Пасынки Колумба. Книга первая. Сирота

Гладер тут же резко остановился и опустился на землю. По броне ударило еще несколько выстрелов, но уже почти не трясло.

- Эвин, где они?

- Сейчас мистер Айсберн. Так, еще, еще один. Трое.

- Они что, не видели, что мы на бронированном гладере? Или рассчитывали на внезапность?

- Их трое, мистер Айсберн, двое впереди слева, один чуть в стороне справа. Эмоции простые. Чего-то ждут, – дядя отчитывался о проведенном сканировании местности.

Неожиданно Рики почувствовал чужой взгляд, его кто-то пробивал. Не очень сильно. Вроде бы, эмпат второго уровня. И это не дядя, в дядиных эмоциях он уже хорошо разбирался. Тогда кто же? И почему дядя никак не реагирует? Почему не сказал, что почувствовал эмпата? Хитрит? Или действительно не чувствует чужака? Чужого эмпата?

Ответа на свой вопрос Рики не дождался, дальше все произошло неожиданно для всех. Дядя вдруг застыл, Рики, сидевший сзади и на противоположной стороне от прохода, увидел, как дядино лицо стала сводить судорога. Эвин начал дергаться и хрипеть, а потом сполз с кресла и затих.

- Тронни, быстро уезжай отсюда, - громкий крик сенатора резанул по ушам, водитель повел правой рукой и так же, как дядя, стал судорожно дергаться, а затем рухнул на приборную панель гладера.

Задергался мужчина, сидевший на втором переднем кресле, и тоже последовал за водителем. Затем дернулся и упал начальник охраны.

- Заводите машину, сейчас нас всех обездвижат, а потом спокойно вплотную изжарят бластерами, - бесновался сенатор.

Несколько человек бросились вперед, но один за другим дергались, и их бесчувственные тела завалили весь проход. Сенатор тоже лежал таким же неподвижным кулем, откинув голову на кресло.

Рики понял, что они нарвались на эмпата четвертого уровня, и тот их сейчас одного за другим обездвиживает. Ведь то, что сейчас происходило, по словам Владина, умеют делать именно такие эмпаты.

А что дальше? Потом, когда все лягут без сознания, чужаки спокойно подойдут к гладеру и из нескольких стволов, направленных в одну точку, пробьют броню. И спустя несколько секунд внутри гладера останутся только куски жареного мяса.

Когда упал охранник, сидевший перед Рики, паренек понял, что сейчас настает его очередь. Он последний из одиннадцати пассажиров гладера. А последний потому, что эмпат начал валить людей, начиная с головы гладера, да к тому же Рики – мальчишка, эмпат это увидел.

Удар чужой силы пришелся в его фальшивую стенку. Но она, как ни странно, выдержала, даже почти не пострадала – для простого человека, какими были охранники и сенатор, такого удара, наверное, вполне хватило, чтобы начать обездвиживать врага.

Через мгновение Рики почувствовал второй удар, намного сильнее, стена зашаталась, стала крошиться, он бросился ее восстанавливать, но эмпат был сильный и опытный, и уже через несколько секунд от стены ничего не осталось. В голове у Рики возникло длинное и узкое лезвие, которое целилось в самый ее центр, ему стало очень больно, от боли он закричал. Закричал? Но другие, сваленные чужим эмпатом, только хрипели, но не кричали.

Рики закричал еще сильнее и слился своим сознанием с тем, что исходило от разума чужого эмпата. Стало еще больнее, но и чужак уже дергался, хрипел, кричал. Ему тоже было очень больно. Рики сейчас видел его глазами. И по тому калейдоскопу, что кружил, вертелся, дергался, он понял, что это эмпат содрогается и извивается. Время от времени глазами эмпата были видны еще двое чужаков, державших бластеры в руках, с суеверным ужасом внимавшие на страшное действо, происходящее перед их глазами.

Рики поднапрягся и, создав длинный узкий клинок, метнул его вовнутрь головы эмпата. Тот закричал еще сильнее, а боль в голове Рики стала спадать. Он бил и бил острием по сознанию чужака, пока связь между ними не прервалась. И парнишка обессиленно упал в свое кресло.