Брат мой Седрик...

Старт двенадцатый. Пробный выстрел

Тома встретили, как родного, обняли, дружески похлопывая по спине и плечам, подали нехитрую одежку, чистую и добротную, вернули колечко, то самое, дедушкино. Увидев которое, Циппиан звучно хлопнул себя по лбу и, извинившись, кинулся к каминам-выходам.

Забытые в спешке и потрясении реликвии по-прежнему находились там, где их и оставили — на мелководье лесного волшебного водоемчика. Глубоко вздохнув, Циппиан поднял их и, бережно завернув в принесенную с собой холстину, трансгрессировал обратно к Министерству.

Выслушав приветствия и поздравления, Том оглянулся в поисках хоть чего-то похожего на зеркало. Попытался было рассмотреть свое нечеткое отражение в глянцевой плитке стен, но окружающие, моментально поняв, в чем он нуждается, тут же колданули ему зеркало в полный рост. В тяжелой бронзовой раме. Как завороженный, Том уставился на себя, плохо веря своим глазам, ну, было отчего… по годам ему должно было быть шестьдесят девять лет, то есть глубоко под семьдесят, но в зеркале отражался высокий стройный мужчина, едва дотянувший до сорока… Ни на йоту не постарел с того дня, как Авада, пущенная коварным стариком, оборвала его жизнь. А в те пятьдесят пять своих лет он тогда выглядел именно на сорок. Растерянно проведя по груди, Том подумал о том, что крестражи сохранили ему не только жизнь, но и молодость. Или это был своеобразный дар магии? Но с другой стороны, а куда те четырнадцать лет должны были уйти, если он не жил? Значит, и растрачивать те годы некуда было, так получается? Поднял руку и провел по коротким волосам — те честно поседели, биологически равняясь с настоящим возрастом, стали цвета перца с солью… а глаза прежние, глубоко-синие.

Тут к нему подошел вернувшийся Циппиан и с легким полупоклоном подал ему реликвии. Видя это, Фадж начал было раздуваться, наливаясь обидой, но Бойл мягко тормознул его возмущение.

— Нет-нет, министр, эти вещи принадлежат ему по праву. Он — истинный директор Хогвартса.

В ответ — ошарашенная тишина. Все присутствующие так и вытаращили глаза, в крайнем изумлении глядя на невозможного сотрудника секретного отдела. Тот, видя всеобщее недоумение, принялся пояснять:

— Ну, понимаете, он же нашел их. Я понимаю ваши возмущения — да как Том посмел сделать крестражи из таких прекраснейших чудесных реликвий!!! А мне хочется вам сказать, господа маги, а он имел на это полное право. Да-да. Прежде всего их надо было разыскать. Ведь все мы были уверены, что реликвии, кроме меча Гриффиндора, утеряны навсегда. Так вот, Том их нашёл. А после того, как он их нашёл, их надо было ещё и заполучить. И это тоже тот ещё квест, поверьте. Так что кто рискует, тот и получает реликвии. А уж после этого он может с ними делать всё, что ему захочется-понравится-понадобится — по праву обладателя, а медальон так вообще фамильная драгоценность, его наследство, какие тут к нему претензии?

Услышав последнее, Том вздрогнул, высмотрел в зажатых руках Циппиана медальон и, протянув руку, осторожно забрал его, расправил цепочку и сдавленно сказал:

— Да, он мамин. Дядя Морфин говорил, что его мама носила… — с этими словами Том повесил медальон себе на шею. Циппиан хотел продолжить, но его перебили.

— Эй! — раздался возмущенный визгливый вопль. — А за смерть Регулуса кто отвечать будет?!

Оглянувшись в поисках источника возмущения, все увидели, что к ним, пьяно вихляясь, спешит в зюзю нетрезвый Блэк. По-дирижерски размахивая палочкой, он продолжал бешено орать:

— Я спрашиваю, за смерть Рега кто отвечать будет? Кикимоша мне рассказывал, что ты, подлюга, для чего-то брал его с собой! А потом Регги ушел. И не вернулся. Никогда!!! — последнее слово Блэк выкрикнул с плачущим надрывом.

Не зная никаких подробностей, люди нерешительно переглядывались, бросая взгляды поочередно на Тома и Сириуса. Том сжал медальон в ладони, безотчетно прижимая к груди. Глухо проговорил:

— Расскажите мне, как погиб Регулус.

С лица Блэка схлынули все краски, и он моментально протрезвел — уж больно велик был шок: услышать сожаление в голосе Темного Лорда. Опомнившись, убрал палочку, оглянулся по сторонам и хрипло крикнул:

— Кикимер!

С негромким хлопком появился древний домовик — сгорбленный и полуслепой. Робко оглянувшись и увидев, куда именно его вызвал хозяин, он ещё сильнее сгорбился, интуитивно стараясь сделаться как можно меньше. Сириус хмуро глянул на него, на окруживших их людей и, понимая важность момента, присел на корточки перед эльфом.

— Кикимоша, расскажи мне, как погиб Регулус Блэк.

Домовик обреченно обхватил себя руками и принялся раскачиваться взад-вперед, глухо бормоча:

— А кто сказал, что хозяин Регулус погиб? И не погибал он вовсе… Живет себе хозяин Регулус припеваючи в своем милом домике на берегу южного моря… Попивает прохладные коктейли и в ус не дует, — подумав, Кикимер добавил: — Потому что усов у хозяина Регулуса нет.

Надо было видеть офигевшее лицо Сириуса Блэка — глаза так выпучились, что, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Челюсть некрасиво отвалилась. С минуту-другую Блэк переваривал новость, а потом вполне ожидаемо взбесился. Бешено заорал:

— Вот скотина!!! Мать его похоронила, убивается, плачет, мне с портрета мозг который год трахает, а он… Гад!!! А как же семейный гобелен, сообщавший, что его на свете нет? Это вообще как???

Кикимер почесал в лохматом ухе, поморщился и проквакал:

— А хозяин Регулус поступил очень умно: отрекся от рода Блэк, уехал как можно дальше, женился на красивой заморской леди, взял фамилию жены и вступил в её род.

Боже, что тут началось! Хохот стоял тако-о-ой… Черная побелка с потолка посыпалась, а ведь он очень высоко расположен! Том невинно развел руками, улыбаясь на радостные взгляды вокруг, мол, ни при чем я, парень сам всех провел! Северус фыркнул, услышав восторженные слова Циппиана.

— Ну настоящий же слизеринец! Как он всех, а?!

Улучив подходящий момент, подцепил бывшего однокашника под локоточек и спросил на ухо:

— Так что ты там про истинного директора говорил, а, Цаппи?

— Не называй меня Цаппи! — Циппиан попытался выдраться из захвата Северуса, но тот вцепился, как минога в сома, крепенько и надежно. — Ну хорошо-хорошо, скажу, всё равно и так собирался рассказать об этом…

Вновь вокруг образовалось плотное кольцо заинтересованного народа — всем было любопытно послушать о том, как и чем связаны директорский пост с реликвиями основателей.

— Ну, в общем, есть одна легенда… — начал сильно издалека Циппиан. — Если вкратце и в двух словах, то суть её такова: до тех пор, пока реликвии находятся вместе, в Хогвартсе будут царить гармония и равновесие. Что, кстати, так и было, пока не умерла Елена Когтевран и не пропала диадема её матери Кандиды. После этого произошел раскол и распался союз четырех — отрекся ото всех и ушел Салли Слизерин, умерли от старости Годрик и Пенни. Их реликвии были разбросаны по наследникам, а потом со временем и вовсе утрачены, кроме меча Гриффиндора, который был надежно зачарован Годриком. Он поступил весьма мудро, дав мечу некое подобие параллельного субпространства, благодаря которому он может явиться по зову страждущего, исполнить какое-либо задание и снова спрятаться в свой потайной карман. Именно это, думается, и помогло мечу сохраниться до наших дней и нигде не потеряться. Он всегда на месте и всегда приходит к тому, кто его позовет на помощь.

А вот остальные ценности, увы, пропали с нашего горизонта. Их исчезновение послужило зарождением новой легенды, мол, тот, кто найдет их, соберет вместе и объявит себя их владельцем, тот и станет настоящим директором Хогвартса. Этой легенде очень много лет, и сегодня она почти исполнилась, посмотрите сами: Том нашел и собрал вместе три утраченные реликвии, причем они сослужили ему верную службу — сохранили жизнь. Скажите, разве это не предзнаменование?!

— Нет, — несогласно буркнул Блэк. — Реликвия четвертого основателя ему никогда не достанется, меч Годрика является лишь в случае крайней нужды, а вынуть из Шляпы его может только истинный гриффиндорец и только самый достойный. Так что пролет, ребята! — Блэк истерично захохотал.

Остальные смущенно переглянулись — ведь прав, засранец, только гриффиндорец способен достать меч из волшебной Шляпы, истина, вбитая в подкорку мозга каждого ученика Хогвартса с самого первого курса. Но тут, к их удивлению, мягко засмеялся Циппиан. Покачав головой, анимаг-бигль с легким укором сказал им:

— Скажите мне, сколько фениксов летает в окрестностях Хогвартса?

— Один, — брюзгливо буркнул Северус. — Премерзкий жареный каплун, певчая птичка Дамблдора, в честь которого он окрестил свой подпольный сброд Орденом Феникса.

Циппиан и Том многозначительно переглянулись. Кивнули, соглашаясь с какими-то своими мыслями, и ка-а-ак начали рассказывать о том, чему стали свидетелями в лесу. Народ слушал и обтекал, офигевая в доску от того, что феникс-то, оказывается, темная лошадка, втихую проворачивающая свои делишки в тайне от старичка. Тайнички Циппиану открыл, Лордика к источнику жизни отнес, а ещё, помнится, Гарри рассказывал, василиска заклевал в Тайной комнате. Хотя, если хорошенько подумать, то и василиск тот ещё сивый мерин: ребёнка укусил, да не убил, а ведь яд-то его мгновенно действует, если верить бестиариям, да и взглядом валит наповал, а не оцепеняет, как это произошло в учебный период с девяносто второго по девяносто третий годы…

В общем, сошлись пока на том, что начнут потихонечку покапывать под золотое креслице Дамблдора, выкапывать и собирать тут-там разные компроматики для свержения заигравшегося полководца; параллельно начнут внедрение в школу Долли, сперва как профессора Защиты, а потом и до заместителя директора дойдет, займет и придержит теплое местечко для Тома Реддла. Ну и до кучи надо будет начать потихонечку сеять панику, мол, Темный Лорд возрождается и вот-вот явится в мир за данью. Посмотрим, как Дамбушка отреагирует и что предпримет… А чтобы совсем достоверно всё выглядело, было решено выпустить из Азкабана партию преступничков. Ну и пару демушек на Поттера спустить для полной гарантии…

Этот последний — коварный план с дементорами — воплотили в конце июля на вечерней прогулке братьев. Гарри и Дадли неспешно шагали по тихой сонной улице Магнолий, тихо-мирно шли к переулочку, ведущему на Тисовую. Шли и наслаждались прогулкой и друг другом, особенно Гарри, он нарадоваться не мог за Даддерса: за прошедший месяц тот полностью оправился, набрал вес и перестал заикаться. Худоба осталась, конечно, но теперь она не была столь болезненной, как в начале лета, теперь Дадли был дюжим крепышом, сильным и ладным.

Вот и переулок, мальчики спокойно, ни о чем не подозревая, свернули в него вместе с опускающейся темнотой — вечерело как-то незаметно и быстро.

— Гарри, что тебе подарить на день рождения? — вдруг спросил Дадли. Гарри от неожиданности споткнулся, удивленно переспросил:

— Что?

— Ну… — в полумраке было плохо видно, но Гарри как-то разглядел, что брат застеснялся, застенчиво колупнул носком кроссовки мелкие камешки. — Что волшебникам дарят?