Дорога к «Черным идолам»

Шофер не чувствовал холода, который постепенно сковывал усталое тело. Попутчик давно ушел, но нечего было надеяться на его помощь. Даже если в поселке и найдется несколько литров бензина, все равно доставят его не скоро. Спасатели опоздают, безнадежно опоздают.

Воображение рисовало Ивану мрачную картину бедствия, он видел полузаваленный, залитый водою штрек и отчаявшихся, выбившихся из сил старателей. Подземная река постепенно заполняла их последнее убежище. Помощь близко, уже слышны удары кайлы за глухой стеной, но без насоса спасателям не пробиться. Насос нужен, насос…

Что же предпринять?

Он встал. Сизое снежное облако накрывало долину. И в этом сизом пятне, словно бабочка, трепыхалось голубовато-оранжевое пятнышко. Казалось, облако несет его с собой.

И вот послышался гул самолета. Иван отчаянно замахал руками, надеясь привлечь внимание летчика. Самолет!.. Значит, Большая земля следила за шофером, готова была прийти ему на помощь.

«Як» прошел над грузовиком. Иван звал летчика, кричал, пытался привлечь его внимание, объяснить. Но в грохоте мотора, свисте ветра пилот не мог расслышать голос шофера.

Самолет низко скользил над дорогой. Вот он взмыл и снова набрал высоту.

Вернется или улетит?

«Як» наклонил крыло, ложась в вираж. Облака уже заполнили плато, от них тянулись книзу хищные крючковатые клочья, словно бы птичьи лапы. Казалось, туча хочет подцепить самолет.

И тут Ивана осенило. Он сможет сообщить пилоту о своей беде! Шофер влез в кабину и, выждав минуту, когда самолет оказался прямо перед ветровым стеклом, включил фары.

Три короткие вспышки, три длинные, снова три короткие. Сигнал «808». Призыв о помощи рвался к небу, к облакам.

Сомочкин сразу же прочитал немногословный призыв. Шофер требовал помощи. Не просил, не умолял — требовал, потому что сигнал «808» звучит как приказ. От него нельзя отмахнуться, им нельзя пренебречь.

Пилот развернулся и снова направил самолет так, чтобы видеть фары. Три точки, три тире, три точки. Три точки, три тире, три точки…

Случилось что-то чрезвычайное. И он, Сомочкин, может помочь, иначе шофер не призывал бы его.

«Да, но мне никто не разрешал посадку. И где же сесть?»

Пилот внимательно осмотрел плато. Всюду ершик невысоких кедров. Он пролетел над небольшой поляной, которая гляделась коричневой проплешиной в темно-зеленом кедровнике. Как раз посреди поляны торчал обломок скалы!

Оставалась только дорога. Сомочкину приходилось видеть — разумеется, лишь на киноэкране, — как садятся самолеты на шоссе. Но то был асфальт. Хороший, зеркально-гладкий асфальт.

«Надо решаться. Я не могу оставить шофера в беде. Не имею права. Никто, конечно, не упрекнет меня, если я вернусь на аэродром, не найдя подходящего места для посадки… И все-таки надо решаться».

Он повел самолет над дорогой настолько низко, насколько позволяла его летная сноровка, стараясь определить расстояние между кедрами, растущими у обочин. Соленый пот заливал глаза.

«Пожалуй, можно сесть. Нужно только вписаться. Ошибка в десять сантиметров будет стоить жизни… Жаль, что я не знаю силу и направление ветра. Здесь нет ни озерка, чтобы рассмотреть рябь на воде, ни высокой травы, которая могла бы рассказать о ветре своими волнами».

Сомочкин увидел, как шофер снял с себя промасленную телогрейку и нагнулся над ней. Что он там колдует, чудак?

Над телогрейкой возникла струйка дыма. Она густела, чернела и, наконец, легла под ветром, ясно указывая направление и силу воздушного потока, который проносился над плато.

— Умница, — сказал вслух пилот. — Умница.

Он направил самолет навстречу темной змейке дыма. Сбросил газ. Теперь «Як» летел в нескольких метрах от дороги, колеблемый ветром. Даже если бы Сомочкин захотел снова поднять самолет, он бы уже не смог этого сделать.

Разлапистый кедр, мелькнул у правого крыла, чуть задев упругой хвоей ледерин. «Як» вздрогнул, но пилот выровнял машину и резко взял штурвал на себя, гася скорость.

Колеса чиркнули по дороге. Прямо на Семочкина надвигался еще один кедр, на этот раз он тянул ветви с левой обочины.

Пройдет ли крыло под ним? Пилот нажал на тормоза, «Як» дернулся несколько раз, но все еще продолжал катиться, подпрыгивая на выбоинах. Ветвь ударила по крылу. Самолет занесло, колесо вскочило в кювет.

Раздался металлический хруст. Сомочкин выпрыгнул из кабины. Левое шасси, подломившись у основания, нелепо вывернулось в сторону.

— А все-таки я сел, — сказал пилот и как-то неожиданно для самого себя опустился на землю. Каменистая земля была прочна и надежна. Сомочкин вздохнул.

Шофер подбегал к нему.

Лисков и Эмик наблюдали за самолетом с вершины холма. «Як», вздрагивая при порывах ветра, шел на снижение. Вот он резко опустил хвост, всеми тремя лапами ухватил дорогу, поскакал по камням, как заводная игрушка. Но затем самолет вдруг развернулся поперек дороги и вздрогнул от удара.

— Так тебя! — злорадно сказал Лисков.

Его дружок молчал. Он видел, как шофер подошел к пилоту. Они поговорили о чем-то, затем водитель, прихватив канистру, принялся колдовать у самолета.

— На авиационном он поедет? — спросил Лисков шепотом.

— Поедет.

— Ишь ты, взаимопомощь!

Шеф нахмурился и сердито взглянул на сообщника. Ему показалось, будто в голосе помощничка прозвучала нотка зависти.

— Ты, Тихий!

Лисков осекся.

— Ничего, остановим твоего Сажу, — успокоил приятеля Эмик.

— Не надо «мокрого» дела, — сказал Лисков. Все, что сейчас происходило там, на дороге, наполняло его страхом. Он предполагал, что Иван будет одинок на пустой таежной дороге и справиться с ним не составит труда. А теперь все пошло по-иному.

— Много болтаешь, — ответил Эмик. — До «мокрых» дел еще не дошло. И так справимся.

Он пожевал тонкими, сухими губами.

— Пошли напрямик, — сказал Эмик. — Перехватим его у переправы. Далеко по этой дороге не уйдет!