный шарф — несмотря на темные тона, не казалась устрашающей. И, тем не менее, Мила дрожала. «Пантера, кружащая вокруг жертвы», — пронеслось у нее в голове. Видимо, ощутив ее страх, Орфей скривился и отошел назад. Тревога отступила вместе с ним.

— Видишь, Фэй? Бесполезно.

— Перестань! Сколько тебе, ночной мой? Полсотни лет, не больше. Еще научишься.

— Допустим, — Орфей сел и откинулся в кресле. — Но сейчас они боятся.

— Извините, — тут же ответили Мила и Реджинолд.