Вампирский дедушка

Мне понравилось, как Танатос назвал благородных. Вот только я не понимал, о чем они ведут речь. Догадки были, но не более того. И общаются как обычные люди. Никакого божественного ореола в них не было. Про тысячелетнюю мудрость я вообще молчу. Они будто два бизнесмена, которые хвастаются перед друг другом своими успехами и всячески стараются поддеть соперника.

Тем временем юноша оказался передо мной. Он задрал голову и уставился на меня немигающим взглядом. Я ожидал, что провалюсь в бесконечный омут, но нет. На меня смотрело бесстрастное лицо. Никаких чувств это не вызвало. Я мысленно транслировал, что делал с теми благородными, которые сейчас находились по ту сторону барьера. Рассказывал про планы, про помощь людям, про восстановление справедливости.

— Значит, иномирец, — заключил Танатос, отводя взгляд. — И сколько жертв тебе для этого понадобилось? Никак не меньше полумиллиона.

— Снова ошибаешься, — произнесла богиня уничижительным тоном. — Четыреста тысяч. Я, в отличии от некоторых, умею рационально расходовать энергию.

— Но ты не видишь человеческой сути, отступница. Из всех людей из всех миров ты выбрала того, кто не боится смерти, боли и потерь. Для него твои дети — это корм. Теперь ты посмотри, кого привела в наша мир, — бог смерти приподнял мою голову так, чтобы глаза смотрели на Первородную Мать.

— Уже видела.

«Почему она отступница?» — подумал я.

— Потому что она пошла против природы. Она воссоздала тварей, которые стали доминирующей формой жизни. Эти паразиты расплодились по всей планете…

— Прекрати! — прорычала Тиамат.

— С чего это? Боишься, что твои выкормыши тебя услышат? Они ведь скоро возродятся и расскажут обо всем.

Богиня махнула рукой — силуэты благородных развеялись.

— Ты всегда была беспощадной. А с ним что будешь делать? — спросил Танатос, указывая на меня. — Ты не сможешь до него добраться. И ты уже поняла, что я верну его в верхний мир.

— Рано или поздно он всё равно умрёт, — прошипела Тиамат, с ненавистью глядя на меня. — И никто из моих детей ему не поверит.

— Не поверит, что именно люди — высшая форма жизни, а твои кровососы, — Танатос посмотрел на меня. Видно вспомнил, как я называл благородных, — всего лишь глупый эксперимент, который вышел из-под контроля? Возможно. Но он-то будет это знать. И он не остановится, пока всех их не изведёт.

— Он один, а моих детей миллиарды.

— Тогда я помогу ему так же, как когда-то помогла ты.

Танатос стал преображаться: рост увеличивался, из спины вылазили белоснежные крылья, тело окутывала светлая аура. Бог поднес руку к моему рту. Кожные покровы раздвинулись. Из открытой раны просочилась кровь, которая попала на мои губы.

— Пей!

Я ожидал, что снова провалюсь в беспамятство, как было когда-то с Тиамат. В тот раз меня накрыло чувство эйфории, а потом я отключился на очень долгое время. А теперь мне этого делать точно нельзя. Если я вернусь назад в таком состоянии, то мои бойцы не справятся.

— Не волнуйся за них. И не печалься о погибших. Они найдут дорогу к пристанищу. Я прочитал твой путь в верхнем мире и видел допросы. И благородные, и люди, и призраки — они все заблуждаются. Мир не такой, каким кажется.

«Я убивал твоих людей, которые приносили тебе дары», — сознался я. Хотя, думаю, Танатос и без моих слов знает об этом.

— Мне не нужны дары. В них нет смысла. И ты всё правильно делал. Те существа, что живут в моем храме, больше не люди. Их надо уничтожить. И тогда они попадут в мои чертоги и понесут заслуженную кару.

Бог смерти убрал руку, а следом щелкнул пальцами. Я ощутил, что снова могу шевелиться. Посмотрел на Тиамат. За прозрачным барьером ярилось демоноподобное существо. Оно бессильно билось о силовое поле и пыталось что-то сказать.

— Спасибо, — поблагодарил я и собрался слегка поклониться. Резкий взмах крыла ударил меня по подбородку. Спина тут же выпрямилась. — Как действует твоя кровь? У меня пропало истинное зрение.

— Оно восстановится, когда ты вернешься в верхний мир. А моя кровь… Она ядовита для детей Тиамат. Любой, кто попытается испить её, сразу же умрёт.

— А для обычных людей? У меня есть план. Нужно преобразить людей, чтобы их приняли за благородных. И ещё…

— Я знаю. Насчет них не беспокойся. И я дозволяю таким людям посещать мой храм. А теперь ступай. Я в чужих чертогах, а мои силы небезграничны. Пигалица, — Танатос впервые ухмыльнулся, — почти пробилась через защиту.

— Почему она отступница? И как мне вернуться?

— Она пошла против природы. Чтобы вернуться, сделай то, что подсказывает сердце.

— Вы ведь тоже раньше были людьми?

Я услышал скрежещущий звук, будто кто-то провел ножом по стеклу. Барьер начал трескаться. Через него уже просачивалась когтистая лапа Тиамат. Уж не знаю, обманывает меня интуиция или нет, но я последовал совету Танатоса: разбежался и оттолкнулся от скалы. В считанных сантиметрах от меня промчался хвост, который попытался схватить меня. Вот ведь страхолюдна…

— Да, — донёсся ответ на последний вопрос.

Я летел спиной вперед, закинув руки за голову. Интересное чувство, особенно если учитывать, что парашюта со мной не было. Две божественные фигурки отдалялись от меня с каждой секундой. Через минуту они полностью скрылись из поля моего зрения. Мир темнел, превращаясь в непроглядный мрак. Затем я ощутил, как с силой ударяюсь о землю.

— Он очнулся! — прокряхтел знакомый старческий голос.

Я оказался в своем физическом теле. Каждая мышца болела. Во рту ощущался мерзкий привкус. Щеки стягивало, будто их залили клеем.

Пальцы пошевелились и собрали горсть песка. Кое-как открыл глаза и увидел Прапора. Всё его лицо прорезали глубокие морщины. На лысой голове виднелся клок поседевших волос. Беззубый рот растянулся в улыбке.

— Очнулся, — повторил Лёня. — Теперь я могу уйти с чистой совестью.

— Стоять! — сказал я. Губы никак не хотели шевелиться. — Куда собрался?

— У меня осталось двадцать минут.

— До чего? — мозги никак не хотели соображать.

— До конца отведенного мне времени.

— У меня есть идея получше. У меня за поясом нож. Достань его и резани меня по предплечью. Затем выпей кровь.

— Зачем?

Собрав все силы в кулак, я выбросил руку. Ладонь слабо стукнулась о постаревшее лицо.

— Увидишь, — я улыбнулся. — Выполнять!